Акира не обращает внимание на толпу, он лавирует в потоке сгруппировавшихся поближе к пешеходной зоне ДВС-авто, Акире нужно на другую сторону улицы, феникс спешит арендовать дельтаплан.
Успешно миновав все препятствия, лейтенант Ода оборачивается и наблюдает следующую батальную сцену. Караван киботанкеток «Тип 97», или как их называют в простонародье «Те-Ке», на максимальной скорости цепляет траками проезжую часть. Это эскорт. Боевое охранение, оснащённое лазерными пушками с тридцатью семью режимами излучения: на поражение, на уничтожение и так далее. Под корпусами из тончайшей высокопрочной брони и асбестового подбоя прячутся экипажи, приращенные нервами к бортовым компьютерам и гироскопам. Эти «пилюльные коробки» прикрывают приземистый лимузин-амфибию, от кузова которого система постановки пассивных помех отстреливают красивые россыпи фейерверков и дипольных отражателей. Сам кузов выполнен из композитов, рассеивающих направленные импульсы и способных выдержать кумулятивную струю.
На драгоценные жизни Великих Сёгунов слишком часто покушаются наёмные убийцы-шпионы, а церемониальным мечом-сэтто сиккэн, выборный представитель бакуфу, вряд ли сможет защититься, так что бронированные предосторожности никогда не бывают излишними.
Четыреста семьдесят метров в минуту – в кабинке лифта Акира взлетает на крышу небоскрёба и арендует дельтаплан.
Направляя плоскости соплами, исторгающими потоки раскалённого газа, феникс спешит к лесополосе, «зелёной зоне» между жилым районом и монстром тяжёлой промышленности – тракторным заводом, выпускающим помимо гусеничных машин кофеварки и дыроколы.
Успешная посадка.
Бодрая походка.
Восемь минут запаса.
А ровно в девять тридцать оба стажёра на месте – никаких опозданий: ни на секунду, чётко согласно расписанию. Секундантов тоже комплект: парочка профи присутствует. Врач? – решили обойтись. Специалист-хирург, пусть даже и любитель, это роскошь, а не средство оздоровления; тем более надёжных, проверенных в СИТУАЦИЯХ медиков ни у кого из присутствующих в друзьях не водилось.
Стажёры нервничают.
Курят и пьют водку.
Стаканами.
Акира тоже курит, водку не пьёт – гоняя кадык по горлу, хлещет пиво из термоса, предусмотрительно захваченного Джамалом Судзуки, стариной Джамалом, вторым секундантом.
Мальчишки – молодцы! – полноценно используют десять минут, подаренных – жизнью? – смертью… Обманчиво женственный Хисока Исузу дует второй косяк подряд, Масами Арисава слизывает языком прозрачные слёзы-остатки с горлышка бутылки калибра ноль семь.
– Кланяемся, господа, кланяемся! – Дурным голосом орёт Джамал: от неожиданности Акиру передёргивает.
Парни тоже вздрагивают: их лица мнутся вымученными – храбрыми! – улыбками. Мол, кто выживет, тот прав.
Джамала, явившегося на дуэль с конкретного бодуна, тошнит: брызги и кусочки чебурека липнут к шнуркам кроссовок и теряются в густой, запыленной выхлопами завода траве. Желудок Акиры только потому не выворачивается наизнанку, что застрял в горле: челюсти сводит судорогой. Парни? как ребятишки? – поплохело? – ничуть! – кланяются: обряд, традиция, секундант сказал – надобно исполнять.
– А может, передумаете?.. Помиритесь? Стажёры?! – язык чужой, и голос как ненастоящий: плюшевый, ватный, дрожит. Акира вытаскивает из кармана сигареты: – А? Передумаете? Ну, чего вы?..
– Исключено.
– Нет.
Мальчики, именно что мальчики – по семнадцать лет на рыло, дети! – не спеша, без суеты, обнажаются по пояс: снимают рубахи, пугая солнышко вспотевшими мускулистыми торсами.
Акира в панике: всё происходящее – не шутка, не бредовая заморочка по поводу офицерской чести, но реальное смертоубийство – и что ты, феникс, делаешь здесь?!! останови безумцев!! помешай кровопролитию!! ну же!!!..
Упругие мышцы перекатываются-играют, деформируя резко проступившие из-под кожи татуировки-заклятья – против ожогов, против удушья дымом, против угарного газа, для силы войти в пламя и смелости сгореть-умереть… Если – напоследок! – не активировать-прощупать весь комплекс сейчас, то другого момента может и не быть. У Акиры тоже есть такие рисунки: у всех профессионалов тела – самые настоящие разукрашки. Лейтенант Ода, посекундно сглатывая слюну, рассматривает татухи дуэлянтов. Знаки Общего Профсоюза – и у Хисоки и у Масами, как положено, около пупка; «огненная саламандра» фениксов – на предплечье; «белый огнетушитель» на кроваво-красном фоне-прямоугольнике – левая грудь… А крохотной округлой наколки, как у стажёра Исузу над правым соском, у Акиры нет – как-то не нуждался пока лейтенант в заклятье для увеличения размеров мужской силы…
Рисунки, много, разные – вспухают, пробивая человеческую оболочку, и гаснут дотлевшими фитилями – что ж творится-то сейчас в телах мальчишек?! какая энергия пульсирует в венах?! сколько боли разрывает осколками виски?!
– Ребятки, карманы-то выверните! – Джамал грубо отбирает у Акиры термос с пивом. – Давайте, выверните! Чо замешкались?! Быстрее пошевелитесь, раньше на кладбище отвезём!
Обижаются, зыркают из-под длинных чёлок – пустые-то карманы, чего их выворачивать? Да, понятно, порядок такой, часть стандартного ритуала, да, ерунда, а соблюсти надо. Но! – неприятно, как-то не по-людски, а?
Да только где ж тут людям взяться?! Нету тут людей! Так… – профессионалы, ложка дёгтя в муравейнике хомо сапиенсов…
Джамал что-то говорит – ребята шевелятся; опять Джамал полощет по ветру языком – перемещение обнажённых торсов…
Акира выпадает из реальности – уходит в звёздную даль, растворяется в нирване: не здесь, не сейчас. Здесь – неправильно, зря, глупо.
– Готовы? – Голоса. Издалека.
– Да.
– Так точно.
– К барьеру!
Кровожадно сверкают заточки катан.
«Среди цветов – вишня, среди людей – самурай». Хе-хе, сейчас мальчиши-малыши продемонстрируют чудеса воинской доблести: высокий мощный Масами Арисава натрое перерубит пролетающую мимо стрекозу, а лёгкий и стройный Хисоки Исузу незаметным взмахом лезвия расконопатит в коробок спичек ближайший кленовый ствол.
– К барьеру!
Камаэ-стойки. Пот напряжённых лиц. Гокаку-кэйко? Равные партнёры? Или победит хикитате-кэйко, сильнейший? Всё-таки дуэль – это не спарринг и не ката, и даже не тамэси-гири. Противники вооружены си-синто, мечами эпохи Мэйдзи.
– К барьеру! – вопит эхо в черепе лейтенанта Оды.
Первый удар.
Семэн-ути.
Плечи расслаблены. Стойка тюдан-но-камаэ перетекает в удар. Спина прямая. В одно движение: стажёр Арисава ведёт мечом – и видит из-под левого кулака личико Исузы – шаг вперед, руки выпрямляются – лезвие страстно желает поцеловать дробненького Хисоку в губы и пощупать щёчки в стиле шиацу. И – дожать рукоять кистями – это важно!
Мэн-суриагэ-мэн. Хисока отступает с левой пятки и отводит катану Масами влево-вверх – выпад с правой ноги, ответ в голову.
Нуки-вадза. Арисава уворачивается и – котэ-ути, меч вдоль меча – в запястье.
Отступление, котэ-нуки-мэн, всего шаг назад, и меч взмывает над головой. Клинок Масами Арисавы режет пустоту. Удар -…
…пальцы, большой и указательный – плывут; средний – почти в невесомости, как будто в руке чайная ложка; безымянный и мизинчик – крепко сжаты…
…доли секунды – вечность…
…– удар, удар, удар.
Звон. Сталь. Мимо.
Не мальчишки-стажёры, но многорукие демоны-асуры, таки вырвавшиеся из жестокого мира Сюра-Кай, но не умерившие гордыню – желание попрать совершенство и уничтожить богов по-прежнему горит под их толстой кожей потусторонними огоньками.
Мечом вниз, прямо-вверх; атака в бок, назад – широко отставив локти, мощно, крепко, дыхание – Масами.
Хисока – среднее положение и встреча: кончиком, чуть-чуть, сильно. Отвести лезвие врага вправо, и «оседлать». Пауза – и новая атака того, кто ещё неделю назад был другом, вчера врагом, а сейчас – убийца. И режущий удар снизу. Мимо. Ритм. Дыхание.
Напряжённые лица, расслабленные мышцы. Обузданная жажда крови и надежда: кэса-гири, «монашеский плащ», блеск-диагональ – труп!! – развал-схождение от левого плеча к правому бедру, пополам, был человек – теперь два куска. Жаль, не судьба…
Звон, сталь, звон.
Дебана-вадза – предупредить атаку, выпад заранее – удар. Великолепная реакция!
Кружатся «Красные Листья» – эх, уронить бы сейчас клинок убийцы: не думая, не мечтая. Отринув суету и желания, очистив разум от скверны и добра – гладкое поле пустоты: движения смерти, хоровод чёрных дыр, и только сила меча ложится осенними листьями, липнет к металлу, выдавливая из пальцев семейную реликвию, оружие предков.
Не рубить, но полосовать. Нерешительно? – метить в ноги. И танцевать китайской обезьяной: не распрямляя рук, стараясь всем телом пройти сквозь оборону противника.
Грудь Масами окрасилась алым. Царапина, всего лишь порез. Ерунда. Татуировки в помеченном остриём секторе кожи мгновенно погасли, выцвели – исчезли? умерли? А с ними ушла из организма и частичка врождённого таланта. Что покинуло тело? – способность воскресать? умение чувствовать точку возврата в самом свирепом пожаре?
