ответил андроид и слегка поклонился. Чувствовалось его прошлое метрдотеля. — К маме?
— Ага, — кивнула она.
— Хорошо, — сказал Горан и улыбнулся.
Когда-то мэрия была городским музеем — теперь же здесь не было ни музея, ни города, в котором он когда-то находился. Внутри здание походило на склад, и если пройти чуть дальше, чем приемная мэра, пространство каждого этажа встречало вошедшего скоплением ящиков, мешков, картонных коробок, уложенных ровными рядами. В них хранились инструменты, стройматериалы, некоторые медикаменты, которые можно было хранить здесь без опасения, что они испортятся, различные химикаты, средства защиты, спецодежда и прочее.
Она прошла пролеты трех этажей, добралась до помещения на самой вершине здания. Высокая и широкая дверь в него была обита черной пленкой искусственной кожи, в скважину вставлен ключ. Йона постояла немного перед дверью, собралась с духом и потянула дверь на себя.
Внутри пахло канифолью. Большую часть пространства комнаты занимала какая-то старинная аппаратура, дисплеи, провода. В центре находилась конструкция от пола до потолка, обвешанная металлическими ящиками и кабелями. Мама находилась с той стороны ретранслятора и «колдовала» паяльником во внутренностях четвертого блока.
— Заждалась я тебя, — послышался голос мамы. — Стрельбы полчаса как должны были закончиться.
Йона обошла конструкцию и встала неподалеку от мамы. Вера, худощавая женщина среднего роста с темными волосами, лет за сорок, была в своем сером рабочем комбинезоне. Рядом лежал раскрытый металлический кейс с инструментами.
— Не мерзнешь? — улыбнулась Йона.
Вера оглянулась, смерила Йону взглядом и вернулась к работе.
— Юморишь? Чем шутки шутить, лучше сядь у моноблока и следи за показаниями. Все помнишь?
Мамин настрой не очень вдохновлял на доверительные разговоры. Йона с упавшим сердцем села за большой деревянный стол, на котором был установлен черный, весьма старинный моноблок диагональю сантиметров шестьдесят. Справа от экрана стояла здоровенная бандура с осциллографом — резервный калибратор. Обычно на нем лежал дешифратор — штука, напоминающая видом пенал длиной в 32 сантиметра. Но сегодня его не было.
Каждый раз, когда она приходила сюда, она любовалась этим столом. Сейчас все, что используется в быту, изготавливают, за редкими исключениями, из металла и пластмассы. А этот стол был не просто из дерева — по словам мамы, ему было больше двухсот лет, и он был такой мощный, с массивными, прочными столешницей и опорами, густо-коричневого цвета, лакированный, со множеством выдвижных ящиков. Для нее он был гостем из далекого прошлого и словно сошел с архивной фотографии; сейчас таких не делают — уже давно люди пытаются сохранить и возродить «легкие» планеты.
— Да, все помню, — говорила Йона, слушая тарахтение моноблока и пытаясь сосредоточиться на графиках и таблицах на его экране, а не на предстоящем разговоре с мамой. — Это амплитуда, это мощность. Здесь нужно следить, чтобы кривая не ушла за желтую линию.
— Отлично, — произнесла нейтральным тоном Вера.
«Ага, уже лучше», — подумала Йона, почувствовав смену интонации.
— Ты когда поднималась, Патрика не видела? — спросила Вера.
— Нет, — озадаченно ответила Йона.
— Обещал прийти... — задумчиво произнесла Вера, не закончив фразу. — Ну что, как твои стрельбы?
— Нормально все. Десять из десяти. По каждому виду. Предложила Олегу освободить меня от занятий, а он уперся — нельзя говорит, пропускать, а то навык потеряю.
— Ну, правильно, говорит, — сказала Вера и подошла к моноблоку, открыла окно с таблицами, пробежалась глазами. — Ага, минус ноль целых тридцать семь сотых, а у меня за единичку уже ушло.
— Почему тогда ты не поддерживаешь такой важный навык? — с легкой ехидцей спросила Йона.
Вера сурово взглянула на дочь, потом улыбнулась. Она свернула окошко с таблицей, снова выведя графики.
— Ну для этого у меня есть ты. Ты ведь меня защитишь?
Взгляд мамы был уставшим, но теплым и добрым, с оттенком иронии. Она улыбнулась дочке, поцеловала в лоб.
— Все хорошо? — спросила она. — Что-то ты как-то напряжена.
— Да, мама, все нормально.
— Если из-за стрельб, я же тебе говорила — иногда чуток дай себе промахнуться, не будь такой совершенной.
— Так видишь, мама, системы наведения оружия сами многое делают, чтобы попадание было прицельным. Не получается вычислить зазор между их точностью и моими способностями.
— Ну, ты все равно, старайся, со временем получится, — сказала Вера и отошла к ретранслятору.
— Хорошо.
— Следи теперь за сопряжением блоков, открой график Link.
— Хорошо, — ответила Йона.
***
Вечером небо заволокло тучами, а потом пришла гроза, первая в этом году. За стенами дома стихия рвала и метала, как обезумевшая мать, потерявшая дитя.
— Как бы крышу не унесло, — произнесла мама.
Они сидели при свете ночника на кухне и пили чай с гренками. Мама всегда при грозе все выключала, боясь замыкания и выхода электрики и приборов из строя. За окном было довольно темно, несмотря на то, что старинные часы, тикавшие в зале, показывали 19:12.
— Что-то ты какая-то задумчивая в последнее время. Что-то случилось? — спросила мама, отложив гренку и взяв печенье. Она макнула краешек и откусила.
— Нет, ничего. Так... — начала Йона, и не придумав, как закончить фразу, замолчала.
— Случаем, не влюбилась? — сказала мама, пристально взглянув на нее, потом улыбнулась, прищурив глаза.
— Нет, что ты! — громко и резко запротестовала Йона, понимая, что своей реакцией выдает себя с головой. Маму не проведешь.
Мама поглядела на нее искоса и как-будто свысока, но ничего не сказала. Сделала вид, что поверила, но выражение ее лица прямо кричало Йоне, что она догадалась. Или уже все знает.
Над головой бабахнуло — настолько сильно, что и Йона, и Вера вздрогнули.
— Ну ничего себе, — произнесла мама, взглянув наверх.
«Сейчас или никогда!» — подумала Йона.
Она напряглась, вытянулась, готовая произнести речь. Мама отхлебнула из кружки и поймала взгляд дочери.
— Что? — Вера какое-то время ожидала ответа, потом посмотрела на себя, на свою светлую рубашку в желтую полоску. — Что-то со мной? На мне?
— Нет, не на тебе, — дрожащим голосом ответила Йона. — Я просто хотела спросить.
— Спрашивай. Я вся внимание.
Вера поставила кружку, прикрыла ее ладонями, и замерла, ожидая вопроса Йоны.
— Горячо, — произнесла Вера и убрала ладони с кружки. Теперь она просто
