Альтернативная линия времени - Аннали Ньюиц

Девчонка, чей двоюродный брат жил в Ирвине, радостно закивала:

– Ты совершенно права! Да, кстати, меня зовут Флака, а это Эльба и Митч.

– Классное у тебя платье. – Лиззи кивнула на переделанное коктейльное платье Флаки, черное, как ее подводка, унизанное булавками и обшитое заплатками. Еще Флака утыкала заклепками потрескавшийся черный виниловый ремень, стягивающий талию. Смотрелось очень круто. – Я Лиззи, а это Бет.

Я уже была готова спросить у Митч, не собирается ли «На хрен диету» выпустить что-нибудь новенькое, но тут над залитым бетоном двором разнесся знакомый голос.

– ХУЛИГАНКИ! ПУСТЬ В ПЕРВЫЕ РЯДЫ ПРОЙДУТ БЛ…ДИ! МНЕ НАСРАТЬ НА ТО, ЧЕМ ЗАНИМАЮТСЯ МАЛЬЧИКИ!

Спешно оставив пиво, мы побежали к сцене, со смехом наталкиваясь друг на друга. Поставив ногу на колонки, Великолепная Гарсия взорвалась первой песней. Ее голос поднялся, лицо исказилось в яростном экстазе. Мой крик едва не разорвал мне глотку, потому что это была новая песня – та самая, которую я орала мысленно и вслух на протяжении последних двух недель.

Мы подпевали хором, гоняясь друг за дружкой в тесном хороводе. Казалось, голос Великолепной Гарсии превратил мое сердце в кулак, готовый пробить грудную клетку и расколотить все плохое в мире. Подбежав к здоровенному верзиле, я врезалась плечом ему в грудь. Он оттолкнул меня, я отлетела на Флаку, и та пихнула меня на другого парня. Его мощная обнаженная рука, покрытая татуировками, вонзилась мне в бок, и боль ослепительным солнечным светом разлилась по костям. Я с разбегу наскочила на две кучки людей неопределенного пола, ослепленная столпотворением общего движения. Каждый новый удар напоминал мне о том, что я жива. Я могла пережить все. Чем сильнее я ударялась, тем больше во мне крепла уверенность, что я не упаду.

Плюхнувшись на скамейку там же, где оставила меня Бет, я попыталась разобраться в том, что сделала не так. Разумеется, в тактическом плане это была откровенная неудача. Я оказалась не готова взглянуть в лицо разъяренной девушке-подростку и объяснить, почему ей необходимо сделать нечто болезненное, чтобы получить какие-то плюсы в туманно обрисованном будущем. Но, с другой стороны, не нужно было забывать, как я наломала дров неделю назад, когда впервые заговорила с Бет. Тогда я не удосужилась переодеться, после того как неслась от Машины во Флин-Флоне через три аэропорта к тому уродливому кварталу, где погиб мистер Расманн. Разумеется, Бет приняла меня за сумасшедшую и не прислушалась к моим предостережениям.

И вот теперь она убийца, а уж я-то хорошо знала, что́ она должна была чувствовать. И я прекрасно осознавала, что чувство это останется с нами обеими до конца жизни.

Подняв взгляд на величественный эвкалипт, господствующий в этой части студенческого городка, я медленно, шумно вздохнула. Воздух был насыщен терпким запахом прелой листвы, над головой вытягивалось облако, тело которого разрывали на части воздушные потоки. Здесь, в этой природной зоне, царила непривычная тишина. Управляющая компания Ирвина создала этот островок дикой природы в самом центре университетского квартала, внешне неотличимого от окружающих его торговых центров. Мимо прошествовали две девушки, с обесцвеченными прядями в волосах, игриво демонстрируя бедра под свободными шелковыми шортами из «Экспресса». Флирт, но без распутства. Загар, но не темная кожа. Твою мать! Я ненавидела это место, где нам приходилось выбирать между тем, чтобы выглядеть неестественно, и тем, чтобы быть незаметными.

Не нужно мне было возвращаться в недавнее прошлое из 1893 года. Долгая поездка во Флин-Флон явилась страшной расточительностью, и вот теперь я застряла здесь. И это была не серия из «Геологов», где герои постоянно скачут взад и вперед из одного времени в другое, несмотря на тот факт, что до появления авиации добираться до Машин было крайне сложно. В реальной жизни, поскольку я захотела снова увидеться с Бет, у меня не было другого выхода, кроме как остаться в 1992 году. После той ночи у дома мистера Расманна я выклянчила комнату в университетском общежитии, где обычно останавливались иногородние преподаватели. Но я не могла больше здесь задерживаться. Определенно, мой тайный визит уже попал в базу данных, и, если я продлю свое пребывание здесь, в моем родном времени ко мне возникнут вопросы. О чем я думала, черт побери?

Нагнувшись, я подобрала с земли одинокий желудь, валявшийся у меня под ногами, и погладила его толстую оболочку. Злиться на себя было бесполезно. Побывав на ритуале в салоне Софы, я снова чувствовала себя сильной. Очищенной. Не было и речи о том, чтобы я оставила свое прошлое в покое. Да, я упустила свой шанс вмешаться после концерта «Черной Образины», но должен был быть какой-то способ пересмотреть тот вечер в Пасадине – когда я стояла на мосту, перевесившись через край, и смотрела на разбитое, изуродованное тело. Это тело снилось мне с тех пор каждую ночь. Я просыпалась в меблированных комнатах в Чикаго, оглушенная кошмарными мыслями о том, что старею и, быть может, у меня больше не будет возможности себя исправить. Закончив то редактирование в девятнадцатом веке, я уже не смогу снова вернуться в 1992 год так, чтобы не породить массу вопросов. Было просто необходимо изменить свою жизнь сейчас.

Комсток должен был приехать на Всемирную выставку в августе, а мне потребуется несколько недель на то, чтобы добраться до Машины и вернуться обратно. И если где-нибудь случится заминка, я могу упустить свой шанс осуществить редактирование. Но я все равно отправилась в 1992 год. Асиль и Софе я объяснила, что мне нужно отлучиться по делам путешественника, а в «Алжирском театре» сказала, что мне нужно срочно съездить по семейным делам в Калифорнию. Пройдя контроль, я присоединилась к отряду охотников индейцев-кри, идущих мимо Флин-Флона. И только тогда мне единственный раз удалось мирно поспать – в лесу,