действиям. Под моим началом проводились сотни контртеррористических операций и операций по освобождению заложников. Я тысячу раз смотрел смерти в лицо. А потому я знаю, что выстрел случится. Считываю готовность убить в глазах Шульца. Сердцебиение замедляется, голова становится холодной, и совершенно невольно я начинаю прикидывать в уме, какова его результативность. Мои мысли обрывает резкий звук выстрела. В то же мгновение Лайза вскакивает со своего места и бежит пуле наперерез:
– Нееет!
Лайза падает. В ту же секунду Александр обезоруживает Шульца и зачитывает ему современную версию Правила Миранды. Я подлетаю к раненной Лайзе, падаю перед ней на колени и сразу понимаю, что ранение – дерьмо. Шансов нет. Кровь пульсирующим фонтаном вырывается через небольшое аккуратное отверстие в груди. Лайза закашливается, ее пухлые губы синеют, но, превозмогая боль, она пытается что-то сказать.
– Что, Лайза? Что?
– Не… похоть… кхе-кхе… любовь… Ты говорил… тогда…
– Глупости!
– Нет… Тогда я не понимала… Ты прав. Мною двигало жгучее желание тобой обладать, и… кхе-кхе… это вышло на первый план. Заслонило собой главное. Тогда я не осознавала, что ради тебя готова на все… даже от себя отказаться… не то, что от каких-то страстей… Только бы ты был… Я люблю… И понимаю, почему… кхе-кхе… ты не смог быть со мной…
– Лайза… – я сжал ее хрупкую черную ладонь, со жгучим сожалением наблюдая, как из нее по капле уходит жизнь.
– Выходит, это похоть убила мою душу… а воскресила душу любовь.
Несколько часов спустя.
– Яков… Люди по всему миру ждут твоего обращения.
Я устало растер лицо и посмотрел на Александра.
– Освобожденные из… эээ плена Избранные уже возвращаются к своим семьям. Их интервью в значительной мере укрепили наши позиции. Но люди вышли на улицу. Ты должен их успокоить. И все объяснить. У здания совета уже начались столкновения, боюсь, что оттягивать встречу мы больше не можем.
Я кивнул головой. Медленно встал из кресла. Мой экран мигнул, в который раз за этот бесконечный день. Ной! Он прислал мне фотографию. В кроватях спят дети. Ник и Маруська – мои внуки, а рядом с ними стоит темнокожая женщина. Невозможно красивая и такая же грустная. Ее ладонь несмело тянется к кудрям малышки, а одинокая слезинка катится по щеке…
Я не знал, что будет впереди. Что ждет наше общество? Удастся ли нам найти какой-то баланс? На эти вопросы не существовало ответов. Я знал только, что ничего не будет, если мы не заглянем вглубь себя, если мы не отыщем в своих искореженных душах любовь. Великую силу, которая научит нас кротости и смирению, воздержанию и толерантности, которая сделает нас щедрыми и подарит веру. И, да, я знал, с чем я, Яков Гази, выйду к своему народу.
Я не мог на нее насмотреться. Сколько бы ни прошло лет, и куда бы ни лежал наш путь – одно никогда не менялось. Мой взгляд… обращенный к ней. Моей жене. Моей Нане… Она сидела в тени деревьев, и теплый ветер раздувал ее шикарные темные волосы. Голова чуть наклонена. Аккуратный нос сморщен. Мат с Ноем рассказывали что-то смешное. Рядом с Наной сидели Кайя и Анна с Мариной. Мат и святой отец о чем-то спорили чуть в стороне, в бессмысленной попытке примирить религию и науку. Неподалеку бродил вышедший из Тени (в прямом и в переносном смысле) Воронов. Я до сих пор поражался, как так получилось, что нас, таких разных, однажды свела судьба.
– О чем задумался, Президент? – раздался насмешливый голос Айзы за спиной.
– О том, как так вышло, что мы все оказались в нужное время… и в нужном месте. Мистика.
Айза фыркнула и закатила глаза. Я так и не разгадал свою дочь до конца. Слишком сложной она была. Непостижимой.
– Неужели ты, правда, думаешь, что это случайность? – скривилась она.
– На что ты намекаешь?
– Думаешь, в момент, когда искусственный интеллект захватил власть на планете и смешал к чертям собачьим метрики всех людей, за этим ничего не стояло?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну же… Яков… У тебя такая умная дочь, значит, ты и сам не дурак. Подумай.
Я пожал плечами, с интересом разглядывая Айзу:
– Боюсь, ты переоцениваешь мои возможности.
– И что, ты никогда не допускал мысли, что машина выполняла приказ? Действовала по заранее написанному алгоритму?
Осмысливая слова дочери, я переступил с ноги на ногу и опустил задумчивый взгляд.
– Ты хочешь сказать, что мы живем по заранее смоделированному кем-то сценарию? В матрице?
– Нет. За нами оставили право выбора. Просто любящий нас создатель, дал нам последний шанс.
– Сократив популяцию?
– И ткнув носом в пороки, которые нас истребляли. – Айза вскинула бровь и, хитро улыбаясь, пошла прочь.
– Постой! Если все так… Значит, в словах святого отца есть доля истины.
– Возможно, – рассмеялась моя странная дочь.
– Тогда, кто эти пять посланцев?
Она резко остановилась и обернулась. На этот раз синие дреды взвились змеями вокруг ее головы.
– Ты не мессия, – оскалилась Айза.
– Правда?
– Угу. Святой отец ошибся.
– Тогда как же… Почему я? В чем смысл?
– Мессии только предстоит родиться… Суперчеловеку, который даст человечеству шанс.
– О чем ты толкуешь?!
– Тебе ведь знакомо понятие эволюции? Да? Этот естественный процесс, сопровождаемый изменениями генетического состава популяций… Как думаешь, к чему приведет массовое подавление репродуктивной функции? Ну, конечно же, к мутации клетки, которая станет практически неуязвимой. Сечешь?
– Нет, – честно признался я, чувствуя себя редкостным идиотом.
– Нану тянет на квашеную капусту. Редкая гадость, скажу я тебе. Подумай об этом.
Я замер. Сердце ухнуло куда-то вниз, а потом подпрыгнуло к горлу. Айза отошла на достаточное расстояние, а я, как последний придурок, кричал ей вслед:
– Ты намекаешь, что я стану отцом мессии?
Девушка остановилась, улыбнулась мне и молча потопала дальше.
– Подожди! – кричал ей вдогонку, как последний дурак, – а ты-то откуда это все знаешь? Ты хакнула компьютер небесной канцелярии?!
Плечи дочери задрожали от смеха, не поворачиваясь, она помахала мне на прощание и скрылась в стенах президентского особняка. Я раздраженно фыркнул и пнул бордюр. И тут же знакомые теплые руки оплели мою талию, а мягкие губы прижались к основанию шеи. И все остальное стало не важно.
– Соскучилась? – тихо спросил я, пристально вглядываясь в сверкающие глаза жены.
– Ооочень, – выдохнула она, прижимаясь ко мне всем телом.
– Ты никогда не любила квашеную капусту, – заметил я, – ничего не хочешь мне сказать?
Нана улыбнулась. Счастье осветило ее лицо, делая его еще прекраснее.
У нас не было шансов на это счастье. Совет
