Вниманию генерала Холланда
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
Re: ПРОЕКТ МИЛА
Ваш запрос на выделение дополнительных средств был одобрен. Вся информация об этой транзакции и проекте МИЛА по-прежнему проходит под грифом «совершенно секретно», допуск открыт только для членов СВОРА. Мы с Вами оба понимаем, что некоторые члены верхушки слишком уж недальновидны, чтобы поддержать это исследование, я также сомневаюсь, что к этому готова американская общественность.
Я рассчитываю, что в дальнейшем Вы будете согласовывать устранение неудачных образцов со мной. Я щедро выделяю средства на проект, но это не будет длиться вечно.
Подписано,
ХХХХХХХХХ
Моя голова. Я открывала документы в своей голове. Та я, которую я знала, я-человек, не могла толком осмыслить происходящее, но это, очевидно, не имело значения. Хоть мама и стерла воспоминания о моей истинной природе, это не значило, что моя истинная природа прекратила существовать. Моя истинная искусственная природа.
Поток информации запульсировал быстрее, вызывая у меня ужас вперемешку с нездоровым восхищением. И тут начался настоящий хаос.
Все вдруг понеслось в десять, двадцать раз быстрее, превратившись в неразборчивую массу. Бесконечные объемы данных требовали их скопировать, просканировать, упорядочить, проанализировать — все одновременно.
Чем сильнее ускорялись цепочки информации, тем больше они перемешивались: в фотографии вклинивались случайные символы, схемы сливались в бессмысленные наборы букв — все сплеталось в огромный ком. Словно гигантский клубок спутанной пряжи, который все рос, рос и рос, заполняя мою голову, пока я не потеряла способность видеть, способность сосредоточиться, пока мое сознание не сократилось до одной панической мысли:
Как это остановить?
Я уронила голову на руки, пытаясь сдержать неровный пульсирующий ритм, сокрушительное давление расширяющегося информационного поля. В подтверждение моим ощущениям засветилась большая красная надпись:
Перегрузка.
Человек и андроид во мне в кои-то веки пришли к согласию.
Мне необходимо было остановить поток, вытолкнуть куда-то информацию. Куда-то, где я смогла бы все нормально увидеть.
Отдай команду «Вывести», чтобы спроецировать данные наружу.
Я мысленно проговорила нужное слово.
Вывести.
Едва вспыхнув, надпись тут же погасла, а напор потока все усиливался.
ВЫВЕСТИ!
На этот раз надпись не исчезла. Я инстинктивно потянулась к этому слову, нашаривая путь среди потоков данных и чувствуя себя невероятно неуклюжей. Когда я уже подумала, что слово вот-вот от меня ускользнет, я обернула его мыслью.
Вывести.
Зашипев, поток замер, а потом со свистом понесся в ином направлении. Вокруг меня, мерцая, возникли одна за другой четыре зеленые стены, заключив меня в сияющий куб, прорезавший кровать и ковер насквозь.
Стенки заполнились крошечными мигающими зеленым иконками.
Я встряхнула головой, но ничего не изменилось. Куб остался там же, переливаясь зеленым, его искрящиеся поверхности пугающе контрастировали с тусклой оранжево-коричневой гаммой номера. Иконки тоже остались на своих местах.
Это слишком. После всего, что сегодня было, это уже слишком.
Я спрыгнула с кровати, отозвавшейся грохотом старых пружин, и попятилась от этого сюрреалистического свечения. Мигающие иконки последовали за мной.
Я боролась с изображением, мысленно заставляя его исчезнуть. Пыталась отрицать то, что показывали мне собственные глаза. От этого напряжения я ослабела, мои ноги задрожали, грозя снова подкоситься.
Выхода не было. У меня не было выхода. Никакого выхода, кроме…
Извлечь.
В тот же момент, когда я сказала про себя это слово, я с силой надавила на слот в своем запястье.
Миг, и все очистилось: мое сознание, комната — все.
Все, кроме моего запястья. Синяя карта памяти наполовину торчала из моей кожи, как осколок шрапнели. Увидев это, я содрогнулась, выдернула карту и швырнула ее об комод. Если мама хочет, чтобы я больше узнала о СВОРА, ей придется самой мне рассказать, потому что я больше никогда не засуну эту штуку себе в руку.
Я принялась ходить туда-сюда по комнате в тщетной попытке успокоиться. Но, когда я смотрела на свои руки, на свои ноги, я больше не видела конечностей нормального подростка. Моему взору предстал информационный архив в форме человека. Машина, созданная для хранения необработанных данных.
Я закусила кулак. Нельзя позволять себе зацикливаться на таких мыслях. Иначе я лишусь последних слабых претензий на то, чтобы быть человеком. Я подросток, мне нужно верить той части себя, которая пока остается нормальным подростком. Но как?
Если б только со мной был Хантер, с его косой челкой, косой улыбкой и прикосновениями, которые вызывали дрожь волнения, убеждая, что я представляю собой нечто большее чем то, что они собрали в лаборатории. Но Хантер остался в Клируотере, а я была здесь. Вот бы мне хотя бы услышать его голос.
Мой взгляд упал на белую карточку, оставленную мамой на комоде. Мгновение спустя ключ от номера уже был зажат у меня в руке, и я оказалась за дверью.
Убедившись, что замок защелкнулся, я вышла на парковку по покрытому выбоинами асфальту. Через дорогу светилась вывеска «Минимаркет 24 часа». На стоянке и на улице было тихо, только в километре отсюда шумела автострада. И все же я засомневалась, правильно ли поступаю. Что, если спецназовцы из СВОРА снова как-то нас нашли, и сейчас следили за мной?
Я замешкалась, и перед глазами тут же вспыхнула красная надпись.
Зрительное сканирование: Вкл.
Я застыла возле бордового седана, пытаясь прогнать из головы замелькавшие в ней картинки. Модели, марки и цвета всех автомобилей на парковке. Их номерные знаки. Крупным планом грязные поникшие кустики декоративного чеснока, высаженного по периметру стоянки, одинокий дуб. Лужица вязкой коричневой жидкости на асфальте слева от двери нашего номера.
Человеческой угрозы не обнаружено.
Руки у меня дрожали, так что я затолкала их в карманы, борясь с подступившей тошнотой и отвращением. Я могла сколько угодно продолжать ненавидеть свои функции, но следовало признать, что эта оказалась полезной. Было бы глупо ею не пользоваться.
Но торопливо пересекая парковку и улицу, я осознала, что мне не хватает темноты. И хотя с ночным зрением было удобно, обнаружив, что у меня без спроса отобрали темноту, я почувствовала, что у меня украли еще одну частичку человечности.
Вывеска с красной надписью «24 часа» на двери мерцала и издавала прерывистое гудение.
Я вошла в дверь с низко опущенной головой, но все разглядела. Несмотря на то, что снаружи магазин выглядел жалко, внутри было безукоризненно чисто. По центру небольшого помещения стояли пять стендов, на которых были аккуратно разложены сладости, чипсы и всякая всячина, в дальнем левом углу — блестящий серебристый автомат с напитками, а в правом — холодильник. Но я пришла сюда не за едой.
Увидев меня, средних лет женщина, сидевшая за прилавком — на бейджике значилось «ДАНА», — сверкнула зубами в пятнах губной помады и вернулась к чтению светских сплетен. Похоже, я ее не особо заинтересовала. К несчастью, этого нельзя было сказать о молодом охраннике, ждавшем, пока наполнится стаканчик кофе. Он улыбнулся и приветливо помахал мне, но единственное, о чем я могла думать, это о том, заряжен ли пистолет, который я заметила у него на поясе.
Не успела я опомниться, как мой взгляд сфокусировался на оружии. В голове раздался звуковой сигнал. Потом перед глазами возникло увеличенное объемное изображение пистолета, который совершил оборот на триста шестьдесят градусов.
Пока пистолет крутился, красная надпись объявила:
Sig Sauer Р229, девять мм.
Я резко развернулась к стенду, пряча лицо от охранника, и, притворившись, что изучаю ассортимент сладостей, вцепилась в полку, чтобы не упасть.
Мой панический взгляд наткнулся на конфеты Starburst. Длинная узкая упаковка напомнила мне о поездке в джипе, о том, насколько настоящей и чувствительной я себя ощущала благодаря Хантеру. Одного простого воспоминания о том, как он протянул руку над конфетными обертками и положил ее поверх моей, оказалось достаточно. Как бы глупо это ни звучало, но чувства, которые я испытала с Хантером, заставляли меня верить, что все возможно, что мне не придется превратиться в робота.
