— Не умничай, старик. Отвечай, что спрашивают, — прорычал рубежник.
Возница вздохнул и состроил невинную рожицу, мол, как пожелаете, мне без разницы.
Разочарованно махнув рукой, старший перешел к следующему пассажиру. Процедура проверки повторилась, за одним маленьким исключением — вопросов к травнице у представителя закона было куда больше.
Когда очередь дошла до меня, я изо всех сил пытался скрыть нарастающее волнение. Буравящий взгляд рубежника пронзил меня насквозь.
— Куда направляетесь, юный мистер?
— На Колючую глыбу, — стараясь сохранять самообладание, неуверенно проблеял я.
Мелкие, близко посаженные глаза впились в мой наряд. Короткая куртка, рубаха без ворота и свободные плотные штаны — так одеваются те, кто принадлежит к Цеху или имеет возможность трудиться независимо.
— Студиоз? — сделав молниеносные выводы, поинтересовался рубежник.
— Почти, — уклончиво ответил я, не сводя глаз с кранкса, который уже включил свою ужасную машину.
Жетон погрузился в лиловое сияние гофрированного хобота машинерии и я впервые в жизни увидел, как работает 'Сборщик информации'. Пластина жадно поглотила свет и мерно распределила его по всей площади, и вскоре крохотные углубления, напоминающее мелкие зазубрины на лезвии кинжала, стали входить в световые пазы, соединяясь темными нитями. Метки нанизывались одна на другую. Внезапная вспышка — и неведомые мне символы превратились в знакомые слова.
Кранкс указал старшему на внутреннюю часть машинерии, где располагался увеличительный экран, позволяющий прочитать столь мелкие символы.
Кривоносый рубежник задумчиво помял подбородок. Кинул короткий взгляд в мою сторону и задал следующий вопрос:
— У кого вы обучались, молодой адепт?
И тут меня словно осенило. Я ведь абсолютно не знаю, какую именно информацию содержит мой поддельный жетон? Отражена ли в нем хоть часть правды? Или сплошной обман?
Если бы я смотрел на себя со стороны, то наверняка бы заметил, насколько стремительно побледнело мое лицо. Но рубежника, скорее всего, насторожило мое замешательство.
— Вас затруднил вопрос?
Глупо улыбнувшись, я протянул ему билет до Бриге. Судя по всему, мой поступок оценили по достоинству.
— Он, по-моему, не в себе, — предположил кранкс, указывая на экран.
Старший, кивнул, соглашаясь с мнением подчинённого. Его взгляд словно прилип к монитору. Я без труда проследил, как стремительно меняется лицо рубежника. Сначала на лбу возникли глубокие рытвины морщин, а в глазах появилась тревога, которая мгновенно передалась мне.
— Милостивый Икар! Не повезло парню, — прошептал кранкс. Старший ничего не ответил, но по выражению лица было понятно — он полностью с ним согласен.
Затаив дыхание, я ждал, когда меня выведут на чистую воду. Но в последний момент мои опасения развалились как карточный домик.
К старшему подбежало двое запыхавшихся солдат и, обернувшись, указали куда-то на дальнюю часть площадки, туда, где несколько здоровенных солдат пытались утихомирить не в меру разбушевавшегося пассажира. Тощая высокая фигура, возвышавшаяся над другими горожанами, что-то жестикулировала, пытаясь объясниться перед мундирами: указывая то на въезд в зону досмотра, то на выезд, перегороженный огромными ежами. Рубежники кивали, соглашаясь с ним, а потом достали кандалы и, позвякивая цепями, решили больше не слушать глупых речей и перешли в наступление.
И тут началось такое! Я увидел, как долговязый оттолкнул одного из солдат в сторону, а другого ударил нагой в грудь.
Рубежники на вышках зашевелились, свет фонарей нашел в полумраке худощавую фигуру ретивого пассажира, облаченного в твидовый костюм. К нему уже спешили несколько солдат, пытавшихся прямо на ходу зарядить ружья и расчехлить штыки. Но проворный бунтарь действовал на удивление весьма умело. Перескочив через двадцатиместный дилижанс, он выхватил из костра толстенное полено и зашвырнул его в упряжку. Лошади, испуганно заржав, дернули вправо, перегородив дорогу бегущим солдатам. Растерявшись, те сбились в кучу, не зная, как преодолеть возникшее на их пути препятствие. Испуганные животные кружили на месте. Следом за ними всполошись еще три упряжки. Площадку наполнили встревоженные крики людей. Началась настоящая сутолока. Кто-то задел меня плечом, перед глазами замелькали силуэты, невнятные команды караульных растворились в истошных женских воплях.
Последующая суета заставила меня воспринимать происходящее короткими урывками.
…Толпа подалась вперед. И сразу же в надрывные голоса пассажиров вплелись одинокие выстрелы, словно мы вмиг очутились среди двух враждующих лагерей дикарей Эзиума — самого западного от архипелага острова. Я кое-как успел различить стремительные движения столетнего возницы. Он ловко заскочил на козлы, ударил хлыстом, и длинная вереница дилижансов сдвинулась с мертвой точки. Ворота, которые прикрывала малочисленная группа солдат, слетели с петель, открыв нам путь в свободный мир, где действовали совсем иные правила.
Хитрюга Икар знал, когда проявить свою милость.
В нашу повозку успели заскочить всего двое. Я и одноногий бородач, внешним видом походивший на неприступную пирамиду, которую легче перепрыгнуть, чем попытаться обойти. Подав ему руку, я втащил здоровяка внутрь, практически на полном ходу.
Прильнув к заднему стеклу, я с безразличием наблюдал за полыхающими строениями Рубежа. Все еще слышались приглушенные крики о помощи, пулеметные выстрелы. Апогеем случившегося стал короткий хлопок взрыва. Видимо, пламя добралось до складских помещений.
Огненный кокон еще долго мелькал среди деревьев, пока окончательно не скрылся за поворотом.
Волнующее зрелище закончилось так же внезапно, как и началось. И я мог лишь догадываться о причинах, побудивших неприметного господина из второго дилижанса устроить подобное.
Повалившись на неудобное сиденье, я машинально схватил цепочку с жетоном и — Проклятые Молнии Тары! — обнаружил лишь оборванное кольцо. Мой главный путевой документ (если не считать оставленного у рубежника билета) исчез. Нервно обшарив карманы куртки, подкладку и бегло осмотрев дилижанс, я пришел к неутешительному выводу: единственное напоминание, что осталось у меня от материка, был знак, сделанный мне еще в приюте 'Примитивного механизма' — крохотная татуировка втулки с огромной буквой 'М'. Символ, означающий отсутствие семьи, которой у меня не было и теперь уж точно не будет, потому что винтик, выпавший из сложного механизма, не вернется на свое привычное место. Его просто заменят новым, с хорошей резьбой и блестящей шляпкой.
Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, я поднял голову и наткнулся на косматое лицо спасенного мной одноногого крепыша. Шмыгнув носом и приветливо подмигнув, он протянул мне руку и представился…
* * *
Чем дальше мы удалялись от границы, тем сильнее ощущалось, что я нахожусь совершенно в другом, чуждом мне мире. Даже деревья здесь были другими: низкие, кряжистые, они клонились к земле, скрывая в своих ветвях вконец разбитую дорогу.
Сбавив темп, возница все реже ударял хлыстом, и дилижанс, перестав трястись, мерно поскрипывал старыми осями.
— Да, дела, — раскурив трубку, задумчиво пробурчал мой новый знакомый.
Он называл себя тэром Ди Райдер. Правда, внешне он совершено не походил на представителя сословия летных капитанов. И дело даже не в изношенной донельзя одежде, а в самом элементарном поведении. Грубый неотесанный летун, скачущий на одной ноге и воображающий себя представителем благородных кровей.
На самом же деле его манеры были ужасны. Он вел себя как неотесанный гоблин-раб из плавильных Цехов, которому ненароком пересолили обед. Сплевывая терпкий табак, он изрыгал наружу кучу проклятий по поводу и без повода. А когда мы решили перекусить, разделив скромный ужин, оставленный одним из пассажиров, я еще раз убедился в правильности своих суждений. Мало того, что тэр Райдер оставил половину съеденного на бороде, так ко всему прочему еще и расшвырял отбросы вокруг себя.
— Ну, вроде бы подкрепились, — констатировал он.
Недовольно сморщившись, я пересел на третью скамейку, чтобы быть подальше от этого бардака.
— Сам-то из каких мест будешь?
— С материка, — нехотя пробурчал я себе под нос.
— Мааатерииикааа, — передразнил меня нечистоплотный тэр.
Если бы только мой бывший учитель, мистер Босвел, увидел подобное пренебрежение к приему пищи, он заверещал бы не хуже лоарстких попугаев. Но, к счастью, у сегодняшнего представления был только один зритель.
Повозка затормозила так резко, что я едва не слетел с сидения, а мое воображение уже нарисовало неутешительную картину нашего ужасного падения в пропасть. Лошади истошно заржали, а возница сквозь зубы процедил грязные ругательства, которые я без труда расслышал благодаря открытому окошку.
