Взгляд на экран лично мне ничего не дал. Какая-то ахинея, числа, кодовые словечки. Осталось только спросить по-чекистски прямо:
– И что, неужели все чисто?
– По крайней мере, сразу не подкопаешься. Мы же не знаем, например, настоящие там залоги или липовые. Другое тут важно. MCS в результате всех этих операций регулярно выходит на связь с важными и вполне определенными участниками финансового рынка. Все они составляют особую структуру.
– Что это за особая структура, мисс Бекки? С какими-такими определенными фирмами MCS общается по компьютерной сети?
Напарница была, кажется, довольна тем, что окончательно меня заинтриговала.
– Все эти солидные банки и компании заняты в процедуре "ролл-он". Они располагаются в часовых поясах нашей Земли так, что по окончанию операций одной компании – в пять вечера – в самом разгаре работа в следующей фирме. А финиширует ее рабочий день, то уже вовсю орудует третья компания. И так далее – вкруг всей планеты до бесконечности. Поэтому и называется эта круговерть "ролл-он". Операции относятся в основном к сверхкраткосрочным кредитам и нагорают по ним огромные проценты, до пятисот, до тысячи в годовом исчислении. Плюс занимаются "ролл-оновские" компании куплей-продажей разных валют, страхованием авиаперевозок, в общем теми делами, что охватывают всего несколько часов и приносят сумасшедшие бабки. Такие сумасшедшие, что по соглашению участвующих компаний с правительствами значительная навара от "ролл-он" попадает на специальный резервные счета и лишь потихоньку, время от времени, пускается в дальнейший оборот.
– Но сама-то MCS не участвует в этом "ролл-он". В чем ты ее подозреваешь?
– Пока ни в чем осмысленном. Подозрительно лишь то, что она имеет контакты со всеми этими фирмами и то, что ее терминал находится в медицинском микроавтобусе, который заползает иногда в трейлер.
– Бекки, надо следить за ними в три глаза и мы обязательно чего-нибудь накопаем.
– Но именно этого не хочет Блэйр. У нас с ним стоит конкретная задача, и она совсем другая, поверь мне. Именно под эту задачу нам выделены время и деньги. Понимаешь, я должна сейчас выйти из игры.
Я сейчас готов был сожрать Блэйра сырым и с потрохами.
– Очень мило. Под какую же задачу вам выделены время и деньги?
– Права меньшинств, геев, иммигрантов из Азии, Африки и Латинской Америки. Мы защищаем тех, перед кем виноваты: китайцев, негров, арабов. Вспомни, как западные страны вывозили рабов из Африки и навязывали опиум Китаю.
Фу-ты, ну-ты, почему любая интересная и содержательная беседа рано или поздно прерывается какой-нибудь чушью?
– Вы бы сегодня поменьше сок сосали из Африки, Азии и Латинской Америки. Там на ваши корпорации люди за два доллара в день работают, чтобы ваш "потребительский рай" обеспечить, и дети тоже пашут от зари до зари, вместо того, чтобы в школу ходить… Геев-то чего защищать, они и так во все дырки влезут… А ваша защита на русских распространяется?
– Еще чего. Я вообще считаю, что после того, что нам Союз устроил, нечего сюда им въезжать, пускай сами у себя разберутся.
– Да не очень-то Запад дает нам самим разобраться. Крымскую войну развязал? Развязал, чтобы не дать России освободить православных от турок. Японию на нас натравил в 1904 году? Натравил. Не захотел, чтобы у нас были порты на теплом море. Царя помогал скинуть в 1917, чтобы Россия посыпалась? Помогал. Революционерам деньги давал?
– Это немцы, – отмахнулась Бекки.
– Февралисты-то с Англией были связаны и Троцкий из Америки приехал. А когда вы во Вторую Мировую до Нормандии добрались? Когда мы уже из Белоруссии на запад пошли. Небось, ждали, пока русских погибнет как можно больше. Вот и сейчас ваши специалисты помогают "чикагским мальчикам" петушить нашу промышленность, чтобы рынок наш освободить для вашего хламья. Да пошли вы все.
Я выпрыгнул из машины и побрел, куда глазенки глядят. Но и двадцати шагов не протопал, когда "шевроле" догнал меня.
– Ты просто обижен на весь этот свет, потому что неудачник,– спокойно охарактеризовала мисс Коэн мое поведение.
– Конечно, угадала, я еще обижен на тот свет. Только с чего это мне быть неудачником? Видишь, какой молодой, красивый, умный, работящий, глазенки блестят. А не кола ни двора. И ни одна сука не борется за мои права.
Через полминуты я понял, что в чем-то ее убедил.
– Ладно, Ник. Мы еще поработаем. Я не буду ставить Блэйра в известность. Только время мое весьма ограничено. Я, можно сказать, включаю секундомер.
– Конечно, торопись, а то ведь бабок со мной не огребешь.
– Ну, это мы еще посмотрим.
Мы несколько дней плотно сидели на хвосте у трейлера, который был не столь вертляв, как появляющийся из его чрева белый микроавтобус. Ясно, отчего мисс Коэн пересела в "шевроле" из "кадиллак" – тот, наверняка, был уже на примете у стервецов из микроавтобуса. Впрочем, и сейчас от нас требовалась ловкость необыкновенная, чтобы не примелькаться.
Мисс Коэн показала себя неплохой компьютерщицей и радисткой. Она быстро сумела изобличить преступную сущность некоторых кодированных передач. Когда проходил сеанс связи с наиболее весомыми компаниями (ну, например, проводился возврат кредита), то в довесок к сообщению-свифту наши "подопечные" посылали кое-что напоминающее куски вирусных программ.
Скоро у умницы Бекки сформировалось мнение, что шайка, руководимая MCS, собирает большой компьютерный вирус, который должен как-то подобраться к спецрезервным счетам "ролл-оновских" фирм. Она объяснила мне, что технически это возможно, если операция хорошо спланирована и при изготовлении вирусной программы применяется передовая сетевая технология. А раз возможно, тогда речь идет о десятках миллионов баксов. Я даже взмок, когда понял это. Ой, в какую пикантную ситуацию мы попали. За десяток миллионов даже самый милый человек сделает из родного дедушки котлеты по-киевски. Трудно даже представить, что получится из дедушки неродного.
Компьютерный фокус, устроенный эмсиэсовцами, вот-вот должен был вызвать аплодисменты публики. Вирус в ближайшее время мог "ожить" и вцепиться в резервные счета. Осталось только дождаться файла-концевика. Насколько мы разбирались в этом деле, вирусная система уже впитала массу кодов и паролей. Как считала разумница Бекки, вирус в час "Х" должен был породить новую и, естественно, фальшивую информационную среду, в которой банковские компьютеры сработали бы самым поганым неверным образом.
Но неожиданно трейлер прекратил свои вредительские передачи и двинул за город.
Местность была довольно открытой и по шоссе катилось самую малость машин. Нарастали наши шансы засветиться. И похоже это, как ни юли, все же случилось. Впереди был перекресток, а деревья уже вплотную обступили дорожное полотно. И хотя со светофорными огнями все было в порядке, на перекресток с поперечной полосы внезапно выпрыгнул бензовоз. Сообразительная Бекки и тормознула и развернулась, отчего ее "шевроле" чуть не лег набок. Все-таки вернулся бы он на все четыре колеса, если в приподнявшееся днище не долбанул другой автомобиль, ехавший сзади. Тут мы и перевернулись. Такое короткое слово, а столько в него вместилось. Удары, сотрясения, потрясения, выделения гормонов, в страдающем организме все жидкости и вещества подвергаются инерционным перегрузкам, нервные волокна несут отовсюду болевые сигналы. Если где-то небе хранятся слова, то слово "перевернуться" имеет там большой объем и вес.
Когда мы с Бекки стали выползать из автомашины, то встретили нас стволы. Прямо в мой рот уткнулось дуло сорок пятого калибра.
На меня пялился своими оловянными глазами чухонец Пека.
– Не дергайся, парень, а то скушаешь металл.
– Не сомневайтесь во мне, ребята. Я действительно не люблю кушать металлы. И поаккуратнее с дамой, это вам не Оксана.
Тут мне стали вязать руки – легкий трос, умелые морские узлы, в общем работа специалиста. Я успел заметить, что мисс Ребекке Коэн сделали тоже самое. Не хотелось бы, чтобы ее трахнули. Тогда Блэйр съест меня с говном, да и вообще неудобно, как будто я ее втравил в эту историю. Потом наблюдать стало нечего, потому что на глаза и рот легла клейкая материя. Впрочем, можно было следить за перемещениями собственного тела в пространстве с помощью вестибулярного аппарата и верхнего слоя кожи. Меня сунули в какой-то автомобиль, а потом перетащили в другой. По скрипу дверок и звуку мотора я догадался, что это фургон или небольшой автобус.
Первое, что я узрел воочию после периода затемнения – это обстановка лечебного учреждения. То есть, натюрморт состоял из непорочной белизны стен и потолков. Устройство койки и легкий запах лекарств также наводили на мысль, что я нахожусь в одноместной больничной палате. Однако решетка на окне и ничем не прикрытый унитаз в углу намекали на то, что это – камера заключения. Дверь тоже была заперта. Я быстро вспомнил, где естественным образом сочетаются больничная палата и камера заключения. В психушке. Я, похоже, радуюсь жизни в том самом месте, в коем заправляет Анти-Айболит, "добрый" доктор Деларю. Теперь в его коллекции и муж и жена Шигимонт-Микитовы.
