видимо, дорогого.
Я плюхнулся на стул напротив, забросил ногу на ногу и посмотрел на него:
— Вряд ли вы адвокат, верно?
— Меткое наблюдение, — сказал военный.
— Видимо, кто-то чего-то не понял. Когда я сказал детективу, что отказываюсь от какого-либо сотрудничества без адвоката — это следовало понимать, что я отказываюсь сотрудничать с кем угодно, пока мне не предоставят адвоката. Нет адвоката — нет разговора.
— Так я не имею никакого отношения к следователям и никак с ними не сотрудничаю, — спокойно сказал он. — Если уж на то пошло, то меня сюда вообще пускать не хотели... но пришлось. Я — полковник Маслов, комендант Особой военной академии имени князя Аскольда.
Хм... Первый раз слышу о князе Аскольде, ну и пофигу.
— Комендант академии?
— Все равно что ректор. Только в военных вузах ректор называется комендантом.
— Ну и что вам от меня нужно?
Он неопределенно пожал плечами.
— Скажем так, нечасто встречаются люди, способные убить вендиго без оружия, голыми руками. Вот и пришел, так сказать, своими глазами взглянуть.
— Ну, взглянули? Радуйтесь. Что-то еще?
— А вы не очень-то приветливы, молодой человек.
— А с хрена ли мне быть приветливым? Меня вытащили из камеры просто для того, чтобы вы на меня поглазели, да? Не спросив, а хочу ли я с вами встречаться, между прочим. Чем вы отличаетесь от того мудака-следака? Ничем. Контора другая, а отношение к людям то же самое.
— Это не моя вина, что здесь такие порядки. Я мог бы и сам в камеру прийти, но меня не пустили. А чем я отличаюсь... ну, хотя бы тем, что следак вас сюда засунул, а я могу вас отсюда вытащить.
Так-так-так... Ну ведь неспроста же все это?
— Ну допустим. И что дальше?
Он достал из кармана портсигар.
— Курите?
— Нет.
Хм... Этот уже не так напролом прет, пытается к себе располагать.
Маслов спрятал портсигар обратно в карман.
— В общем, я просто не смог пройти такого случая, как победа невооруженного человека над вендиго. Мне стало интересно, кто вы и откуда.
— Специально для вас еще раз повторяю: никакого сотрудничества. Ни с кем. Хотите ответов — возвращайтесь с моим адвокатом.
Он тяжело вздохнул.
— Ну как бы не получится ничего, если ни с кем не сотрудничать. С адвокатом-то сотрудничать будете?
— Со своим адвокатом — конечно, ведь он на моей стороне, хотя бы в теории. С каким-то стремным типом, который пришел и начал задавать вопросы — не-а.
— А вот сейчас стало обидно, молодой человек.
— Что поделать. Вообще, если у вас есть ко мне дело — обычно у нормальных людей принято так, что вы вначале излагаете суть дела. Пока мне неизвестно, что за дело — резона отвечать на вопросы у меня нет.
— Справедливо. Хотя можно было и самостоятельно догадаться. Вы же в курсе, что это за академия, да?
— А должен?
— Ну, про самое престижное военное училище трудно ничего не знать.
— Бывали в моей жизни штуки и потруднее этой.
— Понятно. Если совсем коротко — обычно у нас учатся лучшие из лучших. Редкие таланты. Будущая элита государства в частности и человечества вообще.
— М-м-м... Ладно, и что дальше?
— У выпускников академии есть масса привилегий и замечательные перспективы в жизни, включая возможность получить дворянство. И самая первая привилегия заключается в статусе военного. А военные, чтоб вы знали, находятся вне юрисдикции СГБ. Звучит заманчиво, не правда ли?
Вот оно что... Картина фантасмагорическая вырисовывается: начальник военной академии лично шатается по тюряжкам в поисках курсантов. Бред? Бред. Но вот он, сидит передо мною. Впрочем, проблема моя никуда не делась: он ведь тоже спросит имя и документы. Нет на свете вуза, куда можно попасть инкогнито, не предъявляя паспорт. Которого у меня нет.
Я хмыкнул.
— Вы хотите предложить мне вступить в академию, я так понимаю?
— Верно понимаете.
Ухмыляюсь.
— Знаете, когда заходит речь о крутом вузе — неважно каком, лишь бы крутой да престижный — там нет отбоя от желающих. Почему комендант такого серьезного заведения вынужден лично ходить по тюрьмам и уговаривать заключенных вступать?
— Некоторые курсанты попадают в училище по персональному приглашению. Само собой, что обычно оно приходит почтой, но сюда почту не приносят, да и непонятно, кому и куда письмо слать. Мне как коменданту важно, чтобы во вверенной мне академии учились лучшие из лучших. И еще одно... я — военный, и не абы кто. Целых двадцать лет мое лицо мелькало на первых полосах и в телевизоре, и я даже удивляюсь, что вы не узнали меня в лицо. Я не понаслышке знаю, что такое вендиго и чего стоит выйти победителем из поединка с этим монстром.
Я понимающе кивнул.
— В принципе, теперь все понятно. Но есть нюанс.
— Какой?
— В том, где я сейчас нахожусь. Идти на военную службу в государстве, где с героями обращаются так, как со мной — увольте. Спасибо, что навестили — но я пас.
— Ситуация, в которую угодили вы, уникальная. Сейчас все бегают как ошпаренные, причем не только СГБ. Давление колоссальное. Вендиго в самой столице — это из ряда вон выходящее событие. А у СГБ зацепок нет, кроме вас. Я-то понимаю, что и вендиго можно убить, обладая определенным набором качеств. Но то я, лично имевший с ними дело. Масс-медиа рисуют черта, и без того страшного, еще страшнее, чем он есть. Перегибы на местах при расследованиях, увы, случаются.
— Ага, случаются. И кажутся чем-то терпимым... если случаются с другими. А если со мной — увы, это неприемлемо. Все, ищите другого кандидата, я на геройстве уже обжегся. Ничто так не лишает мотивации, как черная неблагодарность.
Маслов вздохнул. Встал, сунул руку в карман и протянул мне визитку.
— Вот, на всякий случай.
Я демонстративно не шевельнулся.
— Спасибо, но мне некуда ее положить. У меня, видите ли, отобрали бумажник.
Впрочем, имя и номер я все равно запомнил, скользнув по визитке глазами.
Полковник вздохнул и вышел.
Итак, я действительно «спалился», одолев того монстра. Одни подозревают меня в «постановке», другие хотят завербовать, настолько я исключительный. И можно не сомневаться, что корпорация, создавшая меня, если и не знает точно, что это я, то уже присматривается и скоро узнает.
Господа офицеры, мы в жопе.
Так, ладно, гляну, наконец,
