Я не верил глазам: это рабочие… это бомжи. Бомжи на зарплате. Именно так. Им платили за то, чтобы они работали бомжами. Они даже могли иметь некую свободу в пределах комплекса, но вряд ли их отпускали на волю.
В канализационных трассах, из-за смрадного тумана, раздавались то выстрелы, то пьяные крики. Радостные и не очень.
Один раз, вдали, удалось разглядеть патруль, похожий на полицейский.
В сточной воде, параллельным мне курсом, проплывало бревно. Но странное: вода вокруг него кипела. Я присмотрелся. Оказалось, труп осла, который, в отличие от меня, уже успел собрать приличную аудиторию. Его плоть рвали пираньи. Я почти не удивился. Или здесь есть радиация, или над генетикой местной фауны поработали умельцы.
Иногда в подземелье раздавались странные звуки: будто оно тяжко вздыхает. Или вдали, в глухом и тёмном углу, испускает последний вздох старое чудовище.
Я набрёл на бездомного, который прилёг у теплотрассы. Вокруг него вился рой патрульных мух – такие есть в неблагополучных кварталах Берлина-3. Они мониторят санитарную обстановку. Бездомный хлопнул по плечу и раздавил одну муху. Остальные полетели прочь, уяснив, что человек ещё жив.
Меня они нюхать не стали. Пролетели дальше.
Среди старых кабелей и водопроводных труб ползали то ли большие чёрные черви, то ли мелкие змеи. Странные, не вполне естественного вида жуки. Чересчур крупные крысы.
Наконец, я выбрался из канализационного люка. Показавшийся свежайшим воздух едва не лишил меня сознания.
«Порт», – понял я, оглядевшись. Здесь выстроен небольшой компактный порт. Бомжи обитали в топливных баках бывшего газового завода. Недалеко от причалов, выглядевших неплохо на остальном разваливающемся фоне.
Старое оружие здесь действительно имелось. Но немного. Никаких дёргающихся в конвульсиях беспилотников и обезумевших андроидов. Так, несколько американских танков на пристани. Судя по собранным вокруг этих машин утвари, внутри могли обитать люди. «Мой дом – моя крепость».
В просторных газовых трубах оборудовали нечто вроде общежития. В старых топливных баках тоже.
Чтобы народ вокруг не обращал на меня внимания, я завернулся в подобранное по дороге тряпьё. Постарался изобразить пьяную походку.
Показал одному бомжу пропуск, и тот махнул рукой в сторону небольшого строения, ближе к морю.
От него так пахнуло перегаром, что я не решился спрашивать. Удовлетворился тем, что меня послали. К местному КПП, надо полагать.
Я побрёл вдоль пристани, глядя по сторонам.
На вечной стоянке замер атомный авианосец – «Шарли Эбдо». Кажется, тот самый, что до «ребрэндинга» назывался «Шарлем де Голлем».
Судя по… рекламе?.. рядом с остывающим реактором корабля работает бар. Но туда не тянуло. Я представил себе то, как на пару контура охлаждения готовят чёрных червей и жучков. Про спиртное лучше не гадать.
Забавно, но рядом с авианосцем крутились лопасти ветряков. Вырабатывали ли они электричество – не знаю. Но от привода водяной мельницы, пристроившейся к полузатопленному доку, вращался примитивный гончарный круг.
На пути попались спаривающиеся собаки. Они ничуть не смутились. Лишь брезгливо посмотрели в мою сторону. Стаю бесстыжих животных пришлось обойти.
Сверху прилетела пара шлепков птичьего помёта – они запачкали моё тряпьё. Зато так я больше напоминал своего. Меня пометили.
Пахнуло подзабытым ароматом барбекю. Вдоль берега проплывал плавучий минирынок, там жарили рыбу. Я не разглядел какую: двухголовую или трёххвостую. Из-за баков мусорки донёсся лай и крики бомжей – они делили добычу неопределённого вида. А над всем этим безумием висело пасмурное небо. Оно хмурилось сильнее и сильнее.
Я подошёл к КПП. Показал пропуск сидящему на вахте бездомному. Тот не взглянул на бумажку, а сплюнул едва ли не мою сторону:
– Да проходи уже. Не загораживай вид.
Я чуть не задохнулся от его кислой алкогольной вони. Прошёл за ворота. И, встав со стороны ветра, показал ему фотографию беглянки.
– Красава на погрузке, – рыгнув, ответил бомжара. Он сделал это так, будто принял меня за своего.
– Где именно?
– Корабль.
– Какой?
– Большой! – заржал «секьюрити» и, судя по подозрительному журчанию, принялся отливать в угол КПП. Лужа мочи вытекала наружу, из-под дырявой деревянной стены с надписью «Я Шарли». Моча подбиралась к моим ботинкам.
Я ощутил себя полным ничтожеством. Хуже мухи и последнего червя. Чёртов мир вокруг, казалось, совершенно изжевал меня. Попробовал на вкус – кровь и кости. А теперь сплёвывает понемногу оставшееся. Захотелось покончить с этим одним махом:
– Я тебе сейчас башку оторву.
– Э-э… ну… он отправляется назад.
– Назад?
– Ты слаб на голову? Корабль. Привозит мигрантов. Потом обратно, за новой партией.
Спрашивать охранника дальше не имело смысла. Я понял.
Сама Система свозит мигрантов в ЕС. Специально. Она не собирается обучать их основную массу по-настоящему, не собирается поднимать их уровень. Они нужны для того, чтобы мы – коренные европейцы – боялись их дикости. Сохраняли лояльность Системе, которая с готовностью демонстрирует способность держать дикость в загоне.
Пока одни беженцы, стихийно переплывая море, тонут под взглядом телевизионных камер, другие мигранты тихо и организованно доставляются в ЕС самой Системой. Потому что они очень нужны: необразованные, без профессии и культуры, не интегрированные в общество. Они нужны как внутренние чужие. Пугающий, непонятный враг, который постоянно мелькает перед глазами. Без него Система лишится власти.
* * *
У причала, где стоял корабль, беглянки не нашлось. Да и трап ещё не подвели. Нужно подождать здесь.
Я обнаружил в ворохе мусора припрятанную заначку. Заставил себя сжевать сухарь и сомнительного вида, с сине-зелёным отливом, надкушенную колбаску. Надеюсь, бомж не умер, вкусив её. Я принюхался – мертвечиной не несло. Или я уже привык.
На улице стемнело. Начался долгожданный дождь. Вряд ли он мог смыть с этого гадюшника всю грязь. Но всё равно я ждал его. Мне было одиноко без него.
Я сбросил тряпьё и постоял под потоками воды с неба. Затем, ощутив себя чуть лучше, ушёл под навес. Он представлял собой остов небольшого одноэтажного здания. Две стены и часть крыши.
Я опустился на стоявший там табурет. Уставился в окно, где каким-то чудом сохранилось стекло. Так было чуть легче – казалось, будто я не на улице.
Дождь стучался в окно. Я попытался определить, что именно чувствую. Это оказалось непросто.
Метрах в ста от окна находился старющий склад. Без стены. Склад, заполненный темнотой. Под крышей болталась гаснущая лампа. Капли воды попадали в струи слабого света и становились похожи на драгоценные камни, что сыпались с неба.
Ветер проходил по дождю и раскачивал светящиеся потоки – так, будто дождь дышал.
На улице темнело с каждой минутой. Вода стекала с иероглифов давно угасшего указателя похожими на них завитками.
«Ничего не изменить», – шептали струи дождя.
Вот что я чувствовал. «Ничего не изменить». Таков порядок вещей.
Я оглянулся. Всюду шёл дождь. Это не шиза, просто дождь. Везде стоял его тихий и грустный шелест. Я ощущал его внутри. Казалось даже, что где-то рядом звучит мелодия саксофона.
Вновь пришло воспоминание. О том, как я уже ловил беглянку – после того, как списался с ней по результатам игры на «Обсидиановом острове». Она обрисовала свою внешность и назначила место встречи в одном из центральных районов Берлина-3.
* * *
Конечно, девушки с обозначенной внешностью тут не нашлось. Она, настоящая умница, не рискнула просто так сунуться на встречу с незнакомцем. Ведь я вполне мог оказаться агентом Системы. Как в воду глядела.
Однако она, скорее всего, находилась поблизости и тоже пыталась отыскать меня. Ведь я не сообщил ей настоящих примет.
Мы двое старались найти друг друга, прячась на достаточно узком, но людном перекрёстке. Неоновый свет рекламы слепил глаза. Мелькавшие всюду прохожие не давали сосредоточиться.
Время нашего «свидания» подошло. Я понял, что зрение не помощник. Доверился чутью.
По неизвестной причине меня привлекло мелькание картинок на большом экране. Тот висел на стене одного их магазинов. Сейчас там транслировались кадры научно-познавательного фильма.
Сцена охоты гепарда.
Стройная лань с большими красивыми глазами насторожилась. Она смотрела по сторонам, но гепарда не разглядела. Тот вовремя замер. Когда лань отвернулась, он присел ещё ниже.
И тут я заметил, что между мной и большим экраном находятся строительные леса. На них работает девушка – устанавливает стёкла витрины. Точнее, делает вид, что устанавливает.
На самом деле она оглядывала перекрёсток через его отражение в стёклах.
Я инстинктивно двинулся к ней. Как гепард к своей жертве. Он начал подбираться, ступая по траве мягкими тыльными сторонами лап.
