остальных. Это стало ясно в первый же день, когда все они собрались в ресторане и рассказывали друг другу, кто как представляет себе главный принцип этого древнего искусства. Кто-то сыпал терминами, кто-то цитировал классику. Кто-то, наоборот, повторял общие слова про радость общения, про обмен самым тонким опытом. Лишь у Акиты всё было просто – и в самую суть:
«Вы гуляете у реки и видите недостроенный мост: несколько опор поднимаются из воды, но соединяющие их балки доходят только до середины. Вы не можете перебраться на тот берег, ведь моста как такового нет. Но в своём сознании вы моментально достраиваете его».
Вот только теперь её мысленный взор прикован к мосту, который уже никому не под силу достроить, подумал Тисима. И тут его осенило:
–Может, споёте мне?
Акита обернулась. Сработало!
–Мне не нравится мой вариант. Я переписывала его уже раз сто. Но мне всё равно не нравится…
–Спойте. Меня избирали судьёй в тридцати двух играх. В трёх очень разных школах.
–Ладно, слушайте.
в сторону океана
ты развернулась во сне
новая луна
с каждой волной всё дальше
уносит лодку
Её взгляд снова дёрнулся в темноту за стеклом. Однако Тисима не дал паузе затянуться:
–Неплохо, но мрачновато.
–Вот и мне не нравится. А как вам такой вариант…
–Погодите, Акита, так не честно! – Тисима погрозил ей пальцем, как ребёнку. – Теперь моя очередь. Вы слышали сегодня мой ответ?
–Нет. Но я уверена, у вас вышло отлично. Вы же «лягушатник», полжизни в воде провели, строили все эти острова из мусора. Уж вам-то легко дописать образ девушки, спящей у океана…
–Я говорю про сегодняшний образ. Саби каждый день даёт новый, разве вы не помните?
Акита поёжилась.
–Старые стихи ни к чему переписывать, – продолжал Тисима. – Это уже ничего не изменит. Зато с новыми нам нужна ваша помощь.
–Вам? – Бледное лицо, недоверчивый взгляд.
–Не мне лично. А вот девчонкам из Эхимэ вы могли бы преподать пару уроков. У них слишком легкомысленные стихи получаются. Пока им удавалось пройти шлюз, но кто знает. Если со мной что-то случится, выходить за едой придётся им. Ведь вы и Хоккайдо…
–Да, понимаю. Мы не «лягушатники», в воде ведём себя неуклюже. Не говоря уже об охоте… Ладно, я пригляжу за девочками. Вы что-то говорили про большой улов
–Думаю, он начнёт уменьшаться без нас, если мы сейчас же не спустимся.
Он оказался прав: когда они вошли в ресторан, близняшки уже накрыли на стол. Хоккайдо нервно поглядывал то на еду, то в перископ. При виде Тисимы и Акиты он бросился к столу.
Первые пять минут завтрака прошли в молчании. Вежливость сдерживала, голод торопил, куски медуз выскальзывали из палочек, все чувствовали себя неловко. Но вот одна из близняшек толкнула другую и хихикнула. Вторая в ответ раздула жабры и состроила сестре смешную рожицу. Акита погрозила им пальцем… и улыбнулась. И сразу как будто лопнула невидимая плёнка. Хоккайдо тоже хмыкнул. Они снова были вместе, и всё было хорошо.
Увы, ненадолго. Динамик в углу зашумел, заплескался, стирая улыбки с лиц. Кто-то вошёл в шлюз.
утренний туман
скрыл от любопытных глаз
сакуру в цвету
—произнёс бесстрастный старческий голос.
белый белый розовый
белый розовый белый
—тут же ответил другой голос, незнакомый и ещё более безучастный.
Шум воды, лязг металлической двери. Зомби не прошёл. Но то, что он сказал… Нет, это уже не те словесные обрывки, какие они выкрикивали вчера и позавчера. Тисима посмотрел на Хоккайдо.
–С утра так, – ответил тот, не дожидаясь вопроса. – Я же говорил: они теперь умеют считать слоги.
–Это больше, чем слоги. Вы слышали, что он сказал? Это уже почти картинка. Расплывчатая, но в тему. Их хозяин обучается игре.
–Ерунда. Он посылает зомби только потому, что у него нет роботов, способных работать в воде. Но сегодня они, кажется, появятся. Я не хотел портить всем аппетит, но раз уж… Поглядите на берег.
Тисима нехотя отложил палочки и подошёл к стойке перископа. Да, сегодня на берегу не так пустынно, как обычно. На пологом каменистом склоне собралась какая-то толпа. Похоже, действительно роботы. С какими-то странными ветвистыми манипуляторами. Но что они там делают? До берега километров пять, плюс утренняя дымка. Не особо разглядишь, даже с такой хорошей оптикой.
–Пока вроде ничего похожего на торпеды, – резюмировал Тисима.
–Наверное, он хочет взять нас живыми, – подала голос Акита. – И сделать из нас… как из других…
Не договорив, она нашла взглядом иллюминатор и уставилась в темноту.
–Ему Саби нужен, а не мы, – заявил Хоккайдо.
–Зачем?! – хором воскликнули близняшки. Младшая тут же смутилась и уставилась в тарелку. Старшая продолжила в одиночку:
–Ведь Саби тоже киборг!
–Не киборг, а оркиб. – Хоккайдо подцепил за край половинку медузы и перевернул её, словно демонстрируя, как перестановка иероглифов меняет смысл.
Близняшки смотрели непонимающе.
–У зомби кибернетическая составляющая – это его мозг. Искин-имплант, перехвативший контроль над органическим телом. А у Саби всё наоборот: мозг настоящий, человеческий. Зато тело железное: тот самый отель, в котором мы за…
Все лампы в ресторане вдруг погасли и тут же вспыхнули снова.
–Может, не стоит про него… – Тисима показал пальцем в потолок.
–Ай, бросьте, – скривился Хоккайдо. – Это всем известно. По крайней мере, я всё это нашёл в открытых источниках. Он работал на Министерство обороны. Да-да, как раз в области военного применения искусственного интеллекта. А потом у него что-то вроде просветления сделалось. И переклинило его в противоположную сторону, в технофобию. Он ведь даже поэзией не просто так занялся, а в рамках большого исследования на тему «чего не могут делать машины». Правда, это не помешало ему стать миллионером, продав русским кое-какую…
Свет снова мигнул.
–И нечего меня затыкать! – Хоккайдо поднял глаза к потолку. – Я просто объясняю молодёжи, зачем киборгам нужен этот старый оркиб. Именно потому, что его мозг не повреждён, как у зомби. И в этом мозгу ещё есть военные секреты. Но он их просто так не отдаст. Вот он и играет в свои сумасшедшие игры.
Все остальные тоже поглядели в потолок. Лампы больше не мигали.
–А вы не думаете, что эта игра… – начал Тисима, но не договорил: из динамика снова донёсся плеск воды. Выброшенный зомби вернулся в шлюз для следующей попытки.
утренний туман
скрыл от любопытных глаз
сакуру в цвету
Тисима поймал себя на том, что уже выучил это трёхстишие вплоть
