Грэм-Боллард надулась – должно быть, поняла, что меня не прошибешь.
– А сегодня ваша обязанность – найти и покарать благородное существо, в моральном, этическом и интеллектуальном отношениях не уступающее нам…
– Полноправа, – перебил я, теряя терпение, – видели бы вы результаты терактов, организованных этим «благородным существом». Вот я – видел.
– А кто его довел? Мы! Человечество! Я устало поднялся с кресла.
– Чокнутый Кошак – это всего-навсего бешеная помесь. Будете с ним ужинать – запаситесь ложкой подлиннее, мой вам совет.
– Бешеных помесей не бывает, зато бывают бешеные владельцы.
– Я вас предупредил.
На улице я некоторое время молчал, потихоньку анализируя услышанное от Грэм-Боллард.
Через несколько кварталов Сынок подал голос:
– Мы теперь будем следить за полноправой Грэм-Боллард? Вы незаметно осыпали ее пылекамерами?
– С чего ты взял?
– Но ведь вы ожидаете, что она будет ужинать с Чокнутым Кошаком.
Я снова вздохнул:
– Образное сравнение.
– Спасибо.
В тот же вечер я повстречал Ксули в «Кокейне Хопкрофта».
Разумеется, в действительности я находился в ее квартире, в Бостоне, а она где-то в Арктике, имея дело с айсбергами, ледниками и другими неразумными, а потому легко предсказуемыми созданиями природы. Мы договорились, что во время ее командировок будем встречаться на разных виртуальных сайтах минимум четырежды в неделю. Решили заглянуть и в «Кокейн Хопкроф-та», где карамелевые горы и лимонадные реки, леденцовые деревья и сахарно-ватные облака. Вряд ли это был удачный выбор, и дело не только в примитивности конструкта – здесь я с некоторых пор все чаще задумываюсь о том, во что мы, люди, превратили базово-линейную Землю.
Мы явились в своем натуральном обличье – слишком мало бывали вместе в последнее время, каждый соскучился по настоящему лицу и телу другого. Охранный фильтр позаботился о том, чтобы посторонние нам не докучали, хотя в этом же конструкте, вероятно, обретались еще тысячи посетителей.
Сидя рядом со мной на мягком, как диван, конфетном камне, Ксули Бет заканчивала рассказ о том, как провела этот день:
– Так что, если сработает последняя коррекция, и если симуляционный проект – не одна сплошная ошибка, то ежегодно средний уровень мирового океана будет понижаться на дюйм! Представляешь, через десять лет мы сможем заново заселить Бангладеш!
– Да, это здорово…
Ксули Бет откинула со лба пастельно-зеленые волосы с металлосердечниками, обнажив две одинаковые барометрические шишки. Они прекрасно шли к сегодняшней окраске кожи – в угловатых пятнах. Стиль «милый неуклюжий жирафенок», вспомнил я.
– Я говорю, говорю, а ты все мимо ушей пропускаешь…
– Прости, Ксули-дорогуля, я и правда рассеян. Не дает мне покоя дело Кошака, зуд от него покрепче, чем от криптолишая. Это тебе не рядовой криминальный элемент, какой-нибудь хул или извр. На сей раз я имею дело с террористом, встроившимся в социоэтическую матрицу. Обычно сыщик, изучивший почерк преступника, имеет неплохое представление о том, чего он хочет и как собирается достичь желаемого. Но Кошак непредсказуем! Предсказуема лишь его цель – любыми способами нанести человечеству максимальный ущерб. Он может нанести удар в любое время и в любом месте!
– То есть ты не уверен, что это дело удастся раскрыть?
– Ну, почему же…
Лицо Ксули Бет сделалось сосредоточенным, она коснулась пальцами метеорологических рожек, как будто и правда о чем-то не на шутку задумалась. Через минуту сказала:
– Но как рассчитывает Кошак добиться своей цели? В одиночку, пусть даже с пистолетом или бомбой, это всего лишь бандит, каких много. Чтобы нанести серьезный вред цивилизации, ему нужны сообщники. В Чикаго он привлек на свою сторону Тараканов. Значит, и здесь для масштабного теракта ему понадобятся многочисленные исполнители. Он ведь сам не крим и не лепила, насколько мне известно.
– И насколько известно мне…
– Так что если ты просто начнешь перетряхивать все «малины» подряд, то рано или поздно тебе попадется ниточка, ведущая к Кошаку.
Я который уже раз за сегодняшний день тяжело вздохнул. Впрочем, не так уж и тяжело – у меня появилась надежда,
– Ты, конечно, права. Надо было мне самому взглянуть на ситуацию под этим углом. Дело не безнадежное. Должно быть, я просто испугался его масштабности. Да к тому же допрашивал сегодня одну особу, так она заставила меня задуматься: почему я делаю то, что я делаю. Ксули Бет встала:
– Я понимаю. Бедняжка, ты плохо соображал, потому что рядом не было твоей маленькой погодной девушки. А сейчас она с тобой, и все в порядке…
Ксули Бет исчезла, вышла из конструкта, даже не воспользовавшись всплывающим меню. Через несколько секунд вернулась – мне не пришлось даже пальцем шевельнуть или чем-нибудь другим.
– Милый, я жду тебя в Мешке.
Я разорвал нейроконтакт с телекосмом и мгновенно возвратился в Бостон. Снял со стеллажа техобслуживания свой Мешок, пощекотав, заставил раскрыться и залез внутрь.
В виртуальности можно испытать хороший нейро-индуцированный оргазм, но почему-то он в подметки не годится полноценному контакту двух тел, обеспечиваемому Мешками. Может, у него полоса пропускания уже, может, дело в шелдрейковских полях. Мы с Ксули Бет снова перенеслись в «Кокейн Хопкрофта» и, оба нагие, вошли в плотнейший клинч. Два Мешка – один у меня дома, другой в Арктике – бились, как припадочные.
Если бы в Отделе полипептидной классификации и контроля кто-нибудь прознал о побочном – сексуальном – эффекте соматического апгрейда, которому я подвергся по настоянию начальства, то у меня бы вычли из жалованья его стоимость.
Итак, полицейские ждали неприятностей. И дождались, но не от преступного мира, а от организованных отшельников, добровольных изгнанников, не желавших находиться рядом с вырождающимся, идущим против законов природы большинством.
С Инкубаторами я уже сталкивался – в ходе предыдущего расследования, еще в паре с К-Мартом. Откуда ни возьмись появилась плесень, поражавшая только созданные фирмой «Гибритех» насосные деревья третьего поколения, и мы заподозрили, что Инкубаторы приложили к этому руку. Правда, до сих пор они не проявляли террористических наклонностей, но, как и другие презираемые меньшинства, входили в группу риска – а ну как однажды не выдержат и свернут на кривую дорожку.
Поскольку метроплекс сильно зависел от насосных деревьев (полые корни обеспечивали его водой), админисфера принялась давить на нас с огромной силой, требуя скорейшего раскрытия преступления, и мы с К-Мартом крепко взялись за Инкубаторов. Самое досадное, что эти паршивцы оказались неповинны, источником болезни была заурядная ржавчина – мутировав, она приобрела способность питаться растительностью с аналогами системы кровоснабжения.
Через несколько дней после того, как Ксули Бет вернула мне надежду, анонимный демон подкинул на мой экран наводку: недавно Инкубаторы проделали какую-то важную работу для какого-то таинственного заказчика. Что ж, придется снова навестить знакомых, и вряд ли они меня встретят с распростертыми объятиями.
Ну, да не привыкать.
Сынок на этот раз надел ходовую от «Бостон сайентифик» – небольшой бак с множеством щупальцев и форсунок. Я имел кое-какое представление о боевой мощи этой штуковины, но все-таки подмывало расхохотаться. Впрочем, возможно, и не облик спутника был тому причиной. Реальная перспектива выйти на след Чокнутого Кошака повысила мое настроение не хуже, чем доза эйфорогена «Поцелуй небо».
– Идем, Железный Дровосек, нанесем визит париям. Сынок заковылял вслед за мной:
– Как скажете, Доктор Что.
– Не Что, а Кто.
– Преимущество схемы четвертого уровня Тьюринга заключается в том, что интегрированное в нее устройство размытой логики выполняет и функцию творческой обработки данных.
Инкубаторов мы нашли в бесхозном древнем нефтехранилище на берегу. Чье это имущество, пока неизвестно – после краха нефтяной промышленности наступил юридический хаос, и вот уже десятилетия законники пытаются разобраться в этом бардаке. Рано или поздно появятся новые владельцы, найдут применение участку, а нелегальных поселенцев вышвырнут. Но пока это царство Инкубаторов.
Возле самодельной лепестковой двери, обращенной к бухте, мы с Сынком задержались.
– Стой здесь, прикрывай меня, – приказал я кибу.
– Инструкция с логическим противоречием. Но на этот раз мне понятен смысл.
Я устало покачал головой.
Резервуар был изнутри выдраен пеномочалкой из трансклетчатки, от нее остался запашок. А кроме чистящего средства, пахло плесенью, гнилью, грязными бинтами и гнилыми зубами.
Был и еще один «аромат» – идентифицировать его не смогли даже мои усиленные чувства. В тусклом сиянии органобиолюминисцентных шаров, понатыканных тут и там, от пола до изогнутого потолка громоздились сорнокоралловые постройки. С этих органофрактальных лесов свисали Инкубаторы, кто в коконе, кто просто на веревке, здорово смахивая на личинок базово-линейного шелкопряда.
