Альтернативная линия времени - Аннали Ньюиц

– О, сэр, огромное спасибо! – Асиль сделала реверанс, придавший ей еще больше царственного величия. – Я очень надеюсь, что вы заглянете к нам в «Мидуэй».

Софа проскочила вместе с нами; скандал по поводу ее полномочий был начисто забыт.

Место для выступления оказалось далеко не идеальным. Кое-кто из журналистов помоложе расчистил место вдоль одной стены в курилке, расставив кресла и массивные столы в грубом подражании интерьеру кабаре. Гримерки нам не выделили, поэтому танцовщицы собрались у дивана в углу, чтобы снять верхнюю одежду и закрыть лица платками. У всех поверх длинных юбок были пояса, расшитые бусами и кисточками, затянутые под бугорками мышц живота. Коротенькие курточки по сути дела представляли собой лифчики, которые я как могла украсила золотым шитьем и монетками. Хотя общий эффект несколько уменьшали целомудренные кофточки, прикрывавшие шеи и плечи по локоть, в целом наряды были достаточно откровенные, чтобы попасть на первые полосы газет. Именно ради этого мы сюда пришли.

Сол произнес краткое вступление, объяснив собравшимся, что он как директор «Мидуэя» без ложной скромности уверен в том, что танцовщицы «Алжирского театра» покажут такое выразительное и потрясающее представление, какого еще не видел никто. Он сказал, что эти танцы, родившиеся у берберов Магриба, откроют американцам очарование культур других народов. Сол говорил, а Софа стенографировала его слова, одобрительно кивнув, когда он представил каждую танцовщицу по имени. Она устроилась рядом с пожилым мужчиной с огромными хомячьими щеками, то и дело поглядывавшим на нее так, словно она была редиской, которая неожиданно ожила, ко всеобщему раздражению. Напоследок, еще раз поправив юбки Амине, я отступила дальше в угол, откуда могла наблюдать за реакцией присутствующих на представление.

Первой выступала Берта. Она изящно прошла в середину помещения, буквально ступая на цыпочках в совершенно неподходящих тапочках в западном стиле. Порхая словно бабочка, размахивая платками, она изобразила женщину, которая одевается и прихорашивается, готовясь принять своего возлюбленного. Затем настал черед Амины и Салины, исполнивших сокращенный вариант танца живота, в завершение которого они с комичным энтузиазмом сорвали с лиц платки. В традиционном танце этого момента нет, однако Асиль оказалась совершенно права: когда женщины открыли свои круглые щеки и накрашенные губы, кое-кто из мужчин ахнул вслух, после чего все дружно принялись строчить в блокнотах. Тем временем Асиль что-то возбужденно шептала Солу, указывая на запыленный рояль в углу. Я сразу же поняла, к чему она клонит. Требовалась музыка. Отчаянно.

– Выступление, которого вы особенно ждете… Принцесса Асинафа… Номер будет сопровождаться музыкой.

В голосе Сола прозвучала неуверенность, однако журналисты тотчас же раздвинули стулья, освобождая ему проход к инструменту. Асиль подала руками знак, Сол посидел задумчиво, затем стал исполнять простенькую мелодию.

Я сошла с ума или он действительно исполнял песню рэперши Кеши? Качая головой в такт мелодии, я попыталась вспомнить слова «Разденься», однако они смешались у меня в голове со словами непристойной песенки, которую мы распевали в детстве: «Дверь заприте на засов – ходят тетки без трусов!» Я не могла поверить собственным ушам. Неужели Сол Блум сочинил песню, которая переживет поколения и станет синонимом стриптиза и подражания восточным напевам? Я задумалась. Скорее всего, он исполнял вариацию на тему, написанную каким-то неизвестным тапером. И тем не менее Сол переносил ее в новый контекст. И я присутствовала при рождении мема. Это было как раз то, что можно опубликовать в журнале «Естествознание».

Однако как только Асиль вышла в середину комнаты, все мои мысли о научном признании бесследно улетучились. Она постояла совершенно неподвижно, опустив голову, затем медленно подняла руки, ударяя надетыми на пальцы кастаньетами. Когда Асиль подняла свое открытое лицо (у принцессы Асинафы никакого платка не было), ее плечи начали двигаться в такт музыке. Она вздрагивала и замирала, вздрагивала и замирала, блестящие кисточки на ее юбке мелькали, словно рыбки в залитой солнцем воде. Перестав писать, Софа смотрела на подругу с нескрываемым восхищением, приоткрыв рот. Такое же выражение было на лицах у многих мужчин.

Ну а когда Асиль начала делать волнообразные движения бедрами, позвякивая ожерельями, она полностью завладела аудиторией. Ее тело пульсировало подобно артерии. Асиль практически не передвигала ногами, в то же время воплощая своим телом такое гибкое и неистовое движение, какого не смогла бы добиться своими фуэте балерина. Вместе с крещендо музыки нарастала амплитуда волн ее мышц, превращающих талию в непрерывно дрожащие слои ткани. В этом было что-то сексуальное, но не в том шаловливом, пикантно-ироничном стиле, какой эти мужчины могли видеть в низкопробном стриптизе. Сейчас перед ними было тело, которое оказало бы им сопротивление, если бы они дерзнули к нему приблизиться. Асиль раскачивалась и изгибалась, демонстрируя свою силу.

Вдруг в дальней части комнаты раздался громкий стук, за которым последовали звуки борьбы. Три человека вскочили, опрокинув стулья, а остальные пытались их удержать. Когда Асиль сделала заключительный удар кастаньетами, один из смутьянов забрался наконец на стол и начал возбужденно кричать:

– Это зло! Сатанинская грязь! На самом деле эти четыре шлюхи – настоящие дикие звери! Прогоните их назад в варварскую страну, породившую их!

Затем рядом с ним на стол запрыгнул его приятель, и у меня едва не разорвалось сердце. Это был тот козел с концерта «Черной Образины», последователь Комстока, но теперь уже постаревший, с тронутой сединой окладистой бородой, скрывающей лицо.

– Вы честные, порядочные люди! Разве вы хотите, чтобы эта гнусная низость отравляла умы и тела невинных, решивших заглянуть в «Мидуэй»?

Журналисты встретили слова «комстокеров» недовольными криками и попытались стащить их с «насеста». Однако те не унимались.

– Мы положим этому конец! Помяните наши слова!

Третий смутьян, парень с зализанными черными волосами, принялся размахивать над головой веревкой с завязанной на конце петлей.

– Неужели вы позволите какому-то жиду и его четырем черным стервам завести вас в ад?

Прежде чем его успели остановить, он подбежал к Салине и выплеснул на нее банку машинного масла. Салина закричала. Вонючая черная жидкость стекла по ее лицу и испачкала рубаху. Появившийся рядом Сол укутал Салину в свой пиджак, а я, схватив обрезки ткани, поспешила вытереть ей лицо.

В комнате воцарился полный хаос. Крики «Успокойтесь!» смешивались с новыми злобными воплями последователей Комстока, которых теперь силой тащили к двери. Я отвела Салину в угол и помогла ей сменить рубашку, и тут над гулом баритонов разнеслось сопрано Софы, которое невозможно было спутать ни с чем.

– Вами овладел дьявол! – воскликнула она. – В ваших гнилых душах не осталось ничего хорошего!

Журналисты вытолкали «комстокеров» на улицу.