труда для него – главное. Он всего себя отдает любимому делу, и лучшая награда для него – на совесть выполненная работа.
Пусть даже только иногда, перед сном, он думает о том, что где-то далеко есть я и я такой же, как он. Отец мысленно обращается ко мне и заповедует мне быть смелым и честным человеком.
Но так ли смело и честно было оставить мою маму?
От этого мои мысли приходят в беспорядок, и я представляю уже совсем другого человека. Этот человек не думает ни о ком, кроме себя, он заботится только о развлечениях, не задумываясь, обманывает других и использует их для достижения своих целей.
Мы, конечно, похожи: у нас одинаковый нос с горбинкой, и очень похожи брови, а еще овал лица, да и вообще, конечно, я стану похожим на него мужчиной, когда вырасту.
Но в то же время мы являем собой два противоположных полюса, наши характеры ни в чем не пересекаются и мы никогда не поладим.
А сегодня я вдруг подумал: жизнь часто останавливается на чем-то среднем.
Наверное, в чем-то мы с папой похожи, а в чем-то противоположны. Вряд ли он такой хороший, но и плохой – тоже вряд ли. Обычный человек, какие на всех других планетах.
И мне придется приложить усилия, чтобы стать для него родным, но это принципиально возможно.
Маятник качается от радости и предвкушения к тревоге и злости, а потом замирает в среднем положении. Мне такая мысль совсем не свойственна, я ведь всегда делю мир на черное и белое, я большой максималист.
Все случается в жизни, где ничего совершенного нет – так любит говорить моя бабушка.
Я не совсем с ней согласен: изначально в жизни, конечно, нет ничего совершенного, но мы должны посвятить свои энергию, ум, силу попыткам сделать ее лучше, и тогда, через много поколений, наши потомки увидят ту самую совершенную жизнь, которой не было у нас.
Ради этого все, как мне кажется, и существует, чтобы улучшаться со временем.
Надеюсь, мой папа верит в это тоже.
Запись 39: Ночные путешествия
Проспали весь день. Зато ночью никто из нас не мог заснуть. Может, как раз оттого, что мы проспали почти весь день, а может, оттого, что Андрюша рассказывал нам страшные истории.
Сон мне не шел, но я старался не ворочаться, чтобы не мешать другим. Боря же себя этим не утруждал. В конце концов он сказал мне:
– Спишь, лох педальный?
Мне так хотелось ничего ему не ответить, но я не смог.
Я сказал:
– Не сплю.
– Понятно, – сказал Боря и надолго замолчал.
Потом Андрюша сказал:
– Я, кстати, тоже не сплю. Кто-то еще не спит?
– Я не сплю, – сказал Володя.
И снова мы долго молчали.
– Интересно, как там девчонки? – спросил Андрюша.
– Плохо, наверное. Башка вот до сих пор тяжелая.
– Да, – сказал Володя. – Херовато как-то.
– А вы знаете? – спросил Андрюша. – Что хер – это название буквы в старом алфавите?
– А я догадывался.
– А я и представить себе не мог.
И опять мы замолчали. Занавески покачивались от ночного ветерка, в окно заглядывала полная, но хрупкая луна. Наша Луна больше, чем была у людей на Земле. И ночи наши, значит, светлее. Но по сути мне не с чем сравнить, ведь на земных картинках, фотографиях и в фильмах все всегда светлее, чем на самом деле.
Может, ночь на Земле царила совершенно непроглядная.
Но я увижу другие планеты и узнаю, что все они разные.
Замечательная перспектива. Но сегодня, в эту ночь, мне стало отчего-то тоскливо, и я знал, что тоскливо стало и всем остальным. Я только не знал, что с этим делать. Казалось, даже Андрюша потянулся к людям.
Мы молчали, но никто из нас все еще не спал. Наконец Володя сказал:
– Пацаны, а ведь как-то все пока неплохо.
– Да, – сказал Боря. – Пока нормально.
– Это да, – сказал Андрюша. – Я ожидал большего.
– Да, – сказал я. – Я же говорил, что все будет хорошо.
– О, ты постоянно это говорил, – ответил Боря.
– И я оказался прав.
– Ну хоть раз ты оказался прав.
– Цыц, – сказал Володя. – Осенью вернемся в Москву, а там уже не за горами поездка на космодром. Приколитесь, как мы будем в Космосе?
– Весело будет, наверное, – сказал Боря.
– Веселье – не главное, – сказал я.
Володя вытянул руки, обхватил воображаемый руль и принялся его крутить.
– Это мы на космическом корабле, – сказал он. – Вжух! Вжух! Лавируем между звездами! В бесконечном пространстве! Разве не здорово?
– Здорово, – сказал я и закрыл глаза. Под веками заплясали красные звезды.
– Тусуемся на разных планетах. Вот тут все живут под водой, а там нет гравитации и все летают. А тут живут огромные динозавры до сих самых пор!
Перед глазами у меня стали возникать картинки. Я не то чтобы представлял их специально, они появлялись как бы сами по себе, просто от Володиных слов.
Володя говорил:
– Вот это мы в космическом кафе едим неясные корнеплоды, которые были когда-то разумными. Этично ли пожирать тех, кто способен вычислить дискриминант? А это мы сидим на берегу огненного озера. Оно накрыто колпаком, поэтому мы не горим. Но мы могли бы и гореть, какая разница? А это мы с другими пассажирами летим на какую-нибудь капиталистическую планету устанавливать там равенство. Мы летим тайно, и никто не знает, кто мы. Ну просто безобидные подростки.
Все представлялось мне так ярко: космическое кафе и похожий на мандрагору корнеплод на красивой тарелке, огненное озеро под стеклянным колпаком, все дымно-красное, уютный салон пассажирского космического корабля, похожий на салон самолета и свет звезд за окном иллюминатора или наоборот полная темнота и пустота.
Володя сказал:
– Мы объездим все планеты.
– Я слышал, – сказал я, не открывая глаза, – о планете ангелов. Пока я спал, сквозь сон.
– А я спал крепко.
– Там крысы размером с питбуля. И много дорогих магазинов. И все люди делают себе модификации.
– А еще все они – бомжи и проститутки, – сказал Боря. – Я-то слышал, а ты об этом умолчал.
Володя сказал:
– На планете ангелов мы побываем тоже. Мы побываем на всех планетах.
– Так здорово, – сказал я. – Ты очень хорошо рассказываешь.
Андрюша сказал:
– И мы будем убивать.
– Ну, конечно, дрочер, мокрая лапка, мы будем убивать.
– Но не просто так, – сказал я.
– Но не просто так, крошка политрук, – сказал Володя.
– И какие мы будем крутые!
– Да, Борька, мы будем крутые.
– Нас будут награждать на межгалактических съездах!
– Да,
