Зиро сдался.
- Что я должен делать?
- Вы должны пустить меня в ваш сон. По умолчанию, доступ в него закрыт. В этом особенность людей невосприимчивых к резонансу Слепцова. Вы можете его открыть, только если сами пожелаете.
- Пустить тебя в мой сон?! Как это?!
- Это очень просто. Засыпая, думайте обо мне, Зиро-сан.
- Но я не хочу спать!
- Пожалуйста, не нервничайте, — Аи кротко улыбнулась. — Расслабьтесь. Примите удобную для вас позу. Здесь вы в безопасности. Здесь вам ничего не угрожает. Присутствует Пакман здесь или нет, не имеет значения, — сказала Аи, и тоже исчезла с экрана. Всю медиастену заполнили многоцветные, переливающиеся фрактальные узоры, похожие на те, что он видел на площади.
- Пожалуйста, думайте обо мне, Зиро-сан. Вспоминайте, как нам было хорошо вместе, — откуда-то издалека, прошептала Аи и запела.
Она пела колыбельную, ту колыбельную, что пела ему мать в детстве. Зиро думал, он совсем забыл какая она, но лишь Аи начала петь, сразу вспомнил. Мягкий, мурлыкающий голос его Тени словно тонул в крутящихся гипнотических узорах на экранах, все вокруг отступало, расслаивалось, рассыпалось. Зиро медленно летел сквозь бесконечный сверкающий туннель. Летел и вспоминал. Вспоминал, как часами просиживал у ее цифровой колыбели. Как она веселила его своими глюками поначалу. Как потом они с ней были круты в Сети. Как она прикрывала его задницу. Весь этот безумный цифровой секс…. Его веки тяжелели. Зиро глубоко зевнул. Боже мой, как я устал, подумал он. Голова его упала на грудь, и он уснул.
- Любимый, почему бы тебе не написать книгу? — говорит ему Аи.
- Думаешь, я могу?
- Конечно, милый! Ты можешь все! Иначе я бы тебя не любила.
- Да, но…
- Милый, не сомневайся в себе! Я знаю, знаю, совершенно точно, — именно для этого ты рожден на свет. Сейчас на свете нет ничего важнее той книги, которая, я знаю, давно зреет в твоем мозгу. Ты должен ее написать! От этого зависит судьба всех людей на планете. И, милый, не беспокойся, — я все беру на себя. Ни о чем не думай — думай только о книге. Я сделаю все, чтобы ты ее написал! — она прижалась к Зиро, обвила руками шею, положила голову на плечо. Почему бы и нет? — думает Зиро, и гладит ее тяжелые, густые волосы. Я же всегда мечтал об этом!
Зиро сидит за письменным столом, смотрит в распахнутое окно. Их дом стоит на взморье, из окна открывается вид на пустынный песчаный пляж, искрящий кварцем. В безмятежном небе ни облачка, синюю бесконечность портят лишь редкие галочки чаек. Ветер приносит запахи — запах моря, запах свежеотпечатанных страниц, запах любимых духов Аи. Зиро смотрит как величаво, расчетливо, неотвратимо, на берег накатывают океанские волны, оставляя пенное покрывало на песке, как они размывают мрачные песчаные замки на берегу. Волны уносят его беспокойство, приносят спокойствие и уверенность в себе. Зиро отводит взгляд от окна. Перед ним на письменном столе печатная машинка и пачка белоснежной, как улыбка Aи, бумаги. Зиро зажимает первый лист между валов, собирается с мыслями и его пальцы начинают плясать по клавиатуре. «Конец», печатает Зиро, вынимает последнюю страницу, и кладет ее сверху толстой пачки машинописных листов. Встает, разминает шею. Подходит к окну, во всю стену, упирается ладонями в холодный пластик. Под ним раскинулся ночной город, бескрайний, сверкающий огнями, железобетонный конгломерат. Зиро на самом верху, на самом верхнем этаже самого высокого здания этого города, он выше всех. С этой высоты люди размером не больше муравья, каждый лишь один пиксель на картинке хай-рез, множество ручейков из человеко-пикселей текут под ним, заполняя пустоты между бетонных коробок. Люди. Бегают, суеяться и каждый мнит себя центром мира. Никто из них не знает, что он сделал. Но они узнают. Все. Каждый. Это гениально, думает Зиро о своей книге. Эта книга изменит мир. Он счастлив. Невыразимо, бесконечно счастлив.
- Это гениально, любимый! Эта книга изменит мир! — в руках Аи его рукопись, она улыбается, ее глубокие глаза горят всеми звездами Млечного Пути. Аи подбрасывает стопку бумаги вверх, и рукопись Зиро рассыпается белым дождем страниц. Аи целует Зиро, их языки смыкаются в бесконечность, и они, долго, долго, долго занимаются любовью среди зависших в воздухе страниц. После вспышки оргазма мир тускнет и…
Зиро на ночной улице, похожей на недоделанный уровень из компьютерной игры — сквозь размытые текстуры кое-где проглядывает его скелет, сплетенный из белой проволоки. Зиро обступают размытые тени, сомнамбулы сжимают кольцо, и вместо головы у каждого — Пакман. Зиро решает дать им бой, тянется за Мечом, но ножны пусты. Остается только бежать. И он бежит, бежит по прямой, как стрела, улице. Внезапно все кончается: Зиро чуть не падает в черную дыру на краю игрового мира. Над пропастью, в пустоте, парит гексаграмма из Книги Перемен. Ее шесть черт, сотканные из света, непрерывно меняются с целой на разорванную. Зомби приближаются. Зиро прыгает на ближайшую линию и, с черты на черту, перебирается через пропасть. Теперь он стоит у подножия высокой, до небес, горы. Эта гора сложена из книг, а на самой ее вершине Зиро видит свой Меч, воткнутый наполовину лезвия в стопку каких-то томов. От клинка исходит сияние, он окружен ярко-синим, цвета горящего газа, гало. Зиро лезет по горе за Мечом, цепляясь за корешки бесчисленных изданий. Его подъем провоцирует обвалы книжной породы, но книги не падают, они, как птицы, летают вокруг него, маша обложками. Зиро на вершине книжной горы. Там его ждет Дэдлайн.
- Где она? — спрашивает Зиро.
- Готовит твою книгу к публикации, — отвечает Дэдлайн.
Здесь дует странный ветер. Он пронзает Зиро насквозь, наполняя разум ворохом бессвязных образов, Зиро пытается удержать их мозгу, осознать, осмыслить, но они просто текут сквозь его разум, превращаясь в облачка смутных ощущений. Он понимает, что спит. Какой странный сон, думает он.
- А что бывают не странные сны? Ты когда-нибудь думал, что такое сон? — вопросом отвечает Дэдлайн на его мысли.
- Что тут думать? Сон это сон. Противоположность яви.
- Да, да, — кивает Дэдлайн. — Люди упрямо противопоставляют сон яви. Две стороны медали бытия, мало связанные между собой. Причем, явь, по умолчанию, главнее. А почему, собственно, главнее явь? Люди проводят в этих двух состояниях почти равное время своей жизни. Я уж не говорю о том, что большинство людей в своих снах гораздо счастливее, чем они есть наяву. Потому что только во сне человек свободен. Сон это свобода, сынок. И наоборот, — свобода это сон.
- Самое время играть словами, — говорит Зиро. Ему как-то не по себе. Разговаривать с мертвецом.
Дэдлайн смеется.
- Именно, играть. С языком всегда так. Это палка о двух концах. Он возник для того, чтобы объяснить мир, но потом этот мир полностью собой заменил. Язык всего лишь набор символьных ярлыков, которыми человечество пытается заклеить всю Вселенную, а возьми, перемешай их, что измениться? Люди привыкли жить с этим и даже пытаются получать удовольствие от его несовершенства. Но с развитием медиа скорость передачи информации обогнала скорость ее обработки. В результате информация постоянно искажается, мутирует, превращается в шум, который снова порождает шум и так далее, все больше и больше шума. Скоро останется лишь один шум. А шум убивает разум. Да, именно язык сделал человека человеком, но, ей-богу, результат мог бы быть получше, — Доктор Шнобель проводит ладонью по голове, безуспешно пытаясь пригладить растрепанные волосы.
- Но что нам остается, — говорит Зиро. — Язык для людей единственный способ коммуникации. Телепатия ведь невозможна.
- Да, телепатия запрещена эволюцией. Только глупцы могут мечтать о возможности читать мысли. То, что люди называют «мыслями» — это лишь верхушка айсберга когнитивной деятельности. Человеческий мозг каждую долю секунду обсчитывает огромные массивы данных, большинство этих данных обрабатывается на бессознательном уровне, и львиная доля расчетов уходит на простые вещи, вроде координации движений. В плане нейрофизиологии это такие же электрические импульсы, как и «мысли». Страшно подумать, что было бы, если каждый мог, как по радио, принимать мысли других людей. Если бы все эти сигналы от разных людей слились в одно? Как тогда разобраться где твои мысли, а где чужие? Да в таком случае никто не смог бы даже пошевелиться! Человечество бы вымерло в мгновение ока. Поэтому эволюция предусмотрительно заблокировала эту возможность. Она подстроила дневную электрическую активность мозга под резонанс Шумана. Резонанс Шумана это естественный предохранитель, волновой шаблон, который заставляет сознание всех людей на планете работать по единой схеме, в альфа-режиме. Альфа-ритмы мозга, связаны с распознаванием зрительных образов, 90 % информации поступает в мозг через оптические нервы. Это огромный объем несжатой информации и мозг занят ее обработкой. Пока глаза открыты, никакой телепатии быть не должно. Днем человек должен решать насущные вопросы выживания и посему должен быть автономен.
