лаемся или это шуточки такие. Под конец он уже откровенно усмехался, и когда Хуеморген свалил, уточнил:
— Это тот самый Хуеморген, да? Легендарная личность.
— Легендарная, точно, — согласился я. — Повезло мне с ним — до чертиков. Пойдем в подсобку, попробуем помочь твоему горю.
— Пойдем, — с готовностью подорвался со своего места Лаврентий и даже принялся закатывать рукава.
— Но сначала — запись под протокол об отсутствии претензий, ага?
— Ага… — грустно проговорил он.
Вообще — если подумать, он ведь явно был в отчаянии! Обратиться к какому-то молокососу-уруку, приехать прямиком в Хтонь, завалиться во второсортную забегаловку… Для аристократа — нонсенс! Еще и без охраны, пешком… И держался со мной запросто. Может, он сам по себе — человек неспесивый, а может — делал мощное усилие, чтобы не плюнуть в рожу проклятому уруку, кто знает? Так или иначе, достойный наследник именитого рода Нейдгардтов отбарабанил на камеру про то, что в здравом уме и трезвой памяти обратился к Бабаю Сархану, ресторатору и Резчику, с просьбой нанести на правую руку татуировки, и потому последствия сего деяния полностью берет на себя и претензий иметь не будет.
А потом я усадил его за стол, сам сел рядом, положил на колени ящик с волшебными резчиковыми прибамбасами, провел пальцами по полированной поверхности, ощущая некий необъяснимый внутренний трепет… Щелк! Шкатулка раскрылась, и стило засияло в мутном свете настольной лампы инкрустированными причудливыми самоцветами и бронзовым корпусом. Я видел, как горели любопытством и азартом глаза у Лаврентия. В голове прозвенел тревожный звоночек: он же маг! А ну как захочет прибрать к рукам?
Но Нейдгардт не дергался. Сидел смирно, как мальчик-отличник на уроке. Я взял в руки стило и…
— АУЧ! — снова острый шип впился мне в ладонь, и кровь окропила колдовской прибор, а после — впиталась в самое его нутро.
Я установил новые иглы, разобрался с колорами, включил-выключил машинку, подул на покоцанную злой тату-машинкой ладонь:
— Никогда не привыкну, наверное… Снимай этот свой лапсердак… Кардиган? Кафтан? Камзол? Тоже нет? Какая в жопу разница — снимай, говорю, будем сейчас делать тебе защиту от магии.
— А что мы будем…
— Понятия не имею. По наитию.
По наитию я сделал ему красный браслет-ниточку на запястье, как те, которые втюхивали у нас цыганки на набережной, еще — булавку, типа зацепленную за кожу — от сглаза, и символ атома: точечку и три эллипса вокруг. Такая идиотская смесь суеверия и чистой науки просто обязана была сработать!
По крайней мере, золотом она засияла.
— Ого! — сказал Лаврентий. — Что-то получилось! Пойду надирать задницу Ермолову хотя бы с некоторой надеждой…
— Эй, выше нос, ты, кусок мяса! Тебе сделал великое и ужасное тату самый могущественный и умелый Резчик Сан-Себастьянского сервитута! Ты намотаешь кишки этого Ермолова на кулак и сожрешь его сердце, смекаешь? У тебя просто нет другого выхода, ты обречен на победу! Ты теперь даже круче, чем Боярский в роли Д’Артаньяна! — я похлопал его по плечу, завершая таким образом вдохновляющий спич. — Пошли, еще кофе бахнем.
И мы пошли. И он даже не спросил, кто такой Боярский.
Глава 15
Подержи мое пиво
— Ты такой большой, страшный, но нежный и внимательный, — проговорила Кристинка, уткнувшись мне носом в шею и щекоча кожу горячим дыханием. — А Густав — он дурак какой-то. А как темного пива напьется своего — так и вообще неспособный. И табачищем от бороды разит, и бензином. И не только от бороды. И вообще — он маленький и толстый, а ты…
Черт меня дери, откуда в бабских распрекрасных головушках берутся идеи про то, что мужику, который в данный момент лежит рядом в постели, приятно слушать про кондиции и забабоны какого-то другого мужика, который ее периодически имеет? Или имел. Или — будет иметь. В какой момент это начинает казаться им логичным? Типа — о, мы классно провели время с этим парнем, расскажу-ка я ему про член своего бывшего! Нет, это вообще ни в какие рамки. Если бы я начал сравнивать сиськи Кристинки с сиськами Ипатьевны, например? Нет, нет, я не имел Ипатьевну, я ж не самоубийца, но сам принцип! Может, они думают, что это должно нам, мужикам, льстить?
Короче, это была изначально гнилая затея — спать с чужой женщиной. Хотя я поначалу как бы и не знал, что она с кем-то мутит. А потом, когда узнал, вроде как это было бы уже ханжество — строить из себя святую невинность. Но — так или иначе, заканчивать с этим стоило. Конечно, Кристина была очень приятная дама, на ощупь, на запах и на вид, но, несмотря на медицинское образование, некоего базового разумения ей, определенно, не хватало.
Я спустил босые ноги на пол, сел на диване:
— Я, пожалуй, пойду.
— Бабай? Что случилось? Ты чего? Густав в Адлер уехал, его два дня не будет, мы могли бы…
— Не могли бы. Это вообще — черт те что, если честно. Если это продолжится — мне придется его убить, понимаешь?
— Убить? Что ты такое говоришь? — она тоже села, укуталась в одеяло и теперь смотрела на меня широко распахнутыми глазищами. Хороша!
— То и говорю. То, что мое — мое. Больше ничье. Я за медную турочку размозжил голову киборгу из Формации, как думаешь, долго я смогу делить женщину с кем-то?
— Я от него не уйду. И к тебе не пойду. Как я буду с уруком жить? Что люди скажут? — замотала головой она.
— Вот именно, — я встал, сверкнув голой задницей и не менее голой передницей, прошелся по комнате, нашел джинсы и футболку, оделся. — Если там нужно что будет: тяжести потаскать, рожу кому набить, кофе напоить — обращайся, по-соседски. А так, думаю, на этом — всё.
— Как — всё? Ну, ты и козёл, Бабай! — она швырнула мне в спину подушку. — И футболка у тебя дурацкая!
Ну да, футболка вообще была не в тему. Или — в тему? На сей раз надпись гласила «YA VSEGDA BUDU TVOIM POVODOM NAPIT’SYA». Символичненько.
— Я всё расскажу Густаву, и он убьет тебя! — закричала Кристина.
— Не факт, — обернулся я. — А вообще…
Вот же гадство! Она плакала! Ну что с этими бабами не так? Или это со мной — не так? Остаться и утешать? Это — ловушка. Как говорится — кто курит, тот кончит раком, а кто не курит — оттягивает свой конец. Я конец оттягивать не собирался, а потому в пару шагов пересек комнату, вышел в коридор, подхватил ботинки и, как был, босиком, чтобы
