И Нанджи не стала совершать резких бессмысленных движений. Она лежит и смотрит, как букашка ползёт по стебельку травы. Пытается понять.
Он защищает.
Сейчас его убьют.
Может быть, другие не заметят её, утонувшую в зелени? Уйдут, а через день Зелёное Слово, которое неизвестно как смог обратить на неё этот беглец, развеется, и травы отпустят её.
И она останется жива...
А он умрёт.
Стёжки крови на его броне, сиплое, с присвистом, дыхание. Запах крови, пота и копоти. В мыслях его предсмертный покой, терпеливое ожидание последнего боя.
Близкая вспышка опаляет лицо. Срезанные ветки падают с шелестом, кружатся хлопья пепла, пахнет огнём и свежестью, что остаётся после грозы. Доспех нелюдя объят пламенем, он роняет оружие и берётся за меч.
Её лоза на его теле угрожающе шевелится, широко раскидывает листья, защищая. Оружие превращается сначала в щит, потом в странную загогулину. Нанджи вдруг чувствует чужака в себе и себя в нём. Что он собирается делать?!.
Очень быстрый взмах, и загогулина (похожая на ракетку для пинг-понга, поясняют ей) ловит огонь и отправляет назад.
Такого не бывает.
Стрелок отлетает и падает.
Защитник стоит в рамке из пылающих древесных стволов, потом ноги его подламываются, и одушевлённое Зелёным Словом Нанджи дерево заботливо поддерживает падающее тело, опускает в мох.
Трава отпускает Нанджи, и она долго лежит, всхлипывая в ужасе. Никто не подходит к ней, ничем не тычет в плащ. Чутьё говорит, что поблизости нет никакого движения...
Нескоро она осмеливается приподнять голову, оглянуться - никого... Первым её побуждением было вскочить и бежать, но вместо этого она зачем-то ползёт на четвереньках к чужаку.
Сначала ей кажется, что её защитник мёртв. Мертво нелепое оружие в его руках, мертвы доспехи, мертва её лоза. Броня на руках и груди потрескалась, маска пошла волдырями. Пластина, закрывающая глаза, помутнела. Через нижний проём маски девушка видит страшно обожженную кожу.
Но грудь его едва заметно вздымается.
Нанджи подцепляет маску кончиками пальцев и обжигается, отдёргивает руку. Всё же поднимает и в ужасе шарахается прочь - морда нелюдя покрыта страшной пупырчатой коркой ожогов.
Однако он дышит. Всё ещё дышит.
Лес Всесущий, почему он ещё жив?!
Веки в пузырьках ожогов, в чёрных комочках сгоревших ресниц, вдруг вздрагивают, открываются, на девушку смотрят страшные белые глаза.
Нанджи отшатывается. Она готова бежать.
Веки смыкаются.
И лишь милосердия последнего
может просить герой... - в её ушах звучит какая-то древняя песня.
Да, надо избавить от страданий... Нанджи вытаскивает нож, заносит...
И не может.
Это же нелюдь, уговаривает она себя. Если бы она с ним поменялась местами, он погодил бы убить её лишь для того, чтобы изнасиловать!..
Но не может.
Грязный чужак, оскорбитель её сестёр, убийца мужчин!..
Не может.
Нелюдь, животное, хуже любой твари!..
Она знает, она видела его дело, слышала его мысли. Поднятая рука роняет нож.
Нанджи отворачивается, идёт на другой конец поляны.
Трое.
Тело одного ломано страшной мукой - умер не сразу. Пластины брони на его груди и животе черны, погнулись и полопались.
Второй лежит под деревом, нелепо вывернув руки и ноги, броня ниже живота чудовищно опалена. Маска поднята, чистая и очень спокойная чужая морда почему-то не кажется Нанджи уродливой. Она даже думает, что эту морду можно назвать лицом. В широко открытых глазах отражаются верхушки деревьев и небо.
Третий нелюдь, то есть первый - девушка узнаёт того, кто её допрашивал, старшего среди нелюдей, лишь по доспехам и фигуре. По морде... по лицу его опознать невозможно, чёрная дыра на месте маски ещё дымится.
Нанджи торопливо отворачивается, сгибается пополам, хватаясь за живот, и её как взрывает изнутри, кислое хлестнуло через зубы сплошным потоком...
Она долго лежит, тело сотрясается в пароксизмах, вместо желудка огромный комок болезненной пустоты. Кое-как встаёт, утирается, на негнущихся ногах возвращается к живому. Встаёт рядом на колени и решительно заносит нож...
- Срезала с тебя доспехи и лозу, сказала заклинания, сняла свой живой плащ и на нём дотянула тебя до той поляны... Вернулась, чтобы скрыть... тела...
Мы стояли рядом, держась за руки. Мой внутренний переводчик превзошёл самого себя - я не только понимал слова чужого языка, я видел "очами души моей", как Нанджи, пошатываясь, волокла меня через кусты и кочки к дальней поляне. Вернувшись, ножом резала дёрн и мох, стаскивала тела в "конверты", укрывая, вздрагивала и поминутно оглядывалась на каждый шорох. На пределе сил колдовала, щедро разбрасывая Зелёные Слова, отдавая часть себя травам, кустарникам и деревьям, которые скрывали страшные шрамы в земле леса.
Как, смертельно боясь меня и опасаясь своих же соплеменников, прятала раненого, смыкала волшебные круги вокруг ложа.
Как лечила, уходила на охоту, оставляя мне единственную свою защиту, живой плащ, и ухаживала за всеми нуждами больного...
Я смотрел на Нанджи - то есть в её сторону. Слов не было. Наконец я просто встал на колени и поцеловал её руку.
Такой выспренный жест показался мне тогда естественным и единственно правильным, но Нанджи вздрогнула в замешательстве, выдернула руку. Мысленно обругав себя, - на романтику потянуло дурня, - я поднялся.
- Что это ты делал? - неверным голосом спросила она.
Да, действительно, что это я сделал?
- Я... я просто показал, что бесконечно благодарен тебе.
- Странно... - сказала она. Что странного?
Нанджи вдруг заторопилась, завертелась на месте, прошлась туда, сюда. Я ощутил эхо заклинаний девушки.
- Нашла!
Я поспешил на зов, зрение восстановилось ровно настолько, чтобы я не налетал на стволы деревьев и заросли кустарника. Споткнулся, оцарапал ногу, зашипел, запрыгал на левой, оцарапал и её.
Нанджи подошла, взяла за руку, повлекла.
- Здесь. На земле.
Я опустился на колени.
- Возьми мою руку, протяни к ней.
Нанджи так и сделала.
- Боюсь, - прошептала она. Или подумала?..
- Всё будет в порядке, - я слегка сжал маленькую ладошку. - Взял. Отпускай. Отойди на всякий случай.
Нанджи промедлила, я чувствовал её страх. Девушка быстро пожала мне руку и отошла.
Я коснулся, отдёрнул ладонь, коснулся снова. Спокойно, я твой друг, я тебя не обижу...
Тот биомеч, которым я, джедай доморощенный, отразил-таки выстрел из мультигана, вернув Главарю заряд, погиб, сгорел, рассыпался в пыль. Второй, который приковывал Нанджи к земле, так и не нашёлся. Зато нашёлся этот.
Меч отозвался, медленно шевельнулся, как будто змей, очнувшийся от зимней спячки. Я потянул биомеч изо мха, чувствуя радость примитивных интеллектуальных схем оружия - хозяин пришёл, хозяин накормит и даст дело... Наконец нервная система вышла из комы, настроилась на меня.
Имплант отрапортовал о наличии оружия. Мне показалось, он тоже был доволен. Нанджи опасливо стояла в сторонке, я видел только нечёткий силуэт девушки.
Второй биомеч я нашёл сам - почуял, что ли. Подчинил его, положил в мох перед собой. Провёл рукой. Обнулить настройки на пользователя!..
Ага, так латинская молитва (об очищении, должно быть), была, как я и думал, выпендрежём.
НАСТРОЙКИ ОБНУЛЕНЫ.
- Что ты делаешь? - Нанджи опасливо наблюдала за моими манипуляциями.
- Так, ничего особенного. Твоё оружие погибло, защищая меня... - я не стал напоминать, что до этого её оружие вспороло мне брюхо. - Может быть, ты согласишься на это, даже если замена неравноценна.
Нанджи поколебалась.
- Или ты боишься?..
- Чего?!.
Надо же, повелась, как первоклассник!.. Кажется, она согласилась бы на что угодно, лишь бы враг - а я всё ещё был врагом - не заподозрил её в трусости.
- Кровь. Немножко.
Нанджи решительно схватилась за нож. Я почувствовал короткий укол её боли. Капля упала - отчего-то я её видел, ярко сверкающую драгоценность жизни. Впиталась в биоматериал меча.
- Можно, - я прислушался к силе. Нанджи взяла, я услышал музыку - её изумлённый вздох... Биомеч ожил, бестолково замотался в её руках. Я на всякий случай отпрыгнул в сторону.
- Что же это такое? - восхищённо пробормотала девушка, понемногу осваиваясь с оружием. - Подчинение основано, понятно, на магии крови, как заклинают лозы...
- Никакой магии, - возразил я. - Просто когда биомеч пробует тебя на вкус, он читает параметры твоего организма и...
Махнул рукой, отчаявшись объяснить то, что и сам не очень-то понимал.
