Открывшаяся дверь, отворилась со скрипом, а за ней тауран обнаружил черный силуэт, стоящий посреди просторного зала. Зал до потолка был выложен антрацитово черным камнем и имел форму круга. По центру зала стоял трон, а в стенах были не большие ниши. В них стояли черные доспехи, держащие в руках средний меч и лепестковый щит.
Мотодор не смело вошел в зал и как только он сделал шаг, за порог зала — в шлемах доспехов, стоящих в нишах, вспыхнул зеленый огонек. Они синхронно повернули голову к нему.
— Двадцать семь значит? — Пробурчал себе под нос Мотодор, подсчитав ожившие доспехи, направившиеся к нему. Не оборачиваясь, он крикнул во весь голос, бросаясь на ближайший доспех. — Хиль Таблеткин!
Добежав, до ближайшего доспеха — он протаранил его щитом. Доспех завалился на спину, а тауран не дав ему подняться ударил с размаху ежом по шлему. Шлем, словно жестяная банка, смялся в искореженный блин, а Мотодор уже собирался бежать дальше. Уже было дернувшись, он заметил, что доспех поднимается.
— От же живучая тварь! — Возмутился он и нанес несколько ударов по нагруднику доспеха. Когда он его сплющил — доспех затих, но к нему уже подходило несколько таких же доспехов. Мельком глянув на черный силуэт — он заметил, что тот не пошевелился.
— Значит будем танцевать! — Констатировал Мотя и принялся смещаться вдоль стены. Принимая удары на щит, он пытался отмахиваться, но это не приносило ожидаемого эффекта. ХП доспехов проседало, но не значительно, а они, словно сговорившись, постоянно менялись. В итоге установилось шаткое равновесие.
— Чтоб вас твари! — Выругался Мотодор, понимая к чему идет дело. Он заметил, что ожившие доспехи успевают регенерироваться. Приняв очередную пару ударов на щит, он резко рванул вперед, к темному силуэту. Со всех сторон в него полетели удары. Большинство соскальзывали с брони, но несколько достигли своей цели. Четыре попали в сочленения, а один пробил доспех в районе правой лопатки. Большой двуручный клинок, пробив броню на спине, застрял в доспехе.
Мотодор, не обращая внимание на раны ломился к Королеве Некромантов. Матерясь сквозь зубы, он немного оторвался от толпы оживших доспехов, но в этот момент темная фигура вскинула правую руку.
От Королевы некромантов густым потоком, словно водой из брандспойта, к таурану метнулось заклинание школы смерти. Мотодор сильно замедлился и ели переставляя ноги, продолжил переть к темному силуэту. Сила смерти начала проникать через доспех, нанося повреждения словно кислота. Она превращала в серый пепел подклад, а затем и кожу Мотодора. В забрале уже виднелись кости, но тауран продолжал переть к темному силуэту, яростно шипя и поминая "сраных некромантов". Как только он коснулся силуэта, вытянув руку, во всей локации Долина Смерти включился ивент.
Включился он довольно своеобразно. В одно мгновение все игроки в локации, а это не много ни мало около 20 тысяч игроков, и все мобы замерли. Кто в какой позе был, в такой и замер. С мечом, в полете на голову очередного зомби, с факелом огня, вырывающемся из посоха или стрелой, уже выпущенной и летящей в цель.
У всех перед глазами появилось изображение. Изображение было не простым. Оно ощущалось как взгляд из чужих глаз, словно каждый игрок, находившийся в локации, был участником ролика в котором…
Взгляд смотрел на мертвого призрачного дракона. Он был слегка размыт от слез, которые заволакивали обзор.
Вот взгляд оторвался, и опустился вниз, и стало видно, что с носа капают слезы, маленькие детские кулачки сжаты и дрожат, как и ноги. Хриплый и дрожащий голос произносит:
— Не прощу!.. никогда… Не прощу!..
Тут же картинка меняется и перед взглядом появляется мраморно белый старик. Он смотрит искоса и потирает ручонки.
Обстановка довольно странная. Земляные стены, деревянные ящики, больше похожие на гробы, части тела валяющиеся и тут и там.
— Твоя сила убивает их? — Произносит детский голосок.
— Моя сила убивает все! — Каркает в ответ старик. — Я использую их как материал для оружия, чтобы их же убивать…
Он начинает то ли кашлять, то ли смеяться.
— Я хочу эту силу! Ты научишь меня?
Старик моментально замирает, словно даже не дышит.
— Мы можем тебе ее дать, но взамен…
— Я согласна…
— Взамен ты станешь ее отражением и нашей королевой…
— Я согласна!
Старик с прищуром смотрит прямо в глаза, и слегка опустив голову спрашивает:
— Ты понимаешь, о ком идет речь?
— Мне все равно… я буду их убивать…
— Ты станешь отражением бездны до тех пор, пока…
— Дай мне силу! — кричит детский голосок.
— Ты никогда не покинешь этих стен… живой…
— Мне все равно…
— Да будет так! — Старичок скидывает черную мантию с плеч, обнажая белые кости ребер и позвоночника. — Я! Апостол смерти, потерявший имя, но не разум…
С началом слов старика изо рта, глаз и ушей лысого старичка начинает течь черный густой туман.
… Беру в ученицы детеныша туманного дракона. — Улыбнувшись, старичок начинает оглашать приговор. — Взамен ты станешь нашей королевой…
Весь остальной ролик, который занял ни много ни мало минут двадцать, странный старичок пытает девочку, оставляя на ее теле отметки магией тьмы и черным металлом. Периодически он отрезает от нее части тела и пришивает обратно стальной проволокой.
Девочка за время ролика взрослеет и уже давно не желает ни мести, ни крови живых. Чтобы хоть как‑то спастись от одиночества и не уйти окончательно в безумие, она начинает писать дневник.
Все самое страшное происходит, когда она видит живого человека, забредшего в казематы странного некроманта.
Обычный светловолосый эльф, которого она увидела, вызывает в ней чувство… НЕНАВИСТИ. Яркой, ослепляющей ненависти.
Девушка убивает его, забрызгав все помещение кровью и долго, истерично хохочет. Спустя несколько секунд смех сменяется воем. Воем безысходности и отчаяния.
В эту же ночь девушка заперлась в своей комнате, а старый некромант — лич, шоркал ногами идя по коридору. Он уже все почувствовал и безошибочно остановился у одной из наглухо закрытых дверей. Улыбнулся.
Толкнув рукой дверь и увидев то, что внутри, он заулыбался еще сильнее. Посередине комнаты, на крюке, где раньше висел подсвечник, в петле висел черный силуэт. Он был настолько черный, что казалось он из самой тьмы. Старый лич поклонился силуэту и шепотом прошелестел:
— Моя королева…
Видеоролик продолжился изображением тронного зала, в котором Мотодор одной рукой дотянулся до маленькой девочки. В другой руке у него странная заколка, больше похожая на не большой стилет.
— Так это твой дневник был? — Сглотнув спросил Мотодор.
— Да… — Всхлипнув, произнесла девчонка. Она указала пальцем себе на грудь. — Это нужно сюда воткнуть так, чтобы до сердца достало…
Тауран взглянул на стилет из розового металла у себя в руке и его голос дрогнул.
— Я не могу…
— Сделай!.. Пожалуйста… Мне очень больно… — Девочка начала плакать, размазывая слезы кулаками. — Они не отпускают и шепчут постоянно… Ты же добрый, я чувствую!.. Я к маме хочу и к папе!
Мотодор опустился на колени и как можно аккуратнее обнял девочку.
— Они обещали, что мы людей накажем, что я сильной стану… а сами меня на части резали! — Начала рассказывать сквозь всхлипы девочка. — Они меня потом стальной проволокой сшили… это больно очень… Но я не умирала, а потом пришел… и я…
Мотодор взглянул на стилет в руке. Второй рукой он продолжал обнимать девочку.
— Что ж вы разрабы… — Кадык судорожно дёрнулся, сглатывая несуществующий ком в горле, а он продолжал шептать себе под нос. — Что ж вы творите то суки?…
Мотодор развернул стилет острием к спине девочки, продолжавшей что‑то рассказывать. Рука начала предательски дрожать, а сознание отказывалось делать то, о чем его просят.
— Я очень долго ждала, а никого не было… А они не отпускали… Больно очень…
Мотодор сжал челюсти со всей силы так, что скулы вздулись. Он примерился и резким ударом, без замаха вогнал стилет по самую рукоять. Девочка умолкло на полуслове, а по руке таурана потекла яркая алая кровь.
Тело девочки выгнулось, а изо рта и глаз ударили лучи света. От нее во все стороны начали расходиться пульсирующие волны света. Сметя ожившие доспехи, они бессильно разбивались о стены зала. Тауран продолжал обнимать девочку, пока от той не остался один образ.
Мотодор стоял, обнимая силуэт, который уже почти растворился. В руке оставалась заколка — стилет, которая своим концом пронизывала сердце детского силуэта. Когда силуэт полностью растаял, в его руках осталась только заколка — стилет. Руки опустились, а заколка выпала из рук, издав звон, разнесшийся эхом по залу. Звон был слышан отлично, так как в зале царила тишина, а Мотодор смотрел на свои руки, перепачканные в крови и хмурился.
