перережьте, обезьяны клыкастые. Мне проблем меньше.
Он на секунду замер, его пальцы на кибернетической руке задергались, как будто он что-то печатал на клавиатуре, а потом полицейский сказал:
— Я отправил тебе реквизиты фонда и квитанцию на штраф. Бабай — заканчивай тут, я отвезу тебя к месту жительства. Жду у машины. Еще я у урука, ять, таксистом не работал! — его голос просто сочился ядом.
Вот это да! Техника на грани фантастики! А я думал — он только в планшет тыкаться умеет! Перепелка скрылся в ночной тьме, погрозив мне кибернетическим пальцем. Щербатый с грустью посмотрел на догорающую базу:
— Подложил-ять ты мне говна, конечно. Но мог ведь и убить-нах. Почему не убил?
Мы сидели за пластиковым круглым столом в полуразрушенной арке какого-то ветхого здания, прямо через дорогу от уничтоженного кафе «Эльбрус». Наиболее стойкие члены банды Щербатого обустраивали тут пункт временной дислокации, намереваясь утром разобраться с ворохом навалившихся проблем, главной из которых были перешедшие на сторону Густава Игельшнойцхена гномы, а никак не пожар на блатхате. Похоже, ничего особо ценного там хитрый вождь зеленокожих не хранил, потому и не дергался особенно. Сидел, разговоры разговаривал… Даже целая дюжина укокошенных мной бойцов его не смущала.
— А на кой черт мне тут один Густав, весь мощный и влиятельный? Я его на херу вертел, если честно, — отреагировал я.
Щербатый тут же осклабился, довольный. Что такое система сдержек и противовесов он, похоже, понимал.
— А правда, что ты его бабу — того-нах? — спросил он и сделал международный жест кулаком и ладонью, обозначающий что кто-то кого-то нахлобучил.
— Вопросы, связанные с дамами, я не обсуждаю, — отрезал я. — И тебе в мою личную жизнь лезть не советую. Разобью хлебало, честное слово. И не посмотрю, что мы с тобой вроде как замирились.
— Замирились-нах… Щас по всему Маяку такой бардак-ять начнется, мама не горюй! Попробуют молодые меня за жабры взять… Слушай, а ты подработать не хочешь? — вдруг подобрался он.
— В каком смысле? — этот Щербатый, похоже, не зря добился такого высокого положения в местной преступной иерархии! Подметки на ходу рвет.
— Ну, за деньги-ять поработать! Разбить-нах пару голов, выпустить кишки… Не надымским-врот, нет! Беспредельщиков щас набежит-нах…
— Нет уж, дядя. Ешьте сами с волосами, — я отрицательно покачал головой. — Уговор простой — я не лезу в ваши разборки, вы не трогаете меня, мое имущество и тех, кто под моей защитой. Претензии обсуждаем при личной встрече, как есть, называя вещи своими именами. Всё, точка. Все ваши драчки, междусобойчики, наезды… Я в гробу видал. Если ты или Густав попробуете меня использовать или подставить — значит, война. И мне уже похер будет на баланс, сдержки и противовесы.
— Договорились-нах. Мои ребята тебя-ять трогать не будут, за беспредельщиков-нах я не в ответе, — он протянул мне свою мускулистую зеленую лапищу. — Я бы, конечно, хотел-нах, чтобы мы, орки, все вместе…
— Ой, Щербатый, чья бы корова мычала! Не надо мне тут за равенство и братство, — отмахнулся я, но руку ему пожал.
«Мы, орки?» Не было никакого мы! Он просто мечтал прогнуть меня и сделать своей псиной, чтобы натравливать на врагов — вот максимум, на что я мог бы рассчитывать. Так что пусть идут в сраку все вместе, и он, и Игельшнойцхен и прочие им подобные. Если и играть в «Крестного отца» — то только по своим правилам.
— Месть беспощадная всем супостатам!
Всем паразитам трудящихся масс! — напевал я, подходя к полицейской машине.
Вахмистр Перепелка легким нажатием сенсорной панели открыл передо мной заднюю дверь — пассажирские сидения были отделены от передних мест прочной перегородкой и сказал:
— Садись давай. Мне еще один погром на Маяке этой ночью не нужен!
— А с чего вы решили… — начал было я, впихивая свое тело в нутро машины, но был бесцеремонно прерван.
— А с того, что когда Густав узнает, что ты договорился со Щербатым вместо того, чтобы покрошить друг друга в фарш — он здорово взбесится! И потому я намереваюсь заглянуть к нему прежде, чем вы встретитесь, врубаешься, ты, гребаная заноза в заднице? — он едва слюной брызгать не начал. — Мне насрать, если вы все тут поубиваете друг друга, но популяция на Маяке должна держаться в пределах…
Тут он резко заткнулся, выдохнул, сообразив, похоже, что едва не сболтнул лишнего, и, выводя машину на Проспект, спросил:
— Откуда ты берешь эти дурацкие футболки?
Я наконец дозрел: отстегнул меч и пару застежек на кирасе и стянул через голову изгаженную говном и кровью футболку. Что там, нахрен, на сей раз, написано-то?
Не заржать было очень сложно, но я сдержался — только хрюкнул негромко. Белая крупная надпись на спине гласила:
«ESLI HOCHESH' POHUDET' — SPROSI MENYA KAK!»
— Хуеморген! — ляпнула дверь, звякнула висюлька на притолоке, и гном ворвался в торговый зал. — Всё, Бабай! Собирай манатки, кончился фарт! Жопа, жопа настала!
На часах было четыре часа дня, то есть — я только что проснулся и с заспанной рожей готовил себе поздний завтрак: никаких альтернативных сосисок, жарил вполне традиционные куриные яйца, которыми меня снабдил худой и пьющий добрый молодец Витенька из продуктового. Вообще он был нормальным парнем, этот Витенька. А вот Фриц наш Дюрхденвальд в данный момент нормальным не был.
Его обычно аккуратно заплетенная в косу борода пребывала во всклокоченном состоянии, рожа раскраснелась и перекосилась, глаза были шалыми, движения — дерганными. Явно — он пережил некий серьезный стресс.
— Щас ко мне мое заведение отжимать придут. Жопа. Полная жопа! — приговаривал он, хаотично переставляя стулья, забегая то за барную стойку, то в подсобку, то в бытовку, хватаясь за мелкие предметики и упаковки с продуктами и вообще — не находя себе места.
— Не мельтеши!!! — рявкнул я.
— А? Да… — гном стал столбом прямо передо мной.
— Яичницу будешь? — его надо было привести в себя, чтобы по крайней мере понять, в чем, собственно, дело! — На тебе лица нет, говорю! Жрать будешь?
— Заведение отожмут! — снова принялся стенать он. — Я в дерьме, совсем в дерьме!
— Прямо сейчас отожмут? Через пять минут? Через час? Сегодня?
— Сегодня… — горько прошептал он.
— Дык! Хуеморген, ять! Сегодня — это еще дохрена времени! Сегодня в ноль-ноль часов ноль-ноль минут заканчивается! За это время у тебя от голода желудок винтом завьется. Тем паче, если они отожмут твою забегаловку, то оставлять этим твоим «им» еще и продукты — это будет вообще нелогично! — я снял сковороду с плитки и с барского стола выделил своему работодателю
