– Не тяни кынсы за хвост. – Перебивает Джамала Акира.
– Ты Серёгу давно видел? – Снайпер закусывает пиво трансгенным солёным арахисом: каждый орешек размером приблизительно как грецкий. Говорят, их выращивают прямо в упаковке и присыпанными вкусовой добавкой.
Феникс модифицированную жратву не признаёт: лабораторные крысы, на которых испытывали эти самые орешки, перевелись в восьмом поколении – нежизнеспособные, понимаете ли, мутанты из-за этих орешков рождаются.
– Три дня назад и видел. Накануне. Вместе жидкостной баланс восстанавливали. За пару часов до его дежурства.
– И я с Серёгой в тот день встречался: поздоровались и разбежались. Активированный Серёга это, поверь мне, Акира, нечто страшное. Ты блекнешь, и рядом не приседал.
– Да?
– Да. Не обижайся, тебе, чтоб разгореться, секунд десять надо – проверено. И это хорошо, это просто великолепно – для стрелка, для меня то есть. А Серёга вспыхивает сразу. Иногда даже не доходя до пожара… – Джамал замолчал. Плеснул в стакан водки – перелил, потекло – недовольно скривился. – Не нравится мне с Серёгой работать. Уж слишком он… понимаешь, да? Боюсь, а вдруг не успею… И необратимо, и всем нам места мало будет, ну, ты понимаешь…
– Да ладно тебе, Серж – нормальный парень, я с ним в академии учился. Однокашник мой.
– А я что говорю? – нормальный! Но вспыльчивый!
– Ерунда.
– Кому как. Три дня назад он ушёл в плазму прямо в своём «хюндаи» – машина, естественно, взорвалась. В отчёте я не упомянул, зачем хорошему парню послужной список портить, но… Короче, Серёга не материализовался. И Сигурд, и Мигель, и Джексон-младший – все!
– Что?! Все одиннадцать?!
– Да!! Только стажёры вернулись ОТТУДА! Понял, да?! Никто из «стариков», а «желторотики» – запросто! Не зря, видать, с нечистью знаются!
– Ты бы это… потише, да? Стены слушают, бутылки говорят.
Джамал вылил в горло остатки «гжелки». Вспомнил, небось: спиртное принято закусывать – ковырнул ложечкой в пиале с красной икрой. Передумал, сплюнул на пол. Зачерпнул орешков, похрустел. Поднялся – и вот он уже у стойки бара:
– Милая, накапай графинчик, будь добра.
Накапала, улыбкой одарила.
– Спасибо, милая.
Акира крепко задумался: дуэль, демоны, пожары без возврата… – что-то здесь не так.
Капризно, требовательно зазвенел колокольчик. В заведение заглянул Чужой – в смысле, забрёл, выбрал столик, пометив территорию папкой для бумаг, и попросил у барменши меню. Ох, и любят же Чужие кавказский шик – инопланетник закупорен в модную в этом сезоне кабардинскую черкеску, стянутую в талии наборным серебряным поясом. Чужой вооружён кинжалом, обут в сафьяновые чувяки с ноговицами. Ну и бурка ещё, и башлык, и папаха.
Чужой как Чужой.
Кашлянув перегаром, Джамал наполнил стакан. Акире не предложил, выпил сам. С сомнением посмотрел на початый графин и качнул подбородком, мол, накапать?
– Не стесняйся. – Кивнул товарищу Акира. – Лей! Помянём ребят!
– Кампай! – не чокаясь, опрокинули стаканы.
– Пусть будет пухом небытиё!
– За дым без огня! А со стажёрами нашими разобраться надо.
– Надо. За Вавилон! – звон стекла.
– За Дальний Космос… – литровый графин опустел.
– Бог в помощь китайцам… – Джамал вернулся ещё с одной «амфорой».
– За мир во всём мире…
– Одна маленькая птичка… от коллектива…
– Анекдот. Вот такой анекдот!..
– Нанотехнологии – это будущее, это суперпрофессии… Выпьем? Милая, накапай, будь добра…
– …развод… я ж ей говорил, дуре: «Я люблю тебя». А она заладила: я на тебя в суд подам, засужу тебя, ворошиловского стрелка, или нахрен съем. Ну, я собрался и ушёл из дому – alea jacta est! Дня три дома не был. Нет, я не испугался, просто иногда мужчине нужна свобода, согласен?..
– …дружище, не верь, когда говорят, что гореть – это подвиг! Враньё! Когда кожа – правда, да, больно, очень больно. А потом, почти сразу – честно скажу: кайф – углями до костей, пылаешь, балдёж…
– …милая, ты знаешь, да?.. Б-богиня… – ладонь смачно шлёпает по круглому заду. Хихиканье, порозовевшие под слоем пудры щёчки.
В бар зашли исландские рыбаки: разговаривают между собой на особом жаргоне – фландрамоле. Потомки четырёхсот норвежцев, упомянутых в «Книге о взятии земли». У рыбаков нет фамилий, только имена-отчества – нынешние лютеране до восьмого знака после запятой свято чтят заветы языческих предков.
– Выпьем?
– Естественно! – стакан Акиры двоится.
Исландцы… сильные люди, ежедневно рискующие жизнь, скользящие на утлых стеклопластиковых моторках по беспокойным, коварным волнам Стикса. Как известно, редкий баклан долетит до середины бурных вод этого наиглавнейшего источника питьевой аш-два-о вольного города Вавилона.
– Не вижу повода не выпить!
– Мил-лая!!..
Исландцы! – крепкие, закалённые невзгодами мужчины: отобрать килограмм плотвы у природы – это не «выловить рыбку из пруда», это закинуть надёжную, выверенную годами леску и отмерить поплавком тонко прочувствованную глубину, это остро заточить крючок и особо вкусной слюной поплевать на противного навозного червячка.
– Ребята, может вам хватит? – Афродита испугана или кокетничает?
– Мил-лая, ты ооч-чень мил-ла-айя-а! Я женюсь на тебе! Я на тебе ж-женюссь! Я, Джамал Судзуки, полномочный снайпер пятой категории, говорю тебе!
Исландцы пьют «Хольстен», исландцы игнорируют «Даосское светлое» – что характеризует представителей северного народа как людей своенравных, потенциальных бунтарей и волюнтаристов, скрывающих баснословные доходы от налоговой инспекции. Рыбаки закусывают пиво тортильей – хорошо прожаренным омлетом с хрустящим на зубах картофелем, свежими помидорами и заквашенными в майонезе кабачками. Тортилья вкусно пахнет, тортилья – пища Одина и Тора.
– Выпьем?
– Выпьем!
– Мил-лая не н-накапает…
– Полномочному снайперу? Джамал, ты себя не уважаешь!!
– Я себя не уважаю?! Это я себя не уважаю?!
И Акире-фениксу, рубахе-парню, внезапно – из принципу! – захотелось хлебнуть яблочного сидра. Глоток яблочного сидра! А потом исполнить фламенко – в центре зала. Гордо. Одиноко. Величественно. Наверняка, соло Акиры понравится скандинавам, и они пригласят «несравненного исполнителя» за столик и скажут: «Ну, ты, парень, умеешь! Ну, ты, парень, наш совсем! из рыбаков, видать!»
Вибрирует трубка в ладони. Шеф изволит беспокоить:
– Кирюша, как настроение?
– Отлично, Ник Юсупович-сан!
– Здоров? – интересуется Спирас, намекая на медосмотр Акиры.
– Как бык! – бодро рапортует феникс.
– Вот и замечательно, Кирюшенька. Завтра на работу, хватит личиком щёлкать. Повеселился, и будя. Намёк понял?
– Так точно, Ник Юсупович-сан! Благодарю за доверие!
– Охаё годзаймас! Доброе утро! Бадёрого ранку! Гуд монинг!
Это будильник раскрыл электронную пасть динамиков. Тупая не различающая времени суток машинка с единственной звуковой фразой на четырёх языках. Оптимизм и задор, вытряхивающий из-под одеяла противно искажённым голоском дохлой Мерлин Монро, ту его тучу лет как сожранной червями. Или её кремировали? А не всё ли равно?
На часах 18:45.
Самое время подниматься на ночное дежурство.
Ха!
Ха – это зубы по-японски. В смысле надо почистить.
Тайсо? – не смешно. Ледяная мидзу-вода стекает по лицу. Холодный аса гохан на столе-цукуэ. Сесть на стул-ису, задуматься и вяло ковырнуть несъедобную субстанцию палочками, потом взять вилку и опять ковырнуть, откинуть вилку и воспользоваться нормальной алюминиевой ложкой – и всё равно: нет аппетита, пропал, да так и не нашёлся.
В чём тикара, брат? Скажи, ани, поведай младшенькому?.. – Акира любит покривляться в зеркало, когда бреется…
Скрипят магнитные захваты входной двери – видать, давно не смазывали. Напротив, сразу через дорогу, кынсы на троих лениво ковыряются в мусорном баке – рыщут в поисках расчленённых жертв очередного сексуального маньяка-каннибала. Фернандо, инвалид-сапёр, курит на лавочке у подъезда – «половинку» смалит: пятьдесят на пятьдесят табака от «мальборо медиум» и вымоченной в ацетоне конопли местного урожая – во-он, в палисаднике «мачтовые сосны» колосятся.
Вольготно расселся сосед, дымит в одиночестве, мордаху рябую солнышку подставляет – для загара, или под настроение хорошее. А может, и с процентами гомеопатии намудрил чего, мало ли… Зашибись человеку и ладно. Приятно Фернандо, и кому какое дело…
Акира подошёл, присел рядом, подкурил неизменные «Firestarter Light» от любезно предоставленной папироски:
– Балдеешь?
– Душой отдыхаю. И телом. Кропалик отсыпать? С утра замес новый наворотил, могу поспособствовать? от щедрот?
– Пасиб, Фернандо, не тянет.
– Брезгуешь?
– Не-а, с жиру бешусь: если по делу протянуло, только натуралку на ветер перевожу, чтоб ни брёвнышка – один чистяк чуйский.
