Которая, однако, привела ребёнка к верной догадке.
–В таком случае, ты тоже чипс! – грозно произнёс Кевин.
–Почему?! – Марта уставилась на него с испугом.
–Ты плеснула Лизе в лицо горячим молоком. Тебе тоже было наплевать, что ей больно. У машин нет сострадания.
Марта некоторое время размышляла, обводя пальцем узоры на одеяле.
–Может, она все-таки не чипс… Когда я в неё плеснула, она даже не успела уклониться. А в садике говорили, что у чипсов очень хорошая реакция. Потому что этот маленький компьютер в голове, он контролирует все… моторчики…
–Моторику, – поправил Кевин.
–Да… Может, она просто не знала, что надо говорить «спокойной ночи»?
–Ты умница, Марта. Обещай, что вы с ней помиритесь.
–Хорошо.
–И расскажи Лизе про Спрута. Она тогда поймёт, зачем надо говорить «спокойной ночи». У неё ведь ещё не было детей. Вот она и не знает.
–Ладно, дядя Кевин. Только давай сегодня ты мне сказку почитаешь!
–Конечно. Я ведь тоже по тебе соскучился.
Он читал минут десять, потом остановился. Мягкий свет настольной лампы, мерцающие рыбки на стенах и на потолке. Полная тишина вслед за шорохом переворачиваемой страницы. Кевин понял, что сам вот-вот уснёт. Глаза Марты закрыты, дыхание ровное. «Спокойной ночи», прошептал Кевин. Ответа не было.
# # #
Кухня сияла белизной. Он вошёл на цыпочках, аккуратно закрыл дверь. Лиза сидела за столом, подперев подбородок кулаками и глядя в пространство. На левой щеке – розовое пятно ожога.
–Когда ты вот так сидишь…
–Знаю, доктор. Ничего не могу поделать. – Лиза тряхнула головой, длинная светлая прядь упала на лицо. – Это какая-то память тела. Иногда находит такое желание опять оказаться бездвижной. Смотреть картинки внутри.
–Тогда делай вид, что спишь. Хорошо, что она не попала тебе в глаз.
–Пустяки.
–Нет, Лиза, не пустяки. Как она вообще умудрилась попасть? Скажи честно: у тебя ухудшилась реакция? Ты же знаешь, у нас практически каждая модель называется «опытной». Если это какой-то сбой…
–С моим чипом всё в порядке. Оставим эту тему.
Кевин нахмурился. Вот так всегда. Сначала «спасибо, доктор, конечно, доктор, всё как вы скажете, доктор…» А потом они уходят и считают, что всё закончилось. И игнорируют все твои рекомендации. Приходится быть жёстким, снова делать им больно. Но иначе никак.
–Мне неприятно напоминать тебе, Лиза, но два месяца назад ты сидела в кресле-каталке и не могла попасть ложкой в собственный рот. И ты сама говоришь про «память тела», которая сопротивляется твоим новым способностям. Было бы неудивительно, если…
Она молча встала, поплотнее запахнула розовый халат и отошла в дальний угол кухни.
–Возьмите вон там ножик, доктор. И киньте в меня.
–Ну знаешь! Это ненаучный метод.
–Зато очевидный. Киньте.
Спорить было бесполезно: Кевин знал, что на это уйдёт больше времени. Он вытащил из сушилки самый маленький ножик для хлеба. Положил на ладонь, деревянной ручкой вперёд. И легонько подкинул – с таким расчётом, чтобы нож упал, не долетев до ног девушки.
В момент броска Лиза как бы нехотя, лениво шагнула вперёд, повернулась спиной к Кевину и слегка приподняла ногу. Падающий ножик упал плашмя на её поднятую ступню, острие даже не коснулось кожи. Кевин облегчённо вздохнул, но не тут-то было: голая ступня Лизы резко дёрнулась, словно рыба ударила хвостом. А ножик… исчез. Ни звука падения, ни блеска стали.
Лиза как ни в чем не бывало вернулась за стол. Кевин продолжал оглядывать место, где она только что стояла. Куда-то же он должен был воткнуться!
–Не там ищете.
Лиза повернулась в профиль, показала мизинцем. Ножик, словно шпилька, торчал в её волосах, скрученных в узел на затылке.
–Ты нарочно позволила ей себя ошпарить?
–Конечно. Нужно было сделать хоть что-то… человеческое. Кажется, есть множество вещей, которые люди делают нарочно. Но я их не знаю! У меня теперь отличная память, только в ней ничего нет. И у меня теперь очень быстрая соображалка… слишком быстрая, чтобы моё поведение выглядело человеческим. Вы же сами говорили: антитест Тьюринга работает гораздо лучше прямого теста. Люди делают огромное количество бессмысленных поступков, их легко отличить по этому признаку…
–Не беспокойся. Скоро ты научишься многим из этих глупостей. Даже пожалеешь, что захотела им учиться.
–Не знаю, не знаю… Иногда кажется, что эти странные человеческие привычки бесконечны. Сколько бы я их не узнавала, всегда будут новые проколы. Кстати, я сегодня смотрела ваше выступление. И даже позавидовала этой искинке Одри, которая брала у вас заказ билета. Уж она-то всё знает о привычках клиентов! Если бы вы разрешили подключить мой чип к Сети…
–Не может быть и речи! Я много раз объяснял тебе, как это опасно.
–Но ведь некоторые уже…
Она осеклась и посмотрела на Кевина.
–Что «уже»?
–Некоторые разработки… уже были в вашем институте.
–Были. Теперь закрыты. Мы ещё не изучили как следует воздействие одиночных искин-чипов на пациентов. Вот и у вас с Мартой возник конфликт. Мелкий, да. Но лишь потому, что она ещё ребёнок, а ты – одна из самых успешных моих пациенток. С другими гораздо хуже. Нас могут вообще закрыть из-за шумихи в прессе. А ты хочешь ещё и Сеть ко всему этому добавить.
–Нет так нет, – Лиза вздохнула. – В конце концов, изучать чужие бессмысленные привычки – не самое интересное занятие.
–Некоторые всё-таки полезно знать! – Кевин шутливо погрозил ей пальцем. – К примеру, ты могла бы расспросить Лили, почему она разбила нос отцу Марты.
–Зачем? Я не собираюсь трогать его нос.
–А вдруг какая-нибудь его привычка тебе не понравится?
–Вы не поняли. Разбивать нос не смысла. Есть более эффективные способы обездвижить нападающего.
–Возможно, ты нанесёшь большой урон космической науке.
–Космическая наука могла бы на досуге поизучать мои привычки, прежде чем проявлять свои. Так что мы с космической наукой в равных условиях.
Вот это да! Кевин внимательно посмотрел на свою бывшую пациентку. Раньше она никогда не демонстрировала таких убеждений. И это спокойное обещание обездвижить Боба…
Лиза перехватила его взгляд. На грустное и красивое лицо медленно, словно под большим давлением изнутри, выползла улыбка.
–Извините, доктор. Я вроде бы научилась шутить, но всё время забываю делать это… бессмысленное движение ртом.
# # #
Ноги сами занесли его в бар на углу. Помещение показалось смутно знакомым. Ах да, они с Бобом отмечали здесь его первый полёт. Так вот сразу, только забросили домой его вещи – и в ближайший бар.
С тех пор интерьер сильно изменился. Да и
