права, это была моя идея. Или, вернее, идея моего прежнего я. Настоящего Жана ле Фламбера, легендарного вора и взломщика разумов, отличного во всех отношениях парня. Который не оставил мне ничего, кроме нескольких обрывочных воспоминаний, старых врагов, тюремного заключения… и того, что находится в Ларце.
– Туше, – признаю я.
– Жан, прошло уже три дня. Может, стоит оставить его ненадолго в покое?
– У меня нет времени. Ты сама сказала, что содержимое декогерирует.
Усталость жжёт глаза, словно горячий песок. Лишнее напоминание о том, что, несмотря на обстоятельства, я ещё не свободен. Капитан «Перхонен» Миели упрямо отказывается предоставить мне доступ к корневой системе моего изготовленного Соборностью тела и ограничивает меня базовыми человеческими параметрами. Она не верит, что все мои предыдущие попытки прервать навязанное мне сотрудничество были обусловлены обычным недопониманием и что я твёрдо намерен уплатить долг чести ей и её труднодостижимому нанимателю из Соборности.
Но я не могу сдаться. При первом обследовании Ларца «Перхонен» пришла к выводу о недолговечности заключённой в нём квантовой информации. В течение нескольких дней все котята помрут от старости.
– Да, это довольно необычно для устройств зоку, – произносит «Перхонен». – Если только проектировщик не установил лимит времени намеренно. Как в игре.
– Ты сама сказала, что это устройство зоку. Так чего же от него ожидать?
В мире существует великое множество различных зоку, но все они буквально одержимы играми. Хотя этого порока не лишены и представители Соборности. Одно только воспоминание о Тюрьме «Дилемма» и её убийственных играх вызывает у меня дрожь, не говоря уже о её постоянном кошмаре – Абсолютном Предателе – непобедимом противнике, принявшем мой собственный облик, чтобы расправиться со мной. Какую бы работу ни поручила мне покровительница Миели, она не может быть хуже, чем это.
– Я не знаю, чего можно ожидать. Ни ты, ни Миели не говорите мне, что там внутри. И какое отношение всё это имеет к месту нашего следования. Которое, между прочим, мне совсем не по душе.
– Земля не так уж плоха, – отвечаю я.
– Ты был там после Коллапса?
– Не знаю. Но я уверен, что мы должны туда попасть. – Я развожу руками. – Послушай, я всего лишь краду вещи, чтобы заработать на жизнь. Если у тебя имеются сомнения насчёт общего плана, обратись к Миели.
– Только не сейчас, когда она в таком настроении, – отзывается корабль. Бабочка-аватар делает круг над моей головой. – Но, может быть, тебе стоит с ней поговорить. Об общем плане.
Миели действительно ведёт себя странно. Её и в лучшие времена нельзя было назвать душой компании, а в эти долгие недели путешествия от Марса к Земле она стала ещё более замкнутой и основную часть времени проводит в медитациях в пассажирском салоне или в рубке пилота.
– Эта идея кажется мне абсолютно неприемлемой, – отвечаю я. Обычно я последний, с кем она хочет говорить.
О чём это толкует корабль?
– Возможно, тебя ожидает сюрприз.
– Ладно, поговорю. Сразу после того, как открою эту штуку.
Я хмуро смотрю на Ларец. Бабочка-аватар усаживается мне на нос, и я отчаянно моргаю, пока наконец не решаюсь смахнуть её рукой.
– Сдаётся мне, ты пытаешься от чего-то отвлечься, – заявляет корабль. – И, похоже, не хочешь признаваться мне в этом.
– Ничего подобного. Я как открытая книга. – Я вздыхаю. – Неужели тебе больше нечем заняться? Психотерапевтических роботов изобрели уже четыре сотни лет назад.
– А ты уверен, что не разговариваешь с одним из них? – Бабочка-аватар рассыпается пузырьками ку-точек, оставляя после себя лёгкий запах озона. – Тебе надо немного поспать, Жан.
Я прикасаюсь к Ларцу, ощущаю твёрдое тёплое дерево и снова раскручиваю его в воздухе, пока грани не сливаются в одно расплывчатое пятно. Движение нагоняет дремоту. «Перхонен» права. Думать об этом легче, чем о Марсе, дворце и богине. А как только я закрываю глаза, все они тотчас возвращаются.
Дворец памяти на Марсе мог быть моим, со всеми его залами, восковыми и бронзовыми статуями, драгоценностями и камнями зоку, украденными у алмазных разумов и богов. Теперь всё это, вся моя жизнь пропала, всё поглощено архонтами, превратившими замок в тюрьму. Единственное, что мне осталось, – это Ларец и сопутствующие ему воспоминания.
Я мог протянуть руку и всё вернуть, но не сделал этого. Почему?
Я не Жан ле Фламбер.
Я мысленно прохожу по мраморно-золотым коридорам и через открытые двери заглядываю в комнаты украденных воспоминаний.
Здесь время, когда я не хотел быть Жаном ле Фламбером. Я жил на Марсе, в городе забвения под названием Ублиетт [6]. Я создал себе новое лицо. Я построил новую жизнь. Я встретил женщину по имени Раймонда. Я спрятал все свои тайны даже от себя самого.
Здесь происходит Вспышка – исключительное явление в технике и пространстве-времени. Яркий взрыв в марсианской ночи, умирающий Юпитер осыпает жителей Ублиетта квантовыми грёзами.
Здесь находится зал, названный Переходом между Рождением и Смертью, – построенное мною здание, напоминающее бессмертным о конце всего.
Здесь живёт возлюбленный одного архитектора, чьи воспоминания я… меня вдохновляли. Он поражён Вспышкой. В его разуме я видел пламя богов. И захотел им завладеть.
Здесь марсианские зоку. После Протокольной войны они принесли с собой Ларец. Внутри заключён гогол Основателя Соборности, одного из правителей Внутренней Системы. Пленённый бог.
Здесь живёт женщина по имени Джилбертина – ещё один предмет моего желания, хотя мне и не следовало её желать. В её памяти я и спрятал Ларец. Я носил лицо, полное холодной решимости, которое теперь кажется мне совершенно чужим. «Стать Прометеем», – что-то вроде этого сказал ей прежний я. И именно этого хочет от меня богиня с улыбкой змеи, которой служит Миели.
Здесь женщина Сюэсюэ из парка роботов, бывшая на Земле загрузчиком. До Коллапса, до возникновения Соборности, она превращала детей в бессмертных программируемых рабов.
Потому меня и влечёт к колыбели человечества: я ощущаю важность этих воспоминаний и чувствую, будто есть нечто, что я должен отыскать в мире призраков.
И ещё есть запертая дверь.
Я открываю глаза. Ларец всё ещё вращается. Я отвлёкся. Ответы находятся на Земле и в запертой комнате у меня в голове.
Что бы в этом случае сделал Жан ле Фламбер?
Я беру Ларец и напеваю несколько нот из произведения, исполняемого Стэном Гетцем. В изогнутой поверхности одной из стен появляется овальное отверстие. Бо́льшая часть корабля изготовлена из оортианского интеллектуального коралла, восприимчивого к музыке. У меня было достаточно времени, чтобы разобраться, как с ним управляется Миели. Корабль, безусловно, знает, что я делаю, но меня радует хотя бы ничтожная степень секретности, которую обеспечивает наличие тайника.
Я помещаю внутрь Ларец, а затем проверяю остальное содержимое. Парочка камней зоку – мелкие тёмные янтарные овалы размером с перепелиное яйцо – украденных на Марсе, когда сыщик Исидор Ботреле и я присутствовали на вечеринке у его подружки Пиксил. Здесь же её меч из Царства, захваченный мной после поединка
