Ознакомительная версия.
Конечно, были те, кто в глубине работал. Программисты, которым стали не нужны офисы. Тьма-тьмущая бухгалтеров, дизайнеров, инженеров. Преподаватели, обучавшие студентов со всего мира. Врачи, консультирующиеся друг с другом. Таинственные дайверы — конечно, если они есть на самом деле.
Но мне ни капельки не хотелось заниматься программированием или бухгалтерским учётом! Я даже учиться предпочитала по старинке. И поступила после лицея на юридический факультет: старомодный и солидный.
Но глубина всё росла и росла. Ей уже не хватало неписаных правил. Ей потребовались законы.
И юристы.
Я сворачиваю с людного проспекта, прохожу маленьким сквером с заброшенным высохшим фонтаном в центре. Вокруг как-то пустеет, будто люди стараются обходить это место стороной.
Неудивительно. Тюрьмы никогда не пользовались популярностью. Даже виртуальные.
Обнесённое высоким забором с колючей спиралью поверх уныло-серое здание за сквером — это виртуальная тюрьма русского сектора Диптауна. Кто говорит, что мы отстаём от развитых стран? Может быть, в чём-то и отстаём, но пенитенциарная система всегда следит за прогрессом!
Подхожу к единственным дверям в стене — узкие металлические створки с крошечным окошечком-глазком. Нажимаю кнопку звонка. Пауза, потом слышится железный лязг, окошечко открывается. На меня мрачно смотрит крепкий парень, толстая шея распирает синий форменный воротник. Он не произносит ни слова, ждёт. И я молчу, лишь подаю в окошечко документы. Охранник скрывается, теперь уже я терпеливо жду.
Много ли времени нужно, чтобы проверить подлинность документов в глубине? Немного, но куда больше требуется на торопливые звонки начальству.
Не возмущаюсь, жду. Поправляю причёску — будто с моим «крысиным хвостиком» что-то могло случиться. Я и сама, наверное, похожа на крысу: поджарую, злую, битую и травлёную, привыкшую смотреть на мир без глупых иллюзий.
Ничего, так надо.
Дверь с грохотом открывается. Охранник козыряет и словно бы растерянно отступает в сторону, пропуская меня вперёд.
За дверью — вовсе не тюремный двор, а полутёмный коридор. Стена, судя по всему, толщиной метров пять. Это вовсе не показуха. Пока я иду, цокая каблучками по щербатому бетонному полу, в мой компьютер торопливо закачиваются нехитрые тюремные интерьеры. Коридоры, комнаты охраны и персонала…
Коридор кончается ещё одной дверью. Охранник тянется, пытаясь открыть дверь, но я его опережаю.
И выхожу в тюремный двор.
Спортивная площадка и площадка для прогулок. Ухоженные клумбы вдоль дорожки, ведущей к тюрьме. Никогда не видела в России таких тюрем, её проектировщик содрал дизайн с каких-нибудь американских, из самых новых. В такой тюрьме только перевоспитываться!
Охранник деликатно покашливает, я насмешливо смотрю на него. Вряд ли это настоящий служака из внутренних войск, повидавший настоящие тюрьмы. Здесь, в виртуальности, важны не физические данные.
— Идёмте, — успокаиваю я охранника. — У вас всегда так безлюдно?
Мой доброжелательный тон охранника не успокаивает. Видимо, в сочетании с брюзгливо поджатыми губами и вечно наморщенным лбом доброжелательность кажется издёвкой.
— Нет… не всегда… госпожа инспектор.
— Ничего, ничего, — говорю я так, что сразу ясно — очень даже «чего»!
Мы входим в помещение тюрьмы. Это административный этаж, и лишь решётки на окнах напоминают о суровой прозе жизни. Проходя мимо одного из окон, я провожу по стеклу кончиками пальцев. Так, чтобы немного лака с ногтей попало на стекло.
Охранник ничего не замечает.
Персонала немного — нам попадаются две женщины в форме и разболтанный молодой человек в грязноватом белом халате. Молодой человек долго смотрит на меня, будто размышляет, следует ли познакомиться, или лучше юркнуть в ближайшую дверь. Благоразумие берёт верх, и он скрывается в двери с надписью «контрольная комната».
В настоящей тюрьме здесь помещались бы мониторы внутреннего наблюдения. Очевидно, здесь — то же самое. Мне становится интересно, и возле двери я впечатываю каблучок в пол сильнее обычного. Охранник оборачивается, делаю вид, что запнулась.
Крошечный термит, выбравшийся из каблука и деловито направившийся к двери, невооружённым глазом не различим.
Наконец-то кабинет начальника тюрьмы. У двери охранник останавливается, предоставляя мне инициативу.
Стучу по мягкой синтетической обивке, вызывающей воспоминания о тех незабвенных днях, когда квартирные двери делались из фанеры и дерматина, а не из легированной стали. И вхожу, не дожидаясь ответа.
Задержка почти неощутима, и всё-таки она есть. Дверь открывается слишком медленно, будто пересиливаешь тугую пружину. Ещё один сервер, а может быть — закрытый участок тюремного сервера… надо будет выяснить. Но сейчас я выбрасываю всё это из головы и суховато улыбаюсь начальнику тюрьмы.
— Добрый день.
Начальник тюрьмы под два метра ростом, мордаст и широкоплеч, форма на нём сидит как влитая, грозно посверкивают звёздочками подполковничьи погоны. Нетрудно иметь бравый вид в виртуальности.
— Ваши документы.
Молча подаю ему удостоверение, приказ из Управления по Надзору, командировочное удостоверение. Что ни говори, а это замечательное изобретение бюрократии — командировка в виртуальный мир. Может быть, именно поэтому большинство государственных учреждений располагается на «независимых» международных серверах? Куда приятнее быть командированным в виртуальную Панаму или Бурунди, чем в банальный Звенигород.
Жалко, что виртуальную тюрьму всё-таки поместили на сервере МВД…
Пока подполковник просматривает документы, с любопытством оглядываю кабинет. Ничего интересного в нём нет, но всё-таки… самый маленький штрих может быть полезен.
— Садитесь… Карина Петровна.
Он на глазах мягчеет. Наверняка глянул на год рождения.
— Первый раз с инспекцией, Карина Петровна?
Киваю. И с откровенностью круглой дуры добавляю:
— С виртуальной — да.
— Аркадий Томилин. Просто Аркадий. — Пожимаю крепкую ладонь. У него приятное рукопожатие, располагающее. — Честно говоря, я вначале напрягся.
Откровенность за откровенность…
— Виртуальные исправительные заведения — дело новое, непривычное. — Подполковник вольным жестом отбрасывает бумаги на стол. — И если их пытается инспектировать человек в годах, со старыми подходами, о глубине имеющий самые поверхностные представления… Вы курите, Карина Петровна?
— Курите, — разрешаю я. — Можно просто Карина.
Подполковник закуривает недорогие «21 век», в глубине распространяющиеся бесплатно. То ли демонстрирует свою простоту, то ли благоразумно не хочет привыкать к дорогим сигаретам — в реальном-то мире тоже захочется курить…
— Вы в курсе ситуации с виртуальными тюрьмами?
Ещё один жест. Никто не любит называть место своей работы тюрьмой. Самые неуклюжие словосочетания вроде «исправительно-трудовое учреждение» пользуются большей популярностью.
— В общих чертах — в курсе, — говорю я с заминкой.
— Тогда общий экскурс… Да, Карина, Пётр Абрамович ещё преподаёт?
— Преподаёт.
— Сто лет не видал старика… Так вот, первые шаги в этом направлении сделали американцы, мы, как всегда, отстаём. Всем ведь понятно, что зачастую исправительные учреждения своей цели не служат. Не перевоспитывают человека, преступившего закон, а лишь озлобляют, сводят с криминальной средой… замкнутый круг, мы словно готовим себе новый контингент! А ведь в истории были, и неоднократно, примеры удачного перевоспитания преступников. Что такое Австралия, если вдуматься? Бывшая ссылка. Отправляли каторжников, ставили их в такие условия, что средством выживания становился честный труд, и добивались поразительных результатов! Каторжники создавали своё общество, перевоспитывались, население росло…
Почему-то мне очень хочется добавить про кроликов, которых тоже отправляли в Австралию. Но я молчу, лишь киваю.
— Цель идеальной тюрьмы — создать человеку условия для осознания своего проступка. Добиться катарсиса, настоящего покаяния. Но тут подход должен быть глубоко индивидуальный. Одному требуется заключение в одиночной камере и Библия под рукой. Другому — общение с людьми. Третьего надо просто научить читать, писать, дать хоть какую-то специальность! Но в обычной тюрьме такой индивидуальный подход невозможен. Вот в этом и смысл виртуальных тюрем. Квалифицированные юристы и психологи определяют, каким именно образом можно наставить преступника на путь исправления. И человек получает именно ту тюрьму, которая ему нужна! Необитаемый остров. Маленькую общину высоко в горах. Если требуется — то тюремную камеру, но чистую, сухую, тёплую… Плюс — постоянные элементы психодрамы, целые спектакли, в которых они невольно участвуют, тем самым вставая на путь исправления…
Ознакомительная версия.
