— Мы защищали вашу жизнь. Это обязанность киборгов.
Фердинанд помотал головой, вытряхивая сумасбродные, вздорные мысли, которые вдруг в изобилии размножились.
— Который час?..
— Девятнадцать сорок три.
— Как? Уже?..
Этого быть не может!.. Он же просидел тут минут сорок, сорок пять… не больше…
«Потеря чувства времени, — определил Этикет. — Все куда сложней, чем я предполагал». Вскоре ему может понадобиться врачебная помощь, иначе он войдет в затяжной психострессорный шок и его придется госпитализировать.
Ситуация складывалась отвратительно неловкая — до выяснения всей обстановки отпускать Конрада Стюарта опасно, держать здесь — тоже, а передать его властям — значит подставить проект. В первую очередь надо, чтобы он выспался. Но захочет ли он принимать снотворное? Если нет — придется заставить силой… нет, от этого ему станет хуже. Пустить в камеру «гэйст»?.. Но камера не приспособлена — тут плохая вентиляция, есть риск передозировки.
Остаток дня Этикет и Бамбук посвятили уговорам — уламывали Фердинанда выпить вполне невинные таблетки, а Фердинанд забился в угол и молчал, глядя на свои колени. Он был пуст внутри; он не понимал, зачем снотворное тому, кто уже спит и видит долгий беспросветный сон, — а еще он боялся, что, проглотив эти пористые розовые штучки, попадет из царства гнетущих иллюзий в провал черного Небытия.
В субботу, третьего числа, майское беснование в Городе продолжалось параллельно — а местами вперемешку — с ужесточающимися мерами против ожидаемых вылазок террористов. По сигналу «Штормовое предупреждение» сэйсиды и родственные им спецслужбы появились там, где их давно не видели, — на вокзалах, узлах рельсовых линий, в супермаркетах. Похищение Селены оставалось тайной, но студиям новостей хватало первомайских происшествий, чтобы раздуть страх перед массовыми беспорядками, а история с Фердинандом была прямо даром небес. Всуе склоняли на все лады Фреда Амилькара с Милем Кнеером, подняли видеоархивы по восстаниям, где поучаствовала Партия, а Конрад Стюарт появлялся на экранах чуть не каждый час — «10 000 бассов за голову!», «После „харикэна“ — бой на 37-м этаже!», «Координация акций — случайность или…», «Новая генерация боевиков сильней „Омеги“?», и все в таком же роде. В горячке злого информационного шаманства досталось и «Янгарду» с его неудавшейся игрой «Война кукол» — сход ролевиков облыжно заклеймили как потворство агрессии; однако тинейджеры из вредности не смыли раскраску — движение ширилось, и на дискотеках вновь зазвучал кибер-дэнс, замелькали изломанные, угловатые телодвижения, и снова поднялись в рейтинге десятый, одиннадцатый и двенадцатый (последний!!) диски Хлипа, составлявшие цикл «Роботех», — «Под контролем», «Азбука рабства» и «Срок годности»; ревом восторга встречали мятущиеся юнцы его «Прогресс»:
Во имя новейших крутых технологий
Жестокий прогресс перемелет нам кости,
Сметет все, что есть у него на дороге,
Не чувствуя нашей беспомощной злости.
Ломая преграды как тонкие сучья,
Трудясь и стараясь без сна и покоя,
Во имя всеобщего благополучья
Безликий прогресс уничтожит живое![ВК]
Хлипомания становилась жарче час от часу — и все хлиперы кляли Хармона, спрятавшего от народа диск «На берегу тумана». Ждали, что «Союз защиты наследия» потребует заявить открыто — есть в памяти Файри Тринадцатый Диск или нет. Варлокеры самозабвенно танцевали и молились в нетерпеливом ожидании Пророка — Энрик был уже на подлете. Поскольку индекс агрессивности колебался между 14-ю и 15-ю, надень прибытия Пророка было намечено выступление председателя парламентской морально-этической комиссии; предполагалось, что он озвучит мнение конгресса, подкрепленное выводами аналитиков Айрэн-Фотрис и А'Райхала, — быть или не быть концертам Энрика. Театр Фанк Амара ломился от паломников — и Хац забыл о слове «разорение»; уделив частичку монополии «NOW», театр греб деньги в семь лопат и то не успевал.
Опять всех удивил Доран — забыв о Хармоне, он основал фонд «Доброта сильнее гнева» и стал агитировать в защиту Рыбака, живописуя его неприкаянность и муки, толкнувшие больного человека на отчаянную выходку. «Мы все виновны в том, что он это сделал, — горячо убеждал зрителей Доран, — и должны искупить свою вину тем, что спасем его. Наше безразличие толкнуло его к баншерам — но даже тогда он не посягнул на чужие жизни! Да, он ответит перед законом, но есть высший закон — милосердие, и, если оно нам не чуждо, наш долг — вернуть ему здоровье! Его друзья, простые, вовсе не богатые люди, начали сбор денег на трансплантацию для Рыбака — неужели мы останемся в стороне?! Отведи от себя беду — дай басс Рыбаку!»
На фоне этого переполоха здание проекта «Антикибер» казалось оазисом тишины и безмятежности. Все беспокоились о Селене — но молча. Судачили о диске Хлипа, но не собираясь в компании. Хиллари расхаживал как ни в чем не бывало — многие за глаза пеняли ему этим безразличием, — но с аппликатором желтой марки («Средства психоневрологического действия. Только по назначению врача!») на плече под одеждой.
Но были в проекте и те, кого суета событий не коснулась вовсе. Вернее — их заботило другое, и чувства они выражали иначе.
Киборги не спят и не чувствуют боли — а еще они не отпрашиваются по личным делам в рабочее время. Но Молния сумела это сделать, сыграв на всеобщей любви к Кавалеру. Мотивировка была сформулирована безупречно — желание удостовериться, что составная часть группы усиления исправна после ремонта. «А, Кавалер! Ну да, сходи. Только скорее возвращайся. Я уже был у него — выглядит он, прямо сказать, не ахти…» Она нашла его в одной из многочисленных подсобок третьего этажа — он там заменял фильтры в пылесосе; неинтересная, рутинная работа для андроидов, но, чтоб восстановить координацию, и это хорошо. Рядом возилось нечто — ниже Кавалера ростом, в мешковато сидящем комбинезоне андроида, но при том — вопиюще длинноволосое (у андроидов волосы не растут) и босое (андроиды носят туфли, отлитые из монопласта); оно, это нечто, вертело с боку на бок жидкостный адсорбер к пылесосу.
— Спасибо, что пришла, — промолвил Кавалер, — но лучше не смотри не меня.
— Я всякое видела. К тому же внешность — не главное. Это все пройдет.
«И поскорее бы», — мысленно прибавила она, глядя на его перекошенное, как у паралитика, лицо. С движениями у него тоже было неладно, ой как неладно.
— Как твоя рука?
— Все зажило, не беспокойся.
— Я рад. Пусть пока Рекорд ухаживает за тобой, — Кавалер сделал попытку улыбнуться, скорее по привычке, чем сознательно, и Молния еще сильнее захотела, чтобы он стал прежним.
— Опять ты за свое. Я думала — тебе эту программу счистят…
— Я попросил Кибер-шефа, чтоб оставил.
— Зачем?.. А на Рекорда никакой надежды. Он так увлекся Чайкой, что не оторвешь.
— Вот как?.. Не подозревал, что ты способна ревновать.
— Ты не так понял. Сперва Рекорда посадили у Адана к злюке Марианне, а вчера взяли машиной поддержки в исследовательский отдел. Кибер-шеф велел Чайке его натаскать… Да ты же ничего не знаешь! Ты третьи сутки не в Сети, а тут столько всего случилось!..
Нечто подняло лицо, до того скрытое пепельными прядями, выпрямилось — это оказалась девчонка довольно удачного дизайна. Склонив голову набок, она прислушалась; Молния опознала в ней Дымку из перечня лиц «семьи Чары».
— Эй, а ЭТА что здесь делает?
— Помогает мне. Она после «Взрыва» и зондирования… Ты продолжай, мне интересно.
Молния все обстоятельно выложила — про реверс Чайки, про захват Селены баншерами.
— …а Кибер-шеф Чайке реверс перешиб! Так загрузил ее, что думать перестала о своих; носится по этажам, как пуля. Но он кое-что заподозрил и о нас; когда впускал к себе Рекорда, устно прозомбировал его — «Пока ты здесь, подчиняйся только людям из табельного списка!». Умный шеф, однако. В дивизионе всем запретили покидать подвал, нам — выходить без команды из здания…
«Чайка, — в уме повторила Дымка, — Чайка, Чайка… Чайка! Миккелин. Боже, смилуйся над Симаруэль и Миккелин. Они не виноваты, что родились не как люди. Дай им, пожалуйста, место в Царстве Твоем…»
— Странно — как ее выпустили?.. — поглядела на нее Молния.
— Она безвредна.
— Я не о том! Почему без обуви, растрепанную…
— Видимо, не нашли туфель подходящего размера.
— Ну-ка, подойди ко мне, — командным голосом велела Дымке Молния. Та подошла, глядя вопросительно, с недоумением.
— Действительно, глупанутая. Повернись спиной. КО МНЕ СПИНОЙ. Ноги вместе, руки вдоль туловища, шею выпрямить. Так и стой.
— Ее все называют — Дымка-Дурочка; кто-то начал первый — а другие подхватили, — тихо заметил Кавалер, глядя, как Молния проворно расчесывает спутавшиеся локоны куклы, собирает и прихватывает их заколкой (у кибер-женщины в карманах все должно быть). — Это плохая кличка. Так не надо называть киборгов…
