Ознакомительная версия.
Раньше – да. Но теперь – нет. Я человек. Только человек. И по-прежнему очень надеюсь, что это так.
– Карли очень расстроена, – прошептал Динго.
– Она просто собака.
О, черт! Это надо же было такое сморозить!
– Я прощаю тебя за столь явную невоспитанность.
– Битл сказал, что ты, может быть, кое-что знаешь про Брид и Существо. Например, где они.
– Почему я должен что-то знать?
– Я просто повторяю, что сказал Битл. Так ты что-нибудь знаешь?
– Я знаю, хорошая музыка или плохая. Когда я слышу хорошую, я говорю: это хорошая. Что, по твоему мнению, я знаю? Я, мать твою, поп-звезда. И если ты не возражаешь, у меня сегодня ночная репетиция. Меня уже ждут.
– Я не знаю, кому верить.
– Я думаю, тебе не мешало бы научиться хорошим манерам, когда говоришь с Псом-звездой. Который, кстати, только что спас жизнь твоему другу. Никчемную жизнь, я бы добавил.
– Ты бы лучше не лгал мне, Динго.
– О! Заебись. Это круто, – он одарил меня своей знаменитой улыбкой, той, при которой все зубы наружу.
Срань господня!
– Ты еще передо мной выдрючиваешься. Да я тебя скушаю – не подавлюсь, мой мальчик.
Я открыл дверь в спальню Твинкль. Тристан сидел на кровати. У него на руках лежала Сьюз, его единственная любовь.
Их волосы были подобны попутному потоку.
Они были спутаны.
Спутаны в запекшейся крови.
Тристан взглянул на меня. Его глаза были как пара мокрых алмазов.
– Поможешь мне? – сказал он.
– Что происходит? – спросил я.
– Сьюз, – сказал он, и больше – ни слова.
Кого-то зацепила шальная пуля.
– Сьюз ранена? – уточнил я.
– Да, – сказал он. Так просто, так удручающе и жестоко.
– Тяжело?
Тристан не ответил. Вместо ответа он вытянул руку, предлагая мне ножницы.
– Я хочу, чтобы ты это сделал, – сказал он.
Я взглянул на бездыханное тело Сьюз у него на коленях. Я хотел, чтобы мой голос звучал просто, но рот словно был обожжен, и слова выходили как дым.
– Тристан... неужели ты... это правда?
Я не знал, что сказать.
– Просто обрежешь их, пожалуйста, а?! – его глаза горели свирепым огнем. – Не заставляй меня ждать.
– Я не думаю, что смогу, Трист.
– Никто, кроме тебя, не может.
Глаза Тристана...
И я взял ножницы. Руки у меня дрожали.
Есть только две части тела, которые не чувствуют боли. Одна – волосы, другая – ногти. Обе сделаны из кератина, волокнистого серосодержащего протеина. Он присутствует на открытой поверхности кожи, в волосах, ногтях, перьях, копытах и т.д. Кератин. От греческого keras, что значит «рог» – то, что можно отрезать без слез.
Но вот что я вам скажу.
Это неправда.
Потому что я видел слезы во время стрижки.
Карли проскользнула в приоткрытую дверь.
Я держал в пальцах веревку густых волос. Веревку, которая связывала Тристана и Сьюз, так что уже невозможно было разобрать, где чьи волосы. Эти волосы были живыми. Наномикробы молили о пощаде. Я клянусь, так оно и было. Я слышал их вопли у себя в мозгу. Я так думаю, дорогие друзья, вы никогда не испытывали ничего подобного?
Я щелкал ножницами, кромсая дреды. Это требовало некоторых усилий, так что я даже был горд, что у меня получается. И времени это заняло достаточно. Потому что волосы были густыми, и в них было полно всякого хлама: использованные спички, драгоценности, заколки, собачья шерсть. И это только за три недели с последней промывки. Я прикарманил одну из заколок. Почему? Так велел голос. Какой голос? Тот, который никогда не умолкает.
Эти волосы-дреды были такими густыми, что стрижка проходила примерно так, как если бы я прогрызался сквозь ночь.
Наверное, мне придется все срезать, под ежик.
И вот, наконец, я их разъединил – Тристана и Сьюз. Карли, робосука, лизала лицо мертвой Сьюз, пытаясь ее разбудить.
Но ее ничто уже не разбудит.
Я вернулся из Наслажденьевилла в два или, может быть, в три часа дня. Я посидел у постели больного, моего лучшего или худшего друга – как посмотреть. Я состриг волосы двум хорошим людям. Разрезал двух людей напополам. Ну, в общем, самый обычный день. Теперь я устал, мне хотелось спать – только спать, – хотя я понимал, что нам надо сматываться отсюда, причем, как можно скорее, потому что у копов есть твой номер, Скриббл, и, вероятно, ты числишься в их списке смертников. В списке Мердок.
Но знаешь что, Мердок? Я в твоем списке, а ты – в моем.
В общем, столько всего навалилось, и я, не раздумывая, завалился, полностью одетый, на диван. Глаза закрывались, отяжелевшие от этого мира. А я думал о том, как началась эта история: Мэнди вывалилась из круглосуточного «Вирта на любой вкус», таща на хвосте псов и копов.
Боже! Я уже проигрывал все обратно.
Я внезапно поднялся и свистнул Карли, которая играла с Твинкль.
– Подгони мне немного бумаги, ребенок, – сказал я, пока рылся в карманах в поисках ручки. Достал целую гору какого-то хлама, оставшегося от трипа, и разложил все это на столе. Открытка на День Рождения, перо Ленточного червя, которое дал мне Битл. Карта с дураком. Положил на стол и ее тоже. И долго и пристально вглядывался в эту коллекцию.
Мое сознание было как незнакомец.
Твинкль положила передо мной старую школьную тетрадь и потянулась к поздравительной открытке.
– Ах! Скрибб! Ты получил открытку на день рождения! От кого? Давай-ка посмотрим...
Я отвесил ей тяжелую оплеуху.
Черт...
Она отшатнулась, держась за щеку, ее глаза заблестели от слез.
О Боже... нельзя было этого делать... что же со мной происходит...
– Мистер Скриббл... – голос Твинкль.
Изо всех сил стараясь не думать о том, что я только что сделал, я взял ручку, раскрыл тетрадь и нацарапал несколько слов – первое, что я написал за последние несколько недель. И, помнится, я тогда подумал, что если когда-нибудь выберусь из всего этого с душой в теле, а не холодным трупом, тогда я обязательно расскажу всю эту историю, и вот как она будет начинаться:
Мэнди вывалилась из круглосуточного «Вирта на любой вкус», сжимая в руке желанную упаковку.
Ладно, прошло уже двадцать лет, а я только-только подбираюсь к самому главному. Впрочем, кто их считает, годы?
Я закрыл тетрадь, отложил ручку, взял поздравительную открытку, прочитал послание Дездемоны, положил открытку на место, поднял перо и карту таро. Я двигался как какой-то дешевый робо, «мэйд-ин-Тайвань».
Я вернулся к дивану, прилег. В одной руке – перо, в другой – карта дурака. Голосок Твинкль:
– Мистер Скриббл...
Я даже не взглянул на нее.
– Что ты делаешь?
– Ухожу.
Я бросил последний взгляд на карту дурака: молодой человек шагает на всех парах по направлению к пропасти, весь его мир сконцентрировался в рюкзаке на плече, собака хватает его за пятки, пытаясь остановить падение. Теперь я въезжаю в картинку, мертвая Сьюз. Спасибо за карту. Так ты считала, что я дурак? Очень хорошо. Буду действовать, как таковой. Я буду тем, кем ты хотела, Сьюз.
– Можно, я тоже с тобой? Можно, я тоже? – взмолилась Твинкль.
– Это личное, – отрезал я и засунул перо себе в рот – по-настоящему глубоко, вплоть до самого древка. Я знаю свои времена и места. И теперь пришло время выбраться. Прочь из этого времени, прочь из этого места.
Перо Ленточного червя было уже наполовину у меня в глотке, и я чувствовал, как приближаются волны с нарастанием центральной музыкальной темы, разбавленной титрами. Но потом волны отхлынули, забрав с собой музыку, и я поплыл, я начал растворяться, и тут музыка грохнула снова, и я ощущал удар каждой ноты, и вдруг оказался там – где-то, – теряя ощущение беды, ощущение настоящего времени.
Меня словно вывернули наизнанку.
Мэнди вывалилась из круглосуточного «Вирта на любой вкус», сжимая в руке желанную упаковку.
Это все хорошо. Просто иной раз нам хочется чуть-чуть изменить то, что есть. Мы хотим, чтобы все было чуть лучше. Так, как должно быть.
Это же не преступление?
Просто момент вопиющей глупости. Вот и все.
Я имею в виду: каждый из нас хоть раз в жизни хотел этого, правда? Почувствовать, как музыка затихает, а потом ударяет по-новой?
Я сунул перо еще глубже и улетел на прекрасной волне, уносясь обратно домой, когда центральная тема и титры оборвались...
Дездемона вывалилась из круглосуточного «Вирта на любой вкус», сжимая в руке желанную упаковку.
Никаких неприятностей, милое и безпроблемное затаривание продуктом. Дез в этом деле – эксперт, и мы любили ее за это.
Мы повезли товар на квартиру, наша бесстрашная четверка: Битл и Бриджит, Дездемона и я. Битл, наш бессменный водила, сидел за рулем, смазанным Вазом для экстраперфоманса. Я примостился в кузове слева, Брид была справа. Она задремала, что, впрочем, не ново. Дездемона сидела между нами, наклонившись вперед, с рюкзаком на коленях – с рюкзаком, полным сокровищ. Дорога была ровная, и мы катили как по маслу.
– Что в сумке, сестренка? – спросил я.
Ознакомительная версия.
