Вечер шестого дня.
Нанджи помогла встать. Опираясь на неё, я сумел сделать парочку шагов и едва не потерял сознание. К боли я привык, но усталость была такая, словно я в одиночку наколол машину дров. Девушка аккуратно положила меня на место.
Отдышавшись, я спросил её, как я выгляжу. Нанджи молчала долго, я уж думал, не снизойдёт до ответа. Но снизошла.
- Я вижу нелюдя, - Нанджи говорила о мне в третьем лице. - И удивляюсь, как представитель этой слабосильной расы выжил после такого. У него обожжена грудь и спина. Обожжены руки, если он всё же прозреет, ему заново придётся учиться писать и владеть оружием. У него ожоги на лице, больше всего пострадал подбородок и губы...
Фильтры шлема пропустили жар, сообразил я. А через подбородок проходил край маски, и щель выжглась на лице.
- ...Если самки его породы раньше считали его привлекательным, то теперь у него едва ли будут шансы продолжить свой род. Его лицо обезображено навсегда.
- Плевать я на это хотел, - буркнул я. - А женщины, что руководствуются внешностью - это именно что самки человеческой породы. Как будто в морде лица дело, настоящий мужчина должен быть чуть красивше обезьяны. Главное - глаза. Что с ними?
- Я не знаю, - сказала Нанджи. - Правда, не знаю, Серый. Извини.
И вдруг она заплакала. Я схватил девушку за руку, она дёрнулась и вырвалась, бросилась прочь. Я окликнул, попытался встать - и завалился, ругаясь и плача от бессилия.
Нанджи вернулась и помогла. Потом мы не говорили об этом.
День седьмой. Несколько раз я вставал самостоятельно. Нанджи сочинила из своего плаща что-то вроде тоги. Живая ткань, всегда тёплая на ощупь, словно собранная из лохматых лоскутков, могла запоминать форму, создавала в любом месте застёжки-липучки. Команды живому одеялу отдавались мысленно, следовало хорошо вообразить, чего хочешь.
Биотехнология, как в броне и оружии "нелюдей", или же волшебство?
Я ходил, опираясь на плечо Нанджи, на палку, устраивая десятиминутные перерывы между шагами. Но ходил.
Сегодня, утром девятого дня, я понял, что уже различаю свет и тени.
Когда я это осознал, едва не чокнулся от восторга. Имп сказал, что это именно мои глаза, а не сенсоры, которые он до сих пор отращивал. Я хохотал и плакал, я говорил Нанджи, что она лучшая сиделка в мире, признавался ей в любви.
Она была рада за меня и счастлива моим счастьем, я это почувствовал и вовсе потерял голову. Улучив момент, я сцапал девушку и принялся её кружить, в босую пятку немедленно впилась колючка, и "вальс" закончился на втором обороте столкновением с кустарником. Нан держала меня и смеялась мне в ухо, а я подпрыгивал на одной ноге, чувствовал горячее девичье тело через жёсткую листву её одежды и понимал - я живой, всё будет нормально, хоть и не сразу.
Нанджи, должно быть, что-то почуяла. Вдруг перестала смеяться, сдавленно ойкнула и вырвалась, мимоходом дав мне по мордасам, - отчего я свалился, снова ойкнула и заметалась, не зная, поднимать ли меня или убечь подальше. Я полежал, сотрясаясь от смеха и сияя в небеса безумной улыбкой, потом вытер слёзы и принялся нащупывать колючку в пятке.
- Не смей больше такое выкинуть!.. - сказала Нанджи, я чувствовал её потрясение - ещё бы, к ней прикоснулся грязный нелюдь!.. Как будто улучшение моего состояния отменяло то, что она поила меня из губ в губы и спала в обнимку.
- То-было-лечение!.. - раздельно прорычала она.
- Ладно... - тут я почувствовал неладное, - а разве я что-то говорил вслух?
Нан молчала.
- Ты что, залез мне в голову? - спросила нехорошим тоном.
- Нет!- оскорблённо возмутился я. - Да я вообще не умею такого!
- Но мне показалось... - неуверенно сказала она.
- Нет же, говорю тебе! - хотя мне тоже что-то показалось. - Ну, хочешь, залезь ко мне в голову, проверь!..
- Я ведь проверю!..
- Ну и проверяй!..
Нан подошла и, такое ощущение, уставилась мне в глаза. Перед внутренним взором замелькали картинки и чувства, испытваемые только что. Девушка вытягивала наверх - ликование, сумасшедшую радость и... ой, нет, это не покажу... и знать ей о возбуждении, охватившем меня, тоже ни к чему...
- И в самом деле... - сказала девушка. Вроде бы она ничего не заметила.
За ужином мы обсудили планы на завтра. Сошлись на том, что Нанджи проводит меня до границы Леса (Лес в языке вэйри звучал именно так, с большой буквы). Нам придётся избегать обычных путей сообщения, жители Леса с одного взгляда сочтут меня врагом, а её - предательницей, любой встреченный сочтёт своим долгом избавить мир от нас. К счастью, Лес велик, троп в нём много. У начала степи мы расстанемся.
Я не стал рассказывать Нанджи, что вовсе не из равнинного племени нелюдов. Она и не интересовалась моим прошлым.
- Ты спас меня. Я доведу тебя к вашим поселениям. Мы расстанемся, ничем не обязанные друг другу, - ультимативно заявила Нанджи.
Я вовсе не горел желанием расставаться с ней, и тем более высовываться под недружелюбное открытое небо, но Нанджи не была настроена на споры. Ладно, долгой дорогой у нас будет время пересмотреть условия соглашения.
За завтраком я предложил для начала прогуляться к месту нашего знакомства, Нанджи неохотно согласилась.
Мы шли по лесу, держась за руки, словно влюблённые, гуляющие по парку. Нанджи молчала, время от времени отрывистым шёпотом говорила мне, куда поставить ногу, предупреждала о препятствиях. Это было нелишне. Даже если под ногами не раскиданы ржавые консервные банки и битое стекло, ходить по лесу босиком удовольствие невеликое.
Кстати, девушка считала иначе. Обувь у её народа была не в ходу.
Иногда там, сверху, солнце выглядывало из-за туч, и туманный мир в моих глазах чуть прояснялся. Мне казалось, я уже различаю стволы деревьев, световые пятна временами обретали смутно знакомые очертания. Имплант помогал ориентироваться, он уже восстановил свои связи со зрительным нервом и теперь достраивал картинку компьютерной реконструкцией.
Когда солнце освещало лес, лес пах сильнее. Я удивлялся, как не различал раньше эти запахи. Светлый запах листьев, пряные травы, сырой мох... моя собственная вонь, запах ран, сукровицы и гноя, запах болезни, подживающих ожогов, горечь сока трав, которым они намазаны... Нанджи, под усталостью, потом и грязью очень чистый и свежий аромат тела девушки, как я не чуял его раньше?..
И - звуки! Шорох листвы, наши шаги, далёкая перекличка птиц, насекомое прогудело мимо, а вон там топчется...
Я остановился, подняв руку.
Что случилось? - спросила Нанджи... нет, собиралась спросить, я мысленно предложил помолчать.
Где-то рядом шёл какой-то зверь, бесшумно - но не для слепого. Я принюхивался и прислушивался:
- Всё, ушёл...
Идти было недалеко, но я очень быстро выбился из сил и шагал теперь за их пределами. Нанджи бросала презрительные взгляды на хлипкого нелюдя, видимо, ожидала, когда я свалюсь... Предложила отдохнуть, я промолчал гордо. Она косилась уже с уважением и состраданием. Я чувствовал это несмотря на то, что Нанджи телепатически закрывала свой разум, оставив ровно столько, сколько нужно было для понимания друг друга. Да, в голову мы друг другу не лазили. Но воттао, телепатическое единение, между нами каким-то образом возникало.
Вот и поляна. Я не понял, как понял то, что понял, как определил, что мы дошли. Чувство направления, какой-то внутренний компас, присущий, говорят, даже самому что ни на есть городскому человеку? Или особая аура смерти этого места?
Я остановился, почувствовав по звуку и запаху, что впереди кусты. Ветерок донёс острую кислотную вонь муравьиных троп. Хорошие в этих лесах муравьи. Крупные. Вкусные, кисленькие такие...
Помнится, я съел тогда пару горстей "солёных орешек", прежде чем Нанджи, добрая душа, соизволила сообщить, что никакой это не арахис. Что забавно, мне нисколько не поплохело. Прожевал остатки, сплюнул жёсткие шкурки да попросил добавки.
Не припомню, чтобы читал о таком в книгах...
Может быть, те муравьи, которых, чуть поджарив, скармливала мне моя эльфийская принцесса, тоже навещали эту поляну полакомиться мясцом? Фу, мерзость... Я сглотнул тяжёлый комок в горле.
Множественный шорох лапок. Мелкие твари разбегаются прочь. Рука Нанджи вздрогнула в моей. Интересно, боится ли она крыс, мелькнула посторонняя мысль.
Идём. Нанджи вдруг остановилась, отвернулась, я понял по резкому движению. Запах её изменился - так пахнет страх. Даже ужас.
- Расскажи... - я попросил не только потому, что мне хочется знать. Ей самой это нужно. Если страх превратить в слова, он станет менее страшным.
Нанджи помолчала, не для того, чтобы лучше вспомнить то, что и так навсегда отпечаталось в памяти.
