— Ну так вот, ваше величество, пришли новости от Якоба, — Шувалов степенно разложил на столе папку, вытащил письмо и стал зачитывать:
Александр Иванович,
Как ва..
— ну здесь не интересно, — хмыкнул Шувалов, — а вот дальше самое важное:
Переговоры наши совсем было зашли в тупик. В Ханидане свирепствует вошная болезнь* (*тиф), от коей вымирают целые деревни. Хан закрылся во дворце и никого к себе не пускает.
Мне удалось уговорить его пропустить меня, так как я получил от Лопатина из Никольского уезда интересное мыло. Попробовал его на себе и денщике, эффект поразительный, воняет правда, но и вошь уходит.
Передал я это мыло шаху, у него один из сыновей заболел, так парень выздоровел за три дня.
Я не знаю, что там за мыло, но теперь шах готов на всё за поставки такого чуда. Он готов подписать мирный договор, отвести войска от границы и выплатить нам контрибуцию за нападение на наше посольство. Те территории, которые они захватили, шах готов освободить.
Я не стал писать Лопатину, пишу вам. Можем ли организовать поставки и в каком количестве?
Император смотрел на Шувалова и понимал, что ни он, ни его люди не могут так виртуозно лгать. Значит всё это правда и Фетх-Али Шах готов за мыло! подписать невыгодный для себя мирный договор.
— Что за мыло, Александр Иванович? — спросил император
Шувалов почесал под париком, отчего Александру тоже захотелось почесаться, вот нельзя про такие вещи в приличном обществе говорить. Хоть и нет во дворце вшей, а как услышишь, сразу голова чесаться начинает.
— Не знаю, — вдруг признался Шувалов и Александру стало не до смеха, если Шувалов чего-то не знал, значит этого не существовало.
Император разозлился:
— Так узнайте, чёрт вас подери, что там у вас в Никольском уезде Забела делает? Наместнику напишите!
Шувалов попытался было оправдаться:
— Ваше величество, всё уже сделал, написал, просто хотел вам раньше сообщить про успехи в переговорах в Ханидане
Но императорский гнев уже было не остановить:
— Да какие к чёртовой бабушке успехи! Что за мыло? Почему ваш Морозов в Ханидане уже получил его, а я ещё ничего не слышал?! Уволю всех!
В дверь кабинета постучали и вошёл молоденьки офицер:
— Ваше императорское величество к вам барон Виллье со срочной информацией.
Император развернулся: — зови
А сам язвительно сказал: — ну вот ещё один «с радостными новостями»
Глава военно-медицинской канцелярии действительно вошёл с радостным выражением на лице. Раскланялся, достал папку.
Император язвительно сказал:
— Ну что, барон, у вас тоже про мыло?
Лицо барона Виллье удивлённо вытянулось, он подозрительно посмотрел на Шувалова и растерянно сказал:
— Д-да, а вы откуда знаете?
Потом глаза его сузились. Он повернулся к Шувалову и выдохнув резко через нос спросил:
— Вы что, Александр Иванович, уже и ко мне своих шпионов подослали? Я только час назад получил это письмо
Император не собирался наблюдать как его приближённые ругаются друг с другом:
— Докладывайте, Виллье
Из папки барон Виллье достал несколько бумаг, сшитых в книжечку:
— Это отчёт доктора Путеева, главы больницы уездного города…
— …Никольский— усталым голосом закончил за Виллье император и кивнул— дальше
И в глава военно-медицинской канцелярии зачитал вывод и рекомендации Путеева из отчёта о мыле, которое может победить вошную болезнь, что и доказывают проведённые испытания.
— Значит всё-таки мыло есть, — император потёр виски, посмотрел долгим взгляд на Шувалова и вдруг резко вскочив, упёрся руками в стол, наклонился и тяжело сказал:
— Так чего же мы сидим, чего ждём, быстро, в Никольский указ, срочно произвести сколько возможно
Шувалов и Виллье вскочили из-за стола и ни один из них так и не сказал то, что собирался. В папке у Виллье так и осталось лежать прошение на присвоение баронского титула доктору Путееву, а в папке у Шувалова преставление к награде Якоба Морозова.
Глава 28
Москов. Дом графа Балашова.
Просыпаться и только потом вспоминать кто ты и где ты, похоже входило в привычку у графа Балашова. Во рту было мерзко, голова раскалывалась, но на столике возле кровати уже стояла утренняя рюмка водки и банка с капустным рассолом.
Кирилл Балашов пил вот уже вторую неделю. А во всём виновата эта с. а Ирэн Виленская. Ну вот что ей стоило сказать своему полюбовнику графу Забела, что он, Балашов ни в чём не виноват. Так нет же, смотрела словно на пустое место, как будто он один из её казаков или вообще незнакомый человек.
И с чего нос задрала. Да, стала такая, что вокруг неё аж искрит, если бы она раньше такая была, уж он точно оставался бы с ней. Так рассуждал после многодневного возлияния граф Кирилл Балашов и невдомёк было графёнышу, что это рядом с ним женщина стала такой вот неряшливой, неухоженной, неуверенной. Оттого, что это его нелюбовь сделала её такой. Не любил, не поддержал, не уберёг.
А в мозгу графа, утомлённом возлияниями и ночными гулянками, снова возникла картинка как Ирэн протягивает руки и страстно шепчет:
— Не уходи…вернись…какой костюм вам сегодня готовить…
Балашов вдруг осознал, что снова заснул, а это его слуга Ванька спрашивает. Открыл глаза, оттолкнул наклонившегося над ним слугу:
— Какой-какой, обычный, ты чего не помнишь, на службу я пока не хожу, тьфу ты, дурак старый
Со службы графа попросили тихо уйти, хорошо ещё князь Обухов помолвку пока не разорвал, а то позору не оберёшься. Суд состоялся, назначил наказание в виде выплаты штрафа семье Лопатина в размере пятисот золотых империалов. Выгреб всё. Отдал, пусть подавятся.
А что до Ирэн, он ещё ей отомстит, за всё, за своё унижение, за то, что службы лишился, она ему за всё заплатит.
Конечно, во всём виновата та, кого он «выкинул» из своей жизни, когда стало понятно, что страсть прошла, а кричащий комок ему не нужен, так же как не нужна и жена, которая кроме «головной боли» ничего принести не может.
Сколько таких, воспитанных мамочками, убеждённых в собственной непогрешимости, уверенных в том, что мир вращается вокруг них, а все остальные ДОЛЖНЫ всё делать для того, чтобы им было удобно. Но здесь и женщина должна любить прежде всего себя, нельзя позволять себе растворяться в другом человеке. Будешь любить и ценить себя и тебя будут любить и ценить.
* * *
Пока граф предавался «сладким» мыслям о мести, его мать графиня Елизавета Петровна Балашова завтракала с братом, Ставровским Константином Петровичем.
— Костя, ну ты же можешь, ты же глава государственного совета, ну что тебе стоит, пропадает же мальчик, — плачущим голосом, периодически прикладывая платочек к глазам говорила графиня.
Князь Ставровский молча жевал омлет и не отвечал. Если честно, сестра ему уже осточертела со своим сыночком. Да ладно бы ещё сын был «с головой», а то ведь за что не возьмётся всё через задницу делает.
Поначалу он возлагал большие надежды на племянника. Тот ему казался не только исполнительным, а ещё и пронырливым, и хитрым парнем. Но кроме исполнительности «Кирюша» так ничего и не продемонстрировал.
А теперь вообще из-за его тупости сам Ставровский чуть не вляпался в историю с похищением чужого ребёнка. Что так сложно было сказать, что Балашовы отказались от девочки?
Ну да, Ставровский бы на него поругался за такое глупое и поспешное решение, но зато они не попали бы в такую неприятную ситуацию.
А эта его Ирэн?! — Ставровский ненавидел Лопатиных. Почему? Он и сам не мог ответить себе на этот вопрос.
Почему рудник с огненными рубинами, провинциальному помещику?
Почему спички, чернёное серебро, камни эти белые, тоже им? Чем он-то хуже?
— Костя? Костя? Да ты слушаешь меня или нет? — голос сестры перешёл на визг
— Да слушаю, слушаю — как бы нехотя ответил Ставровский, — думаю я
