— Так, как и бывает в подобных случаях. Он получил ранение в живот и в шею. Несколько дробинок попали в лицо.
— Он будет жить? Молодой врач ответил не сразу.
— Надеюсь, да.
— Вы надеетесь? — фыркнул Чалмерс. — Позвольте вам сказать, мистер: лучше было бы ему выжить! Лучше бы вам об этом позаботиться. Вы знаете, кого сейчас прооперировали? Это Джонни Росси!
Клэнси задохнулся и, с трудом сдерживая ярость, взглянул на потолок. О, Боже! Да к услугам этого идиота надо прибегать во время забастовок газетных работников — уж он-то разнесет любые новости! Какая уж тут секретность! Молодой хирург побелел.
— Джонни Росси? Это что, тот самый гангстер?
— Именно! И так уж случилось, что он… проходит очень важным свидетелем. Так уж случилось, что он… а, черт! Вам-то какая разница! Ему нужно обеспечить надлежащий врачебный уход. И я хочу, чтобы его перевели в приличную больницу!
Лицо молодого практиканта посуровело при этих оскорбительных намеках. Он сглотнул слюну, стараясь сохранять спокойствие.
— Сейчас он не транспортабелен. Если вы хотите, чтобы за ним наблюдал другой врач, — это ваше право. Но сейчас его нельзя трогать. Действие наркоза еще не прошло.
— Тогда я пришлю кого-нибудь утром. — Чалмерс обернулся к Клэнси. — Я требую, чтобы его палату охраняли до тех пор, пока мы его не заберем отсюда.
Клэнси спокойно смотрел на него.
— Там находится патрульный. Один из моих людей. Он будет там все время.
Чалмерс яростно нахлобучил шляпу на затылок.
— Что ж, похвально. Хотя это все равно, что запирать дверь сарая после того, как лошадь давно украдена.
Клэнси начал было возражать, но замолчал. Чалмерс двинулся к выходу, но остановился, взявшись за стеклянную створку.
— Я позабочусь, чтобы утром сюда пригласили надежного врача. Мне не надо говорить вам, джентльмены, насколько это важно! — Его бледные глаза остановились на молодом практиканте. — Кстати, как ваше полное имя?
Хирург побледнел.
— Уильям Уиллард.
Чалмерс кивнул.
— Я запомню. Вы несете ответственность за жизнь этого человека. В этом городе, доктор, я пользуюсь некоторым влиянием. Недобросовестное медицинское обслуживание в этом округе может иметь печальные последствия не только для пациентов. Учтите это! Он толкнул дверь и исчез в ночи.
— Почему он со мной так разговаривает? Я, что ли, стрелял в этого гангстера?
Клэнси расправил плечи и повернул к нему усталое лицо.
— Не обращай внимания, сынок. Он громко лает, но не кусается.
«И как ты сам знаешь, это все пустая брехня», — добавил он про себя.
— Но послушать его, так это я во всем виноват! Я что, несу ответственность за случившееся? Я сделал все, что мог… Зачем вы вообще прислали его к нам? Почему вы не отправили его в «Белльвю», где ему самое место?
— Почему? — кисло улыбнулся Клэнси. — Я сам мог бы задать тебе тысячу «почему». Почему, во-первых, этот ублюдок заявился в Нью-Йорк? — Он полез в карман, вытащил сигарету, зажег спичку, но не закурил. Он стоял, нахмурившись, и смотрел на догорающую спичку. — М-да, — сказал он тихо. — Это хороший вопрос. Почему, скажите-ка, этот ублюдок заявился в Нью-Йорк?
Суббота. 7.05
Клэнси вышел из здания полицейского участка. От него не отставал Капроски. Они сели в машину и помчались к «Аптаун прайвит хоспитэл». Их задержали ранние пробки на улицах «В этом городе с лучшей в мире системой общественного транспорта, — подумал Клэнси, — всегда создается впечатление, что с каждым днем тут все больше и больше людей пользуются личными автомобилями. Или грузовиками. Или велосипедами, или мотоциклами. И где же они все паркуют транспортные средства, если даже я со своим полицейским значком не всегда могу найти место для парковки».
Капроски глянул на худое лицо лейтенанта.
— Похоже, тебе так и не удалось поспать, лейтенант.
— Не удалось, — коротко отозвался Клэнси. — Я из больницы вышел только в половине пятого. Потом вернулся в участок и попытался подремать у себя в кабинете, да в этом проклятом кресле я не могу заснуть.
— Я тоже. — Капроски сменил тему, осторожно переводя разговор в новое русло. — Как там Росси, лейтенант?
Клэнси зевнул.
— Да что с ним сделается? Во всяком случае, мне никто не звонил.
— Как думаешь, он оклемается?
— Лучше бы ему оклематься. В любом случае, сейчас мы это выясним. — Клэнси подождал, пока загорится зеленый свет, и пристроился в хвост здоровенному грузовику. — Я только заскочу на минутку, посмотрим, как там дела в больнице, а потом рванем в «Фарнсуорт» и тщательно допросим менеджера. — Он взглянул на рослого детектива. — Тебе что-нибудь удалось обнаружить вчера?
Капроски покачал головой.
— Ничего. Я опечатал его номер, обошел все бельевые комнаты и чуланы, прошел по служебной лестнице и через заднюю дверь спустился в подвал. Я даже покопался в их мусорных баках, которые стоят в том вонючем лифте. И ничего.
— А как насчет других постояльцев?
— Никто не заселялся туда в течение недели. Черт, да у них пол-отеля пустует. А в тех номерах, что заняты, люди живут уже целую вечность.
— С менеджером встречался?
— Конечно. — Капроски смущенно заерзал. — Лейтенант, по-моему, он тут ни при чем.
— Ни при чем? — Клэнси с любопытством поглядел на него. — Если Чалмерс не врет, менеджер отеля — единственный, кто мог видеть Росси и опознать его. А я не думаю, что Чалмерс врет. Беда его не в собственной тупости — если ты туп, тебе никогда не видать кресла заместителя окружного прокурора. Его беда в личных амбициях. К тому же менеджер — единственный, кто знал, в каком номере остановился Росси. Так почему ты считаешь, что он ни при чем?
Капроски выглянул в окно.
— Тебе надо увидеть его своими глазами — сразу поймешь, что я имею в виду.
— Ну что ж, через несколько минут увижу.
Клэнси притормозил перед больницей, припарковал машину слева от «седана» и выключил зажигание. Он внимательно осмотрел две бесконечные вереницы припаркованных машин по обе стороны улицы.
— Наличие знака «Стоянка запрещена», видимо, производит неотразимое впечатление на обитателей этого фешенебельного района, — сказал он, поморщившись. — Оставайся в машине. Если кто-нибудь отъедет, займи свободное место. Я вернусь через минуту. Только узнаю, как себя чувствует Росси.
— Конечно, лейтенант. — Капроски сел за руль. Клэнси кивнул и направился к дверям больницы. Он прошел по кафельному полу и приблизился к столу. Дежурила все та же симпатичная медсестра. Клэнси удивленно поднял брови.
— Как же так, сестра? У вас что, смена длится двадцать четыре часа?
— Доброе утро, лейтенант. Нет, моя смена длится с полуночи до восьми утра. — Она приветливо улыбнулась. — Прошло всего только четыре часа с… с тех пор, как вы к нам заходили ночью.
Клэнси усмехнулся и провел ладонью по лицу.
— Я уже путаюсь во времени. — Он двинулся к лифту и остановился. — Этот молодой практикант… доктор Уиллард тоже еще на дежурстве?
— Да. Кабинеты врачей на пятом этаже. Хотите, я его вызову?
— Спасибо, не надо. Сначала я посмотрю, как там наш малыш, а уж потом поговорю с ним. В какую палату его поместили, не знаете?
— Знаю. В шестьсот четырнадцатую.
Он зашел в лифт, улыбаясь в знак благодарности сестре, нажал на кнопку, и лифт мягко вознес его на шестой этаж. Двери лифта автоматически раскрылись. Он шагнул из лифта, прошел по освещенному коридору и свернул за угол. Барнет сидел не шелохнувшись на стуле перед дверью палаты, изо всех сил делая вид, что просто отдыхает. Он бросил на приближающегося Клэнси несчастный взгляд и поднялся.
— Привет, лейтенант! — Здоровенный патрульный огляделся по сторонам. — Господи, ну и дежурство!
Клэнси сурово посмотрел на него.
— А что? Какие-нибудь неприятности?
— Не-а. Просто это далеко не «Белльвю». Можно подумать, что в этом заведении раньше ни разу не видели полицейского. Они смотрят на меня так, словно я какой-то дебил.
— Ну, Фрэнк, задание есть задание. Нам надо присматривать за этим типом. Скоро его переведут в другое место — как только найдут самое подходящее. Возможно, уже сегодня утром. Надеюсь, где-нибудь за пределами нашего участка.
— Я тоже надеюсь! — с жаром сказал Барнет и, опомнившись, добавил: — …лейтенант.
Клэнси улыбнулся.
— Ну и как он?
Барнет пожал плечами.
— Не имею ни малейшего понятия. Его приходил проведать только доктор — пару раз заходил.
— И?
Барнет опять пожал плечами.
— Он мне не докладывал.
— Я сам поговорю с врачом.
Он тихо отворил дверь и, войдя в палату, так же тихо закрыл. Жалюзи были опущены, и в палате стоял полумрак. В дальнем углу на кровати под простыней угадывалась человеческая фигура. Клэнси бесшумно подошел к кровати и заглянул. Забинтованное лицо было чуть повернуто к стене, рот неестественно раскрыт. Клэнси уставился в подушку, потом его лицо помрачнело, и он поспешно приложил два пальца к раскрытым толстым губам. Он похолодел. «О Господи! — подумал он. — О Господи!»
