«Я уж думал, ты уедешь, не поговорив со мной», – насмешливо произнес Его голос.
– Планировал.
«Что помешало?»
– Не захотел тебя разочаровывать.
«Ты сентиментален».
– А может, я просто тебя люблю?
«Самого себя?»
– Я сам давно умер, остался лишь я – ты.
«Если бы ты умер, ты не был бы нужен. И то, что ты собираешься сделать, – твое решение. Я бы на такое не пошел».
– Это моя слабость?
«Это твоя сила».
Неожиданный ответ заставил Грязнова вздрогнуть.
Сила? Что Он имеет в виду? Или Он понимает? Ну конечно же, понимает. Ведь Он – это я.
– Ты прочитал мои мысли?
«Я давно читаю твою душу, Кирилл».
– Ты осуждаешь меня?
«Ты устал».
– Нет!
«Ты устал, – мягко повторил Он, и Грязнов не стал второй раз опровергать очевидное. Закусил губу и замолчал. – Ты устал от боли».
– Значит, все-таки слабость?
«Сила».
– Я не был рожден богом.
«Но ты прекрасно справлялся».
– Я… – Кирилл покачал головой. – Дело не в боли. Дело в том, что я единственный, кому она не сможет сказать «нет». Никогда не сможет. Я должен отпустить ее.
«Это так, – нехотя согласился Он. – Ты научил ее быть великой. Теперь же ей надлежит ею стать».
– Вот и объяснились.
«Я все понимал с самого начала. – Он помолчал. – Я люблю тебя, Кирилл, и горжусь тобой. Я люблю тебя и горжусь тобой гораздо сильнее, чем мог бы любить и гордиться самим собой. Я счастлив, что шел с тобой все это время».
– Я просто делаю то, что должен, – тихо ответил Грязнов.
* * *
Анклав: Франкфурт
Территория: Ackerfeld
Иногда, даже сам того не зная, ты делаешь именно то, что от тебя хотят
Место, в которое люди Ахо доставили Патрицию, Олово очень понравилось, даже он не смог бы придумать ничего лучше. Это был заброшенный цех, стоящий на самом краю промышленной территории Франкфурта. В районе свободных предпринимателей, что прилепился к зоне корпоративных производств, – близкое соседство с ней гарантировало бизнесменам спокойную жизнь. Цех представлял собой квадратное двухэтажное здание без окон, бетонный куб, в который вели две двери и ворота. Его небольшой дворик даже не был огражден: с трех сторон его подпирали чужие заборы, а по фронту стояли штабеля пластиковых ящиков, когда-то, по всей видимости, предназначавшихся для готовой продукции. Они-то и обеспечивали укрытие охранникам настоятеля.
Внедорожники, на которых прибыли Ахо и его люди, въехали внутрь здания – незачем дорогим машинам мозолить глаза окрестным работягам. Точного количества телохранителей Олово не знал, снаружи разглядел семерых, но подозревал, что внутри, помимо Ахо, находятся четверо-пятеро бойцов. С одной стороны, вполне достаточно для проведения тайной операции, с другой – маловато. Все зависит от того, как поведет себя Джезе.
Олово уселся на землю и, ожидая приезда архиепископа, достал из рюкзака пару бутербродов.
– Ловушка, – проворчал Зум. – Звонок неизвестно от кого, потом еще один звонок, тоже неизвестно от кого…
– Номер этого коммуникатора знала только Патриция, – хмуро ответил Джезе. – И человек, который позвонил, сказал, что он от нее.
– И направил нас сюда.
– Да.
– Другой человек тоже направил нас сюда, – напомнил Рихард. – Это ловушка, Папа.
– Возможно, – помолчав, признал архиепископ.
Зум погладил лежащую на коленях «дрель».
Он разговаривал с Папой с переднего сиденья бронированного внедорожника, что неспешно ехал по одной из улиц Ackerfeld, заставленной фургонами, фургончиками и полуприцепами местных промышленников. Помимо Рихарда и Джезе в машине был только водитель, однако сзади шли еще два внедорожника с десятком вооруженных до зубов «кельнских братьев».
– Мы даже не знаем, там ли девчонка, – продолжил Зум.
– Там, – уверенно ответил Джезе.
Рихард недоверчиво поднял бровь.
– Точно?
– Я чувствую.
– Ладно… – Зум знал, что некоторые вещи ему недоступны, а потому просто принимал их на веру. Если Папа сказал, что Патриция там, значит, так оно и есть, Папа не ошибается. – В таком случае нужно собрать побольше людей и обложить козлов со всех сторон, а не переть напролом. – Рихард внимательно посмотрел на архиепископа и осторожно добавил: – Это будет разумно.
Потому что до сих пор Папа действовал опрометчиво.
Получив сообщение, Джезе вылетел из кабинета как ошпаренный. На ходу велел обеспечить розыск и слежку за неким «Дромадером», добежал до гаража, прыгнул в машину и велел гнать. Куда? А разве «Дромадер» еще не обнаружили? Вы что, спите, уроды?! За что я, мать вашу, плачу машинистам?
Впервые в жизни Зум видел Папу таким… нет, не взволнованным, а находящимся на грани нервного срыва.
Выехали быстро, еще до того, как получившие серьезную «вставку» машинисты засекли «Дромадер» на въезде в Ackerfeld. Джезе велел прибавить, догнать мерзавцев, но не успели, пока добирались до промышленной территории, получили сообщение, что «Ауди» заехал в цех. Ошибка исключалась – последние пять минут «Дромадер» вели через дирижабль СБА.
Выяснив место, в котором укрылись похитители, Зум почувствовал легкое волнение, которое всегда посещало его перед хорошей дракой, а вот Папа, к некоторому удивлению Рихарда, затих. Не успокоился – Зум видел, как подрагивают от бешенства пальцы Джезе, но затих, задумался, невидящим взглядом изучая тусклый пейзаж Ackerfeld, и среагировал только на замечание Рихарда о ловушке.
– Еще минут двадцать, и здесь будет полно наших.
– Слишком долго, – качнул головой Джезе. – К тому же там ждут только меня.
– Кто? – Вопрос Зум задал машинально, от неожиданности, потому и получилось, что, задавая его, он уже знал ответ.
– Ахо, – спокойно произнес Папа, глядя на показавшийся цех. – Наш любимый настоятель.
Над неуклюжим бетонным кубиком вилась грозовая туча любопытных духов Лоа.
«Сегодня будет славная драка!»
«Сегодня победит сильнейший!»
«Сегодня…»
Духи предвкушали сражение, парили, в нетерпении поглядывая на приближающегося архиепископа, и посмеивались. Казалось, все Тринадцать Пантеонов собрались в похожий на помойку Ackerfeld, бросив Землю на произвол судьбы.
– Останавливайтесь, приехали. – Машины прижались к тротуару. – Дальше я пойду один.
– Не пущу. Ты готов умереть ради девчонки?
Зум крайне редко говорил архиепископу «ты», только в минуты опасности, да еще один раз, во время старого разговора по душам, после которого принял решение служить Папе. И сейчас сказал, потому что хорошо, как ему казалось, понял ситуацию.
– Да.
– Здорово тебя зацепило.
– Она единственная, Рихард. – Джезе улыбнулся. – Она – единственная. И сейчас она в беде, так что я иду.
– Тебя расстреляют прямо во дворе. С дирижабля засекли семерых охранников, они не позволят…
– Ты не понимаешь. – Папа поднял указательный палец. – Сначала Ахо попытается достать меня сам. Мы будем биться один на один, и только в том случае, если он не сдюжит, на меня набросятся хунганы. Не раньше.
– Уверен?
– Он сам загнал себя в ловушку, – объяснил Джезе. – Он здесь, и я здесь, мы должны выяснить отношения лично, иначе ему придется убить всех, кто его сопровождает.
Ведь одно дело подсылать наемных убийц, и совсем другое – отказаться от схватки. Прояви Ахо трусость, высшие иерархи Вуду усомнятся в его силе, и очень скоро среди них появится новый Джезе, который не побоится бросить вызов настоятелю храма Иисуса Лоа.
Или же несколько новых Джезе.
В любом случае будет раскол, потому что во главе Католического Вуду должен стоять непререкаемо сильный хунган. Точка.
– Держи лапу, Рихард, надеюсь, увидимся. – Папа пожал телохранителю руку.
– Если ты не устоишь, мы размесим здание в грязь, – медленно произнес Зум. – Приедут люди, и мы сожжем домишко к чертовой матери. Если сумеем, конечно.
Зум понимал ситуацию правильно: победив Папу, Ахо прикажет ликвидировать всех его людей, так что лучше самим начать драку – шансов больше. Поэтому и отговаривать телохранителя архиепископ не стал. Посмотрел другу в глаза и тихо сказал:
– Спасибо, Рихард.
– Не за что, Джезе.
– Это и есть знаменитая книга? – Ахо послюнявил подушечку указательного пальца, затем потер ее о большой и только после этого перевернул несколько страниц. – Да, верно, узнаю почерк Урзака.
Но даже этот весьма мягкий жест не добавил в образ настоятеля тепла. Обстановка не располагала.
Во внутренностях бетонной двухэтажки царил полумрак, пыльные лампы светили тускло, к тому же их лучи постоянно спотыкались о расставленные вдоль стен станки, образуя причудливой мрачности тени, в некоторых из которых притаились хунганы. На глаза не лезли, притворялись сгустками мрака, не мешая настоятелю разыгрывать спектакль.
Металлический стул, к которому привязали Патрицию, находился рядом с грязным верстаком. На нем в беспорядке валялись инструменты. Зара не отходила от пленницы, стояла за спиной, буравя ненавидящим взглядом затылок девушки. Мамбо сдерживалась, но было видно, что она мечтает разорвать соперницу голыми руками. Сам же Ахо сидел на принесенном хунганами складном стуле – единственном чистом предмете мебели в помещении. Одежда настоятеля подходила для боя: мягкие кожаные ботинки, широкие, не стесняющие движений брюки и свободного покроя сорочка с коротким рукавом. Оружие отсутствовало – Ахо мечтал о первобытной схватке, в которой магия, сплетаясь с силой рук, позволяла по-настоящему удовлетворить кипящую внутри ярость.
