до интонаций и сейчас мысленно произнёс его вместе с Саби. Ответ не заставил себя ждать:
разве что ветра порыв
выдаст её аромат
Тот же механический голос, что десять минут назад говорил про белый и розовый. Но теперь его продолжение было вполне… Тисима вскочил и бросился в холл.
Только у самого шлюза он вспомнил, что бежит с пустыми руками. Поздно: металлическая дверь отъехала. Тисима и человек, сидящий на корточках в шлюзе, посмотрели друг на друга. Время остановилось, позволяя разглядеть все детали.
Наполовину обритая голова, кровоподтёк вокруг дыры – чип словно вплавили в череп, вбили до самого гиппокампа. Маска на лице. Серебристый баллон в руках.
–Пригнись, жаба! – крикнул сзади Хоккайдо.
Тисима присел. Позади щёлкнуло, и в горле человека с баллоном оказался гарпун. Зомби мотнул полуобритой головой и повалился в воду, которая ещё не ушла из шлюза. Баллон покатился в холл отеля. До Тисимы донеслось шипение и тонкий цветочный запах.
«Прямо как на моей первой свалке», – пронеслось в голове. Не то чтобы он с тех пор научился работать с любым ядовитым мусором, но всё же… Задержка дыхания, прыжок, ещё прыжок. На пятом он догнал баллон. Дверь шлюза уже ехала обратно. Разворот, бросок, плеск воды. Выдох.
Он увидел медузу, когда дверь почти закрылась, скрыв за собой и зомби, и его газовый «подарок». Оставалась лишь щель шириной в ладонь. Через неё-то и протекла в холл двухметровая медуза. Тисима попятился. Медуза пошла за ним на тонких лапках, по пути превращаясь в цветущее вишнёвое дерево.
Тисима споткнулся. Дерево подошло вплотную, село ему на грудь и стало душить парой крепких корней.
# # #
Он пришёл в себя с ощущением чего-то лишнего на голове. Вокруг было темно. Он с ужасом поднял руки, ощупал голову… Нет, никаких имплантов. Мокрая тряпка на лбу, только и всего.
Он потянул за тряпку. Оказалось, что она же закрывала и глаза, а со зрением всё в порядке. Он лежал на татами в ресторане. Рядом сидели близняшки.
–Очнулся! – воскликнула старшая.
–Что со мной? – Тисима попробовал встать, но голова закружилась.
–Лежите, лежите! – Над ним склонилось печальное лицо Акиты. – Вы нас всех спасли, а сами немножко отравились газом. Но теперь всё будет в порядке.
–Да уж вряд ли, – донёсся голос Хоккайдо.
Тисима повернул голову. Эколог сидел на пороге ресторана и смотрел в холл. Ружье лежало у него на коленях.
–Пока вы спали, ещё трое приходили. С тем же ответом про ветер. Саби их не пустил, ведь повторы у него не засчитываются. Но раз уж один прошёл…
–Сколько времени?
–Уже начинает темнеть, так что сегодня их больше не будет. Но завтра… Похоже, этот электронный спрут научился отвечать правильно. А наш хвалёный мозг поэта проиграл в собственной игре.
–Не уверен, что проиграл, – покачал головой Тисима. – Мне тут одна идея пришла. Скажите-ка, что там происходит на берегу?
–Хорошо, что напомнили! С утра не смотрел. – Хоккайдо подошёл к перископу. – Х-мм… Если бы это было не здесь… Как-то раз я участвовал в проекте быстрого озеленения…
–Вишни-скороростки, – кивнул Тисима. – Мы такие использовали на новых островах для укрепления берегов. У меня ещё утром мелькнула мысль, что у них там садовые роботы. Но я тогда подумал, что это слишком бредово – разбивать вишнёвый сад, чтобы смоделировать стихотворение. А выходит, этому машинному разуму никак иначе не подобрать ответный образ.
Акита тоже пошла посмотреть, и Хоккайдо уступил ей место у перископа. Прильнув к окулярам, женщина в мышином кимоно стояла неподвижно целую минуту.
–Это похоже на театр, – вдруг произнесла она, поворачиваясь к Тисиме. – Они ходят в тумане среди цветущих деревьев. Как будто пытаются уловить… Но завтра Саби даст новую тему, и им придётся ставить новую пьесу.
–Тогда у нас и вправду не всё потеряно. – Хоккайдо перекинул ружьё из руки в руку. – Хотел бы я посмотреть, как эта тварь смоделирует болото с поющими лягухами! Или снежную бурю. Или…
–Кстати о лягухах, – перебил Тисима. – Перед тем как я вырубился, кто-то назвал меня «жабой». Или это была часть галлюцинации?
–Это была поэтическая разминка, – пробормотал Хоккайдо.
–Разминка, разминка! – хором передразнили близняшки. Одна ткнула другую в бок, а та в ответ раздула жабры и скорчила страшную рожицу.
There is a crack,
a crack in everything,
that's how the light gets in.
(Leonard Cohen)
–Давай уже, дуй! – сказал Саня.
–Зачем дуть? – удивился Мишка, разглядывая сигу. – Мне говорили, надо в себя.
Они сидели на быке разрушенного моста, в своей любимой «крепости». Внизу бурлила вода, а прямо перед ними на середине реки торчал второй бык, широкая бетонная опора, куда они мечтали перелезть. Вернее, мечтал Серый. У него был целый план: кинуть верёвку со своего быка на второй, и сделать верёвочный мост. Да и штаб лучше устроить там, на втором быке, туда уж точно никто из деревни не доберётся.
Мишка об этих планах узнал только вчера. Сам он не подрывался на такие приключения. Ему нравилось просто сидеть на быке и смотреть, как пузырится воздух под февральским льдом, как толкаются неповоротливые льдины в апреле, или вот как сейчас кружит, кружит в водоворотах ольховый пух. Если долго смотреть на такие штуки, кажется, будто ты вообще исчез, растворился в природе. И каждый раз в таком состоянии делается какое-нибудь открытие. Два дня назад он, сидя здесь один, услышал странные звуки – и обнаружил с другой стороны опоры, в развилке ржавых железяк, настоящее гнездо. Из гнезда высунулась голова птицы. Когда Мишка подлез ближе, птица вспорхнула, громко треща, и он увидел в гнезде три маленьких голубоватых яйца.
И сейчас ему вовсе не хотелось пробовать сигу, а хотелось перелезть на ту сторону быка и посмотреть, вернулась ли птица. И показать гнездо новым приятелям тоже хотелось, только он боялся, что они придумают какую-нибудь гадость. Серый наверняка предложит забрать голубые яйца и подкинуть наседкам в курятник. Ага, вот и он, тащит обещанную верёвку.
–Чё, зассал? – Серый спрыгнул с лестницы в «крепость». – Давай мне, не пропадёт.
–Никто не зассал. – Мишка подумал, что если откажется от сиги, его совсем засмеют эти деревенские. – Просто Саня говорит, в неё дуть надо. А у нас пацаны затягивались.
–Ну вы мелкота! – рассмеялся Серый. – К ней надо просто прикоснуться, там где точка. Можно даже в руке держать, но лучше во рту, чтоб руки были свободны. Главное, подумать о том,
