Когда я это пишу, я ничего о тебе не знаю, кроме того немногого, что ты рассказал мне по телефону, и кроме воспоминаний о том годе, что мы провели в Айове. Даже не целый год, и основную часть того времени ты был поглощен ухаживанием за Сарой. Я сижу здесь, совершенно ничего не зная о том, кем ты стал, о чем ты думаешь или что знаешь о жизни в целом. Если вернуться к сути дела, я понятия не имею, что ты думаешь и знаешь о клонировании, не знаю ничего о твоих политических убеждениях, о твоих симпатиях. В то короткое и далекое время, когда мы общались в университете, если забыть твое безразличие ко мне, ты казался мне приличным парнем, хотя, должна сказать, несколько погруженным в себя и рассеянным.
Сейчас час ночи, и я не могу уснуть. Ворочаюсь с боку на бок. Я тоскую без мужа этой ночью, да и почти каждую ночь. Днем прошел сильный дождь. Теперь воздух прохладный, свежий, душистый. Красивая ночь. Улицу за окном ярко освещает луна. Мои окна открыты. Ночь спокойная, несмотря на вечеринку в доме неподалеку. Развлекаются старшие школьники, они приехали на летние каникулы. Хотела бы я снова стать их сверстницей? Быть такой же жизнерадостной? Просто помолодеть? В юности я была слишком неловкой и слишком громко топала, чтобы радоваться жизни. Думаю, да. Для того чтобы снова прожить жизнь с моим мужем. Ту же самую жизнь. Пусть даже в ней, на короткое время и неутешительно, будешь ты. Я бы все это приняла. Я не хочу ничего менять. Музыка звучит громко, но не мешает, может быть, потому что я не могу разобрать слова. Доносятся звуки веселья, немного пьяного. Этой ночью я благодарна за шум, рада их обществу. Сегодня утром, после завтрака, я уезжаю в Нью-Гемпшир. Я упаковала вещи и полностью готова. Мне надо поспать. Я еще немного запишу, а потом вернусь в постель.
Я не писала этого ни тебе, ни кому-то другому. Прежде чем привезти клона, меня предупредили, что не должно быть никаких фактов, никаких свидетельств того, что в моем доме жил клон. Эти записи — своего рода контрабанда.
Клона забрали у меня неделю назад. Забрали сразу же после того, как он перенес мучения ломки и начал узнавать меня и то, что его окружало. О чем он думал? Могу сказать, что мне его очень не хватает. С тобой или без тебя, я увижу его снова.
Я не знаю, где, как и кем был найден клон. Не знаю, где он был, у кого, что с ним делали, прежде чем привезти ко мне. Я знаю, что он пробыл один недолго. Не больше двух дней.
Был поздний вечер, когда мне позвонили, сказали, что нашли клона, и что в течение следующего дня его предоставят моему попечению. Я была в кино, куда теперь, оставшись одна, выбираюсь редко. Моя дочь только что посмотрела этот фильм — умная комедия про двух мужчин, неряху и аккуратиста, которые пытались мирно жить вместе — и позвонила мне днем, чтобы его порекомендовать. Это был третий день рождения ее маленькой дочки. Собственно, главной причиной звонка дочери это и было — чтобы бабушка могла поздравить внучку с днем рождения. Моя дочь и ее семья живут в двухстах милях от меня. Я подумывала отправиться к ним, чтобы быть в этот день с моей внучкой, но в последнюю минуту почувствовала себя недостаточно хорошо для поездки. Есть дни, когда мое тело напоминает мне, сколько ему лет, и капризничает. А теперь представь себе, что кончится эта ночь, и я отправлюсь в трехдневную поездку до Нью-Гемпшира.
(Мое сердце замирает, когда я это пишу. У меня нет способа их защитить. Их легко найти.)
Нет. Это должно быть в отчете. Неважно, что в нем еще, Рэй, это должно быть здесь. Выделено жирным шрифтом. Мои дети и внуки ничего об этом не знают. Они ничего не знают о моей деятельности. Они не принимали в этом участия. Они не имеют к этому никакого отношения. Я ничего им не говорила. Ни один из моих детей и внуков ничего не знает. После того, как я исчезну, я не буду общаться с ними. Когда вы приедете за мной, они не будут знать, куда я уехала.
Человек, который позвонил в тот вечер, был членом организации. Я не узнала его голоса. Все построено так, что я уверена — я не узнала бы его, если бы мы встретились на улице. Он сказал:
— Здравствуйте, Анна. Это Джимми Валентайн.
Я точно знала, что это означает. Нашли клона. Каким бы микроскопическим ни был шанс того, что это когда-нибудь произойдет, на этот случай существовала система паролей и кодов, и мне они были хорошо известны. Я ответила:
— Ну, здравствуйте, мистер.
Это был предписанный отзыв, который означал, что я в игре и в курсе происходящего.
Тогда он сказал:
— Что у нас на ужин?
Это означало, что они, в зависимости от моего ответа, вскоре привезут клона ко мне.
— Ваше любимое блюдо, — сказала я. — Свиные отбивные на гриле.
Это показало ему, что я поняла вопрос (если бы не поняла, то сказала бы «в глазури».)
— С яблочным соусом.
Это означало, что я хочу и готова принять клона («с хреном», если бы все было наоборот.)
— Чудесно, — сказал он. — Еще четыре коктейля, и я приду.
Это означало, что клона привезут на следующий день в восемь вечера.
— Я сохраню их для вас теплыми, — сказала я, что не требует толкования.
Он сказал:
— А вот и моя девушка, — что подтверждало соглашение и означало конец разговора.
Локальная структура нашей организации борцов против клонирования, возможно, глупа и перегружена деталями, но сама деятельность благородна и необходима. Я верю, что это дело Божье, хотя я не «истинно верующая» — не верю ни в Бога, ни даже в эту работу. Ты должен понимать, Рэй, опасность самой незначительной неосмотрительности или беспечности, которая для нас, для организации и для каждого в отдельности, реальна и потенциально губительна.
Вот интересно. Ты никогда, никогда не ждешь этого звонка. Независимо от того, насколько искренне ты к нему готовишься, шансы на такой звонок ничтожны, и он вряд ли раздастся. И тут он раздается. Ты берешь трубку, и тебе говорят: «Это Джимми Валентайн». И в тот миг, когда ты отвечаешь: «Ну, здравствуйте, мистер», соглашаясь участвовать в действии — политическом, подрывном, революционном действии, ты тут же выпадаешь из своего единственного знакомого мира. Раздается звонок, и в полу открывается люк, словно под виселицей. Ты проваливаешься в него, и твоя жизнь мгновенно и навсегда меняется. Я услышала, как незнакомый голос на другом конце провода говорит: «Это Джимми Валентайн», — и дала правильные ответы. Повесив трубку, я почувствовала себя спокойной, словно смотрела на себя со стороны. Вот что случилось со мной, думала я. Вот кто я теперь такая, вот что должна делать. Что-то вроде этого.
Полагаю, что в организации состояли и другие люди, жившие недалеко от того места, где нашли клона. Возможно, к ним обратились с просьбой приютить его, предоставить ему еду и кров, и кто-то около недели (как оказалось, шесть дней) заботился о его физических и эмоциональных потребностях. Мы широко рассеяны по периметру Отчужденных земель, по деревням и городам Айовы, Небраски, Вайоминга, Монтаны и Миннесоты. Нас не очень много, три тысячи человек, и еще некоторое количество в других областях. Мы не знакомы друг с другом или знаем только одного-двух. И по замыслу организации, и в силу географических причин. Мы делаем немного, лишь наблюдаем, ждем и, намеренно несогласованно, травим наших конгрессменов. Анонимный информационный бюллетень против клонирования, который называется «Первородный грех», ежемесячно выходит в Сети, но держу пари, что мы — единственные, кто его читает. Даже я читаю его не очень часто. Материалы мало меняются, многое повторяется из номера в номер.
Подозреваю, что для этого задания нужна была женщина. Кто-то из моей организации был в курсе, что мой муж недавно умер, что я живу одиноко и неприметно. Местные агенты (не знаю, как их называть; мы не знаем, как назвать себя) тоже знали, что я вырастила троих детей, и, вероятно, почувствовали, что на меня можно рассчитывать, что я смогу ухаживать за клоном во время его ломки. Я давно являлась членом организации. Мой муж был там с самого начала. Возможно, они думали, что таким образом почтят его память.
Во всяком случае, мне так кажется.
Следующий день я провела, закупая разные припасы, чтобы ухаживать за клоном. Я понятия не имела, в каком он будет состоянии, что мне придется делать. Мне даже не сказали, какого он возраста и сколько времени он у меня пробудет. Я купила самое необходимое, то, что может понадобиться в первую очередь: мясо, овощи, фрукты, сыр, хлеб, яйца, сок, хлопья, рис. Купила две пинты шоколадного мороженого с кусочками шоколада и немного настоящего кленового сиропа на случай, если буду печь ему блинчики. Собрала аптечку первой помощи — спирт, чтобы растирать мышцы, ватные тампоны, бинты, лейкопластырь, противовоспалительные таблетки, гидрокортизон и мази с антибиотиком, таблетки от несварения желудка, бутылочку магнезии, рвотное, слабительное, успокоительные средства, продающиеся без рецепта, и обезболивающие препараты. Кое-что из этого у меня уже было, но я справедливо рассудила, что имеющихся в доме лекарств может не хватить. Еще я купила ему зубную щетку и зубную пасту, шампунь, дезодорант, гель для душа, расческу и помазок, бритву, гель для бритья и лосьон после бритья. Я пыталась не забыть ни одну из туалетных принадлежностей, которыми пользовался мой муж.
