— Вы, наконец-то
Прозвучало так, как будто он давно ждал Ирину с Анной и вот, наконец, дождался.
Путеев смотрел на Анну, пожирая её глазами, даже Ирине стало неловко, и она его окликнула:
— Николай Ворсович, мы к вам на приём, посмОтрите Анну Александровну?
Путеев как-то неловко кивнул и отошёл вглубь, освобождая проход в кабинет.
Анна, кивнув Ирине, они договорились, что Анна пройдет в кабинет одна, но дверь не будет прикрывать, а Ирина посидит рядом с кабинетом и таким образом приличия будут соблюдены.
Сначала в кабинете было довольно тихо, постепенно звук голосов начал нарастать, Ирины попыталась прислушаться, но слов ей разобрать никак не удавалось. Потом что-то упало и разбилось, и наступила резкая тишина.
Ирина подскочила, аккуратно приблизилась к двери, толкнула её и… Она ожидала увидеть даже лежащего на полу Путеева, если Анна разбила большую вазу об его «деревянную» голову, но никак не ожидала увидеть горячий поцелуй в исполнении девицы и сварливого доктора, и это в начале девятнадцатого века, где за лишний взгляд могли вызвать на дуэль.
Ирина почувствовала себя пожилой, умудрённой опытом женщиной, которая поймала детишек на неподходящем занятии:
— Николай Ворсович, — громко произнесла Ирина, на всякий случай плотнее прикрыв дверь кабинета.
Эти двое всё-таки «оторвались» друг от друга, затуманенными глазами посмотрели на Ирину и… отпрыгнули, разорвав объятия.
Анна стояла вся красная, а Путеев глупо улыбался.
— Анна, подожди меня в коридоре, — строго сказала Ирина
Анна сразу кинулась к двери, но Путеев оказался быстрее и перегородил ей выход
— Анна Александровна, — начал он, упав на колени, потом перевёл глаза на Ирину — Ирэн Леонидовна, будьте свидетелем, — и продолжил:
— Анна Александровна, я люблю вас, окажите мне честь стать моей женой
Было видно, что для Путеева важно сказать это здесь и сейчас и не потому, что его застали с девицей в компрометирующей ситуации. Ирина видела, что этот порыв идёт от души. Но Ирина не была ни старшей родственницей Анны, по сути, никем, поэтому Путееву надо было делать всё так, как велит брачный этикет. Без этого репутация Анны Строгановой могла пострадать, а Ирина этого не хотела, поэтому, не меняя строгости в голосе, она произнесла:
— Николай Ворсович, будьте любезны, встаньте и пропустите нас, а, если намерения ваши честны и тверды, то езжайте к отцу Анны Александровны и у него просите её руки.
Анна молчала, как бы ей ни хотелось крикнуть — да, да, да, но воспитанная в духе того времени, даже несмотря на свой бунтарский характер, она понимала, что любое неосторожное слово может привести к неприятным последствиям.
Путеев поднялся, открыл дверь, Ирина с Анной вышли, Путеев пошёл их провожать. Уже прощаясь возле парадного входа, Путеев пристально посмотрел на Анну и тихо произнёс:
— Я приеду, ждите меня обязательно
Потом он долго стоял и смотрел вслед карете с Ириной и Анной, пока она не скрылась за поворотом улицы.
А карета с девушками ехала на окраину города в старую мыльню. Ирина не была здесь два дня, и её приятно поразило то, что дело по ремонту движется быстро. Софья Штромбель посоветовала нанять дальнего родственника своего почившего супруга, по имени Иоган Шульц, он тоже был из Кравеца, но уже давно получил подданство империи. Ирина не пожалела ни разу, что наняла этого человека, хотя оплату он просил больше, чем остальные. Но все затраты уже окупились и ещё окупятся. С таким порядком на стройке и скоростью Ирина даже в своём мире редко встречалась.
Ирина проверила счета, подорожные, осталась довольна. Через неделю можно будет ставить оборудование и запускать производство. Отлично! Она успеет произвести первые партии до своего отъезда на майские сезоны, будь они неладны. Почти три дня на дорогу до столицы, да ещё и там сидеть два месяца. Единственное, что радовало Ирину, это обещанная мануфактурная выставка. Было интересно увидеть, как она будет проходить, какие новшества привезут другие и сможет ли Ирина выиграть и поехать в Бротту на всемирную выставку.
Бротта у Ирины ассоциировалась с Британией, она там была два раза, один раз в Лондоне и второй раз Эдинбурге. Лондон ей понравился, шумный, заполненный туристами и красными двухэтажными автобусами, но при этом не было ощущения опасности, которое обычно возникает, когда ты оказываешься в большой толпе.
Пока ехали к дому наместника, Ирина решила поговорить с Анной, которая с того момента, как Ирина вывела её из кабинета Путеева, не произнесла ни слова, даже на фабрике не задавала вопросов.
— Анна, ты же понимаешь, что твой отец может не одобрить Николая Ворсовича, — услышав эти слова, Анна ещё больше «надулась», а Ирина, не обращая внимание на «детское» поведение девушки, улыбнулась и сказала, — но ты должна вести себя так, чтобы у него был шанс.
— Ирэн, ты правда думаешь, что у него получится? — Анна с такой надеждой посмотрела на Ирину, но Ирина решила быть честной:
— Николай Ворсович очень упорный, и сейчас становится весьма обеспеченным, возможно, он найдёт как убедить вашего батюшку. Просто поверьте в него. Вы сейчас должны быть очень аккуратны, нельзя допустить никаких ошибок. Не встречайтесь больше с Путеевым, пока он не поговорит с вашим отцом.
Окрылённая надеждой Анна радостно кивнула.
В доме наместника их не отпустили пока не накормили. Прасковья Валуевна сообщила, что они тоже с дочерями собираются на майские сезоны и будут рады, если Ирэн с отцом остановится в их столичном особняке.
Ирина всё-таки решилась уточнить и наклонившись к хозяйке спросила так, чтобы больше никто не слышал:
— Прасковья Валуевна, а вас не смущает реакция общества, что у вас остановится Ирэн Виленская?
Супруга наместника усмехнулась и ответила:
— Вас, Ирэн, пригласил лично император, или вы думаете он всех лично приглашает? Да ко мне в очередь стоять будут, чтобы только с вами пообщаться. И не берите в голову даже. Лучше нашейте себе красивых платьев и побольше!
Глава 3
Москов. Столица.
Граф Кирилл Николаевич Балашов проснулся с головной болью, но верный Иван уже приготовил для барина лечебную рюмочку с квашеной капусткой.
Пока Балашов пришёл в себя пора было ехать на службу, и не заметил, что на подносе рядом с рюмочкой лежала записка.
А записка эта была прислана ещё накануне вечером и писала её леди Бейкер в надежде, что любовник ей поможет. А любовник в это время развлекался в офицерском клубе.
Леди Бейкер, не дождавшись помощи, решила бежать. Случайно услышала, как князю Ставровскому доложили о том, что Виленского привезли в Кремль в плохом состоянии и он может не дожить до утра. Сопоставив факт того, что она подсыпала Виленскому в вино неизвестный порошок и резко ухудшившееся состояние барона, Жозефина поняла, что либо её решили «убрать», либо это знак, и в любом случае ей необходимо исчезнуть.
Хотелось получить помощь и опереться на «сильное плечо» И леди сделал попытку и написала письмо графу Балашову. Прождала два часа, но, когда граф так и не явился, поняла, что надо действовать самой. Быстро собралась, брала в основном драгоценности и документы. Отправила доверенного человека нанять экипаж, на котором планировала выехать из столицы и добраться до ближайшей заставы.
Уже через час леди Бейкер уносил крытый возок в сторону Смоленска. Сидя в возке, Жозефина, наконец-то смогла перевести дыхание, которое сбивалось каждый раз, когда где-то в доме хлопала дверь или были слышны чьи-то шаги. Если бы Жозефина была повнимательней, то она бы вероятно заметила, что за возком, держась на расстоянии, следуют двое верховых.
К вечеру леди Бейкер добралась до Покровской заставы, до Смоленска оставалась половина пути, а там уже и до Понзского княжества рукой подать. Жозефина собиралась сменить имя и осесть в одном из маленьких городков княжества.
Договорившись с начальником заставы о найме экипажа, она отпустила Московский возок и приказав приготовить ей тёплой воды прошла в комнату, которую ей выделили для ночлега.
