бромпир. – Мало ли чего ты в голове у себя навоображал. Так что все, чем могу помочь, это сопливый мурка. Ежели твоя красавица у мурок, как раз на него и выменяешь, когда по-умному речь поведешь. Так что ты его и забирай. А мне отдавай флешечку.
– Да – если Лара у мурок. Тогда я могу произвести размен пленных. А если она у нямов? Думаешь, нямы отдадут Лару за этого чудика? – спросил Антон.
– Детка, кто твой папочка? – спросил Гервасий Архипович.
– Как будто вы не знаете! – огрызнулся Бриони.
– Нямам, может, даже пользительно будет получить этого гаденыша, потому что у них с мурками какие-то свои разборки. Не будь дурак, поторгуйся! – вдруг приказал бромпир. – Я тебе такой ценный товар уступаю! А уж флешечку – мне! Ну?
Впутываться в мутные и непонятные интриги городской нечисти Антон совершенно не желал. Суровый тон бромпира ему никак не понравился. И он стал отступать, полагая, что если удастся выйти к правому борту ресторации, которым она пришвартована к набережной, то сбежать будет уже совсем просто.
Антон совсем забыл о трампире, а тот все еще лежал на полу в узком проходе и очень некстати подвернулся под ноги.
Опомнился Антон неведомо где, во мраке, и с таким ощущением, будто его обработали огромным бугорчатым молотком – как хорошая хозяйка отбивную. А он всего-навсего полетел в темноту головой вперед и кувырком сверзился с трапа.
Наверху зычно хохотал Гервасий Архипович.
– Ну, посиди там, посиди! – кричал он. – Авось поумнеешь! Только на часы поглядывай! А то пропадет твоя красавица, как пить дать – пропадет!
Он был прав.
Антон сел, ощупал бока – ребра вроде были целы. Ощупал голову – с рычанием и стоном. Голове досталось…
Но флешка была при нем – он ухитрился не разжать кулака.
Положеньице было – хуже не придумаешь. И было бы еще чем думать! Голова, как Антон ею ни тряс, работала плоховато.
И тут он услышал тихое чавканье.
Ничего удивительного в том, что плавучую ресторацию облюбовали бродячие псы, не было. Но пес, чавкая, вроде бы не кряхтит и не бормочет жалобно. Да еще так, что можно разобрать слова: «Ох, долго ли мука сия…»
– Кто тут? – тихо спросил Антон.
– Я тут… – ответили из темноты. – Тяжко мне…
– Ты кто такой?
– А ты кто?
– Человек я, – не слишком вежливо ответил Антон. – Вот, влип. Отсюда можно как-то выбраться, кроме как по этой чертовой лестнице?
И он, зажав шнурок от флешки зубами, на четвереньках пополз на голос.
– Ох, не поминай, человече. Этого поминать нельзя. Скажи – по бесовой лестнице…
Антон замер. Вот и Гервасий Архипович так же учил…
– Ты-то сам – человек? – осторожно спросил он.
– Был когда-то. Потом к вампам прибился. А потом прокляли меня. И уж не вамп я… Не кровушкой кормлюсь…
– Страстями? Бромом? – предположил очень поумневший за последние дни Антон.
– Если бы бромом… Сам себя грызу. Сампир я… И все никак сгрызть не могу, одни кости остались, а они не поддаются… И смертушки моей нет…
– Так… – сказал Антон. – Еще одна нечисть. Да сколько ж вас развелось-то?
– Немного развелось. А ты точно человек?
– Точно.
– А, может, проклянешь меня? – с надеждой спросил сампир. – У людей это хорошо получается.
– Как же мне тебя проклясть?
– А вот пожелай мне… пожелай… пожелай, чтобы я, злыдень этакий, за грехи свои вообще ничего грызть не мог, одной незримой силой пробавлялся, вон как трамы хотя бы…
– Какой это незримой силой трамы пробавляются? – заинтересовался Антон. – Они ж деньги высасывают.
– И что – жуют они эти деньги, что ли? В деньгах незримая сила скрыта! Трамчик денежку высосет, а силой кормится. И после того уже не деньги это, а линялые бумажки. И их нигде не принимают.
– Принимают. Я вон таксеру заплатил.
– Это тебе, дружок, повезло – должно быть, трам к тем деньгам еще не присосался… Погоди! Ты трамову заначку, что ли, нашел?
– Ну… – Антон несколько смутился. – Ну, пожалуй, что заначку… Из его куртейки деньги вылетели…
– У тебя тех денег не осталось?
Антон полез в карманы, нашарил зажигалку и скомканные банкноты. Было их немного.
– Дай-ка понюхать, – попросил сампир.
Антон протянул деньги в темноту. Что-то там затрещало, мелодично застукало, пару раз скрипнуло.
– А вот из этих он все вытянул, можешь выбросить, – сообщил сампир. – Так, может, проклянешь позаковыристее? Чтобы, значит, я впредь одной незримой силой питался, а кости грызть оставил? Я ж докуда дотянулся – все себе уже обгрыз, одни мослы остались…
Голос сампира стал совсем жалобным.
– А чего ты сюда забрался? – спросил Антон.
– Так гонят же отовсюду. А тут ничего… а на сырость мне плевать…
– Хорошо. Я тебя так прокляну – век помнить будешь! – пообещал Антон. – Только помоги мне отсюда выбраться. На той лестнице, откуда я свалился, меня караулят. А тут ведь где-то и другая есть, да?
– Не лестница – трап, – поправил сампир. – Нету… Но, может, иначе сговоримся? Я тех, кто тебя караулит, отвлеку. Я их так отвлеку – отсюда до канадской границы чесать будут без остановки.
Антон подивился канадской границе, но согласился.
Мимо него во мраке простучало, проскрипело, пропало на трапе – и вернулось.
– Нет, Гервасия мне не испугать, – горестно сказал сампир. – Он сам кого хошь испугает…
А время меж тем шло. Не меньше десяти минут Антон потратил на бесполезные переговоры с сампиром. Оставалось около двадцати. Если на Ушаковской, что идет параллельно Октябрьской набережной, сразу поймать такси – то он успевал вовремя…
Но как же быть с Гервасием? Ведь первым делом отнимет флешку… И драться с ним нелепо – в лучшем случае сбросит в воду, и бултыхайся там, пока от холода судорога не скрючит.
Антон, помчавшись домой за мобильником, экономил каждую секунду и переодеваться не стал. Он был в старой спортивной куртейке на молнии, в карманах имел кое-как запиханные банкноты трампира, зажигалку, медную проволоку, непонятные гвозди. Все это не могло стать оружием против бромпира… не могло, да… по отдельности…
– Эй, самогрыз, нет ли тут какой деревяшки? – спросил Антон.
– На что
