Включив голоформу, Майкл приступил к работе.
На все про все ушел час. Самый, пожалуй, длинный и мучительный час в жизни Майкла. Потея от сосредоточенности, вгрызаясь в бесконечные строки символов, окруженный ужасной давящей темнотой, в космической тишине, Майкл наконец написал себе… лестницу.
Точнее, стырил ее из другой игры, которую проходил очень давно. «Ослики на платформах» – одна из тех откровенно глупых игрушек, в которые моментально влюбляешься. Игроку в ней приходилось носиться по замысловатому лабиринту из мостиков, наклонных планок, арок и площадок – очень сложных и запутанных, расположенных без учета законов физики, – избегая при этом множества ловушек и жуткого вида монстров. И все это – ради того, чтобы отыскать всех осликов и вернуть их фермеру по имени Скутер.
В конце концов Майкл утомился и решил сжульничать – начхав на силу тяготения, начал строить себе гигантские лестницы. Сейчас ему не составило труда повторить тот же трюк.
Одна из тех лестниц нависла над ним, уводя сквозь тьму наверх, навстречу свету.
Майкл начал подъем.
Чем выше взбирался Майкл, тем ярче становился свет – холодный, синеватый, он шел сквозь круглое отверстие. Несколько раз приходилось останавливаться и перепрограммировать лестницу – чтобы та постоянно вела в нужном направлении. И всякий раз она перемещалась, шурша ножками о земляной пол далеко внизу. Вот вам и чудеса сна.
Выше и выше поднимался Майкл, из тьмы к свету. Кто-нибудь поумнее наверняка нашел бы лучшее философское сравнение, но Майкла сейчас заботили потные ладони и отсутствие друзей.
Майкл поднимался по лестнице полчаса, когда, наконец, достиг цели. Он остановился в нескольких футах под фальшивым небом – серые облака на голубом фоне – и, сделав глубокий вдох, преодолел остаток пути. Словно рабочий, что покидает канализацию через люк, он полез в отверстие. Главное – чтобы сверху не оказалась оживленная улица, и ему не оторвало голову.
Правда, ступеньки за две до отверстия Майкл замер, пораженный доносящимся с той стороны звуком. Он так привык к тишине, что поначалу и не понял, что слышит. А услышал он знакомый и отчетливый шум прибоя.
Прибоя?
Заинтригованный, Майкл выглянул наружу. Поначалу свет ослепил его, а грохот волн оглушил. Когда же Майкл наконец привык к ним и огляделся, челюсть у него так и отвисла.
Он находился на гребне угловатого черного рифа, что торчал посреди пурпурных вод океана. Волны ударяли о камень и разлетались белыми брызгами, похожими на искрящееся вино. Воздух гудел от шума. В лицо ударили соленые капли, и Майкл ахнул – такие они были холодные. Глаза немного защипало, зато Майкл взбодрился, впервые за долгое время.
Всюду, насколько хватало глаз, простирался пурпурный океан, покрытый рябью и шапками пены, похожий на сливовый пирог с глазурью. Ни суденышка, ни чайки, ни рыбки, ни отдаленного берега. Безбрежную гладь нарушало лишь два других равноудаленных друг от друга черных рифа, расположенных примерно через пару сотен футов каждый. Майкл оказался на одной из вершин треугольника. Он не сразу сообразил, но приглядевшись, заметил: на двух других камнях тоже по человеку. Майкл сразу же понял, кто это.
Брайсон и Сара.
Присев на краю отверстия, Майкл принялся размахивать руками и во все горло орать, называя друзей по именам, однако шум ветра и волн заглушал крик. Наконец Сара и Брайсон заметили его и помахали в ответ.
Глянув назад во тьму, Майкл окончательно выбрался на риф, и отверстие словно заросло. Будто и не было его вовсе.
Что же это за место такое?
Майкл оглядел покрытые рябью волны, жалея, что ему недостает смелости броситься в воду и доплыть до друзей. В этом океане чувствовалось что-то странное. Ну, кроме пурпурного цвета, конечно. Вода как будто рябила «снежной бурей», в ней морскими существами мелькали огоньки и вспышки, размытые полосы. Присмотревшись к цвету, Майкл вспомнил о визитах в недостроенные части виртнета, где голые текстуры дожидались своего часа, когда программисты укроют их слоями кода, придадут окончательный вид.
Нет, все-таки переплыть от рифа до рифа – идея дурная. Майкл хотел уже написать мост, но Сара опередила его: от ее рифа в воздух выстрелил луч зеленого света. Точнее, плоская полоса, лента шириной фута в три, словно прочерченная невидимым маркером. Майкл улыбнулся, хотя его еще немного трясло от холода. Он точно знал, откуда Сара взяла такую красоту – из игры, которая так и называлась – «Мосты». В самой игре интересного было не больше, чем в названии, и ребята, сыграв в нее пару раз, перешли к развлечениям поувлекательней.
Не успел мостик дотянуться до рифа, на котором сидел Майкл, как второй пошел в сторону Брайсона – тот развалился у себя на островке, будто отпускник под солнышком. Пускай небо и скрывали серые тучи. Видно, он провел тут куда больше времени, чем Майкл и Сара.
Майкл встал, слегка сгибаясь под ветром, и в этот момент новая волна врезалась в камень, обдав его брызгами. Майкл только рассмеялся и утер лицо. На какое-то время он совершенно забыл, что происходит, и улыбнулся. Чувствовал он себя королем мира.
Как только мостик коснулся камня, Майкл побежал к Саре. Зеленая поверхность пружинила под ногами, как в оригинальной игре. Ветер трепал мокрую одежду, по коже ползли мурашки, но от этого сил только прибавилось. Майкл побежал быстрее.
До рифа Сары оставалось каких-нибудь двадцать футов, когда мостик под ногами вдруг исчез. Майкл успел только коротко вскрикнуть, и его поглотила холодная пурпурная вода.
Нервы в теле полыхнули огнем, сердце забилось в бешеном ритме. Меся воду конечностями, Майкл всплыл, разорвав поверхность фонтаном пурпурных брызг.
– Извини! – крикнула Сара. – Я совсем забыла, какие эти штуковины непредсказуемые!
Она хихикнула, попыталась спрятать улыбку и вновь рассмеялась. Брайсон даже и не пытался скрывать веселья. Майкл тоже посмеялся бы, однако чувствовал, что готов превратиться в ледышку.
– А я-то думал, ты быстро бегаешь! – прокричал сверху Брайсон.
Заметив краем глаза, как в воде что-то змеится, Майкл еще быстрее заработал руками и ногами и ухватился за выступающий кусок камня. Когда очередная волна схлынула, Майкл полез выше, благо уступов и выемок в склоне нашлось предостаточно. На полпути к вершине он наткнулся на небольшое плато. Лег на него животом и глянул вниз. Хотелось рассмотреть, что же такое ему померещилось – померещилось ли? – в странных водах океана.
Его накрыло гребнем очередной волны. Встряхнувшись, утерев лицо и убрав назад волосы, Майкл еще раз глянул вниз и увидел… нет, не угрей. В воде змеились строчки кодовых символов, буквы и цифры. Они извивались и сталкивались как электронные черви.
– Спускайтесь! – крикнул Майкл друзьям.
Все трое сели на краю плато, свесив ноги. Их обдало солеными брызгами, и Сара сначала взвизгнула, а потом рассмеялась.
– Ого! – воскликнул Брайсон, указывая в воду. – Это еще что?
Да, он увидел то же, что и Майкл. Увидела и Сара – судя по тому, что лицо ее сделалось каменным.
– Это код, – пояснил очевидное Майкл. Похожие сочетания букв и чисел ребята встречали тысячи раз: пурпурный океан кишел строчками кода. Извиваясь и переплетаясь, они, похоже, отчаянно пытались создать какую-то программу. – Зараженный или уничтоженный… код. Мы его потому и видим, что он не работает.
– Ну хорошо, – всплеснув руками, произнесла Сара. – Давайте-ка вместе подумаем: что конкретно мы тут видим?
– И как мы сюда попали? – добавил Брайсон. – Что стало с тем городком? Где мы сейчас? И – пока мы здесь – где бы мне разжиться бургером?
Майкл будто впал в транс и друзей почти не слышал. Смотрел на пенистые волны, что бились друг о друга и разлетались пурпурно-белыми брызгами. Смотрел, как сталкиваются и рассыпаются на символы строчки кода. Их было так много, что казалось, из них состоит сама вода.
Брайсон тихонько пихнул его локтем в ребра:
– Эй, маэстро, проснись!
Майкл слегка встряхнул головой – чтобы зрение привыкло к крупным объектам. Слишком долго он вглядывался в мелкую писанину цифровых строчек.
– Извини… так странно.
– Ага, – протянул Брайсон, а через пару секунд добавил: – Значит, бургера мне здесь не подадут.
– Боюсь, что нет.
– Вода – это просто иллюзия, – неожиданно сказала Сара. Она как сюда попала, так усиленно и думала, и вот у нее родилась догадка. Майкл, собственные мозги которого соображать отказывались, чуть не обнял Сару, прямо в мокрой одежде.
