— все плохо, хоть так, хоть эдак. Раньше было полегче: в конце концов, тогда, в самый первый день, когда я собирался идти к врачу, моя щетина была очень короткой. Значит, за день до того я был выбрит. И, вероятно, брился каждый день. С тех пор я не брился вовсе и отпустил короткую бородку, которая изменила мой облик. Это снижало шансы найти меня по лицу. Но теперь я попал в переплет, и то, как я выгляжу сейчас, станет известно моим врагам. Меня даже не фотографировали, но с учетом того, что у полиции нагрудные камеры, в этом нет надобности...
Стоп. Ведь у меня же лицо было в крови, медики смыли кровь, но обклеили меня пластырем! Это, конечно, маскирует внешность. Но, в целом, если выберусь — придется менять образ кардинально. Типа, отпустить пышные усы и длинные волосы, как-то так. Хм, пару татуировок? Нет, не стоит, их потом при необходимости не сведешь в два счета, как усы...
Впрочем, остается вопрос, как мне отделаться от СГБ. Если они разберутся, откуда взялся вендиго — может быть, меня просто отпустят. Если нет...
И тут за мной снова пришли и повели в этот чертов кабинет. А дело-то уже к вечеру идет. Хм, кто бы это мог быть?
Что человек, который меня уже ждал, ни хрена не чета ни следаку, ни полковнику, я понял уже по той детали, что он ждал меня в кабинете стоя, а не сидя. Сам он в черном костюме, с галстуком, на рукавах запонки вроде как из драгметалла, на столе лежит его чемоданчик.
— Добрый вечер, — поздоровался он.
— И вам не хворать. Вы кто?
— Юрист. Присядем?
— Да, конечно, — согласился я.
Просто небо и земля. Одет хорошо, это видно даже тому, кто не разбирается в подобных вещах, и манеры имеются. Что как бы уже явно показатель некоторого уровня.
Когда я сел, он сам не стал сразу садиться, а достал из чемоданчика пару предметов. Круглый диск на присосках он прилепил к зеркалу и включил, комната наполнилась неприятным жужжанием. Затем юрист повесил на две камеры у потолка по кепке, рядом с ними повесил еще две жужжалки поменьше и только после этого уселся напротив.
— Это чтоб не подслушали? — сказал я.
— Совершенно верно. Как мне к вам обращаться?
— Кирилл. Так вы мой адвокат?
— Не ваш, но я вас отсюда вытащу. Меня зовут Глеб Ушаков, я юрист дома Борисовых.
— Дом Борисовых? — переспросил я.
— Верно. Мой патрон, граф Борисов, поручил мне освободить вас.
Я прокрутил в голове последнюю фразу. Граф? Серьезно? А как же революция? Хотя стоп, еще Маслов упоминал про дворянство... Черт, вот это поворот. Будто я на другую планету попал... Ах ну да, если не было русско-японской войны, то и революции вполне могло не быть...
— Простите, но я не знаком с графом Борисовым и не понимаю, зачем ему мне помогать.
— Не знакомы, конечно. Но все довольно просто: не далее как несколько часов назад вы спасли дочь барона Кеплера и двоих его внуков, так что его негодование в связи с тем, как тут с вами обошлись, вполне естественно. У самого барона Кеплера особого влияния и связей нет, так что он по старой дружбе попросил подсобить моего патрона.
— Хм... Ваш патрон может повлиять на СГБ?
— Повлиять? Слабо сказано. Где начинаются права и полномочия Дома Борисовых — там, не взыщите за пафос, полномочия всякого гэбья заканчиваются. Итак, что вы уже сказали следователю?
— Ничего. Я отказался с ним разговаривать без адвоката.
— Даже имени не назвали?
— Нет.
— Замечательно. Вы, я так понимаю, приезжий?
Я насторожился.
— Почему вы так думаете?
— Вас нет в столичной базе данных. Как и в нескольких других. Совпадений по лицу не найдено.
Я забарабанил пальцами по столу. Ответить как есть?
То, что Ушаков сам не из гэбья, четко показывают его манеры. Он работает на графа, его клиент или клиенты — важные шишки, отсюда и специфические манеры. Ушаков не мог сесть, пока не сел я. Не потому, что я важная шишка, а потому, что он так привык обращаться со знатными клиентами. Деталь мелкая, но откуда это знать мне и следаку? Переодетый следак либо сам не знает таких нюансов, либо думает, что я не знаю. Ну я и не знал, только визит настоящего адвоката высокого полета мне это показал.
Ладно, рискну и скажу, как есть.
— В общем, такое дело, что я не знаю. У меня некоторое время назад случилась потеря памяти.
— Вот оно что... Вы обращались к врачам?
— Нет.
— Почему?
— Не знаю. Не счел это полезным.
— И как вы, в таком случае, вы жили с того момента?
Я нахмурился.
— Простите, а зачем вам это знать?
— Пытаюсь понять, кто вы такой, чтобы оценить риски.
— Какие риски?
— Для моего патрона. Вы же понимаете, что если он поможет человеку с плохой репутацией, то это повлияет на его собственную репутацию?
— Понимаю. В общем, так и жил. Без памяти.
— У вас совсем нет никакого, так сказать, окружения, которое напомнило бы вам что-то?
Я покачал головой.
— Это случилось со мной прямо на улице. У меня в кармане не было ни ключей, ни документов, только немного денег. Может быть, за хлебом шел. Если у меня и было окружение, семья или что-то такое — я не смог к нему вернуться. Забыл адрес. Но вообще — у меня не было ни семьи, ни близких друзей. Мне точно известно, что в розыске я не числюсь. Никто не заявил о пропаже.
Он едва заметно приподнял бровь:
— Обычно, когда человек идет за хлебом без ключей в кармане — он живет не один и дома остался кто-то, кто откроет ему дверь.
Блин. А он умный. Причем мало того, что умный — он еще тщательно подмечает мелкие детали и на лету делает выводы. Надо поосторожнее с ним.
В ответ я просто включил режим тупицы.
— Э-э-э... Хм... Ну да, знаете, я как-то не думал об этом в таком разрезе. Видимо, я не за хлебом шел, тем более что в кармане у меня была сумма ну где-то с маленькую зарплату... Но не помню, куда и зачем. В любом случае, глава службы безопасности
