— Бум!
Спину обжигает болью, словно тысяча лезвий кромсают. И меня вдруг отрывает от земли, и я лечу, первый раз в жизни лечу наяву, а не во сне, чтобы влететь в темноту, в которой утихает и боль, и мысли.
Не знаю.
Не знаю, какое сегодня число. Мне говорили с утра, но успел забыть, и день недели не знаю. И спросить не у кого. А у кого спросишь? Лежу в отдельной палате, как персональный пенсионер. Говорят, что Январь кончился. Ирка живая и здоровая, что уже хорошо. Только у неё большие синие круги под глазами. Очнулся я неделю назад, когда мне перевязку делали. Боль такая, надо сказать… Даже удивительно, как я от такой боли раньше не очнулся. Помимо боли слабость во всем теле, словно я марафон бежал. Зверски хочу есть, но много есть не могу. Две ложки каши и желудок полный. Доктор говорит, что у меня третья часть от него осталась, остальное за ненадобностью отрезали. Шучу Ирке, что теперь я очень выгодный муж, мало ем. Мама сидела у меня вся совсем седая и сгорбившаяся. Больно на неё смотреть, аж слезы наворачиваются. Еле, еле уговорил её пойти домой отдыхать. Слава Богу! Что кроме желудка больше ничего не отрезали, а только пришивали. Медсестра говорит, что я везунчик. Рядом был и живой остался. Сломана левая рука и правая нога в гипсе. Тридцать восемь швов наложили. Захочешь забыть, не забудешь, как в мультике «тридцать восемь в попу гаек». Шарики от подшипника, рубленные гвозди. Как подумаешь — действительно везунчик, что жизненно важный орган не оторвало, но заднице досталось по полной программе. На второй день попросил Ирку принести мне ноут в палату. Доктор сильно возражал, но я сказал, что мне память восстановить надо, и поломанную руку восстанавливать не помешает. С грехом пополам уговорил, и ноут разрешили. На удивление быстро вспомнил сегодня тот день и записал свои ощущения. В первый же день заходили комитетчики, принесли апельсинов и сказали, что подали меня на награждение. Сказал им сразу про официанта, и что сейчас он без бороды. Они кивали. Жаль, что ему удалось уйти. Но меня должен радовать тот факт, что кроме меня серьезно никто не пострадал. Пятеро поступили в больницу с мелкими порезами, в основном от стекла, остальные отделались испугом. Если подумать, то я тоже отделался испугом, потому как за четыре смерти должен был рассчитаться своей жизнью.
Решено! Больше никаких смертей! Никаких убийств! Ни реальных, ни в астрале!
Не умею я от бумеранга прятаться и вряд ли когда научусь.
Сделал сегодня две записи. Одну для комитетчиков и родных, мои воспоминания того вечера. А настоящий дневник спрятал в папке систем тридцать два. Устал. Хватит на сегодня. Спать тянет.
Понедельник.
Как мог, приободрил маму, постарался выглядеть бодрячком. Сказал ей лучше за Иркиным здоровьем присмотреть, если хочет увидеть внуков. Маманя известию обрадовалась, и даже, кажется, стала лучше к Ирке относиться. Не успела она уйти, как дверь в палату открыло пузо, или мне так показалось, и лоснящийся дирижабль влетел. А за ним куча народа, целых двое. Один беспрерывно маниакально щелкал фотоаппаратом, второй пристроился с другой стороны, чтобы не попасть в кадр, а пузо принесло мне тортик в виде новогодней елочки на тарелке и выразило свою благодарность за спасение людей в его ресторане. И попыталось пожать мою мужественную и геройскую правую руку в гипсе. Потом пожелало скорейшего выздоровления и пригласило всегда приходить. Мол, обслуживание за счет заведения, пузо распорядилось.
— Очень мило, — ответил я, — только боюсь мне теперь в вашем ресторане кроме минералки без газа ничего не употребить. И таскать торты с бомбами больше как-то не хочется.
Обладатель пуза хохотнул, сказал, что ему этого тоже не хочется и, пожелав мне скорейшего выздоровления, господин Квасев отбыл. Да, уж, — подумал я, — Лапа у него конечно здоровая, но живот больше выделяется, и он теперь скорее Толик-Пузо, чем Толик-Кувалда. Но стоило Квасеву уйти, к допросу приступил корреспондент, до этого остававшийся бледной тенью отца Гамлета. Тень присела рядом с кроватью на стул и включила диктофон:
— Скажите, говорят вы экстрасенс и именно поэтому почувствовали опасность и разглядели в торте бомбу?
И что мне было отвечать? Что комитетчики мне показывали фото террориста? Разумеется, я это не мог сказать.
— Да.
— Что да?
— Что вы спрашивали, то и да…
— Значит, вы признаете, что вы экстрасенс?
— Ага…
— Как вы рассчитали, что выкинув бомбу во двор, который на два метра ниже зала ресторана, будет наиболее правильным решением? Что в таком случае она нанесет наименьший урон людям?
Во! Дибил! — подумал я. А то у меня времени был целый вагон и маленькая тележка. Сидеть. Семечки лузгать. И попутно рассчитывать, куда бы бомбу кинуть.
— Нет. Ничего не рассчитывал. Чисто интуитивно.
— Скажите, а это правда, что вы сотрудничаете с органами внутренних дел и помогаете в раскрытии преступлений?
— Нет.
— А у нас есть другая информация, — натянуто улыбнулся журналюга. Я ему почему-то не нравился.
— Есть информация, что на вас было покушение, и вы тогда остались целы и невредимы.
— Заговоренный я, — признался я доверенным шепотом, — пули меня не берут.
— Скажите, а вы как обладатель столь редкого таланта не хотели участвовать в битве экстрасенсов?
— Нет.
— Мне кажется, вы лукавите, Это же престижно, тем более при вашей профессии…
— Моя профессия системный администратор, компьютерщик я.
— Ладно… Допустим вы говорите правду. Скажите тогда почему вы не хотите участвовать в битве?
— Там людей хороших очень мало…
— Не понял… Вы намекаете, что те, которые именуют себя ведьмами и колдунами — плохие люди? Потому, что занимаются черной магией?
— Не только поэтому… Но можно и так сказать.
— Хорошо. А кого из экстрасенсов вы относите к хорошим людям?
Я задумался…
— Александр Литвинов, Леонид Коновал…
— И всё?
— Нет, конечно. Просто навскидку так сразу и не вспомню.
— А как давно вы открыли в себе такие способности?
— Недавно.
— Вы можете предсказывать будущее? Находите пропавших людей? Лечите?
— Нет, не лечу. Советами помогаю. Извините, я очень устал. Давайте на этом закончим.
— Хорошо. Понимаю. Вы ранены. Что ж, оставим нашего героя отдыхать и на последок последний вопрос… Что вы можете посоветовать нашим читателям?
— А вы, какое издание представляете?
— «Вечерний Н-ск».
— Надеяться на лучшее и никогда не сдаваться.
Когда пресса, наконец, ушла, меня действительно сморил сон. Языком ворочать — тоже работа.
Вторник.
Не всяк моряк, кто был на судне. Своё судно я подписал забытым кем-то фломастером: «Крейсер Отважный». Сразу вспомнил забавный случай с инструктором на турбазе «Золотое озеро». Кличка у инструктора была Танк, и вот сидим мы с туристом Колькой Лагодным, и тут наш инструктор идет. И Коля говорит:
— Олег, давай гранату, Танк идет!
А Танк подходит и говорит:
— А вы знаете ребята, что главное в танке?
— Орудие?
— Не орудие, не двигатель, не ходовая часть, и даже не экипаж, — назидательно и серьезно говорит инструктор, — Главное в танке не обосраться!
А у меня персональное судно в палате именно для этих целей. На «Отважном» плаваю пару раз за день, но крайне унизительная это процедура. Если бы не нога на растяжке, думаю, до сортира бы допрыгал.
Вечером приходили мои ребята, как не объяснял им, что жрать сейчас ничего не могу, притащили пакет с продуктами. Пля! Мне на всё это смотреть больно! Хочется, а нельзя. Потом Артем положил мне на кровать конверт с деньгами. Заглянул я в него и ахнул.
— Вы охренели? Это что?
— Это ваша зарплата шеф за Январь месяц, плюс знакомые ваши кто сколько мог принесли… Тут от Димы, Нины Ивановны, Александра Евгеньевича… и этот мент…
— Следователь тоже дал, забыл, как его звать, — сказал Артем.
— И от нас тоже…,- добавил Коля.
— Ребята, вы чего? Январь всегда неурожайный, клиентов нет. Сами без денег остались?
— Да нормально всё шеф!
— Пробьемся!
— Ты главное выздоравливай!
— А откуда они все узнали?
— Так в новостях по телеку три дня подряд про тебя рассказывали и фото твоё.
— Так, что ты у нас теперь телезвезда, — улыбнулся Коля, — говорят, героя дадут.
— Ой! Нашел, кому верит? Всё, что по СМИ говорят, дели на восемь.
— А что? Может за отвагу, или даже звезду.
— Ага… За спасение утопающих. Не смешите меня. У меня швы расходятся…
Так вот поболтали, и парни ушли. Уговорил пакет с продуктами забрать медсестру, с глаз долой, из сердца вон, от соблазна подальше. Раны потихоньку затягиваются. Хуже всего с рукой и ногой, под гипсом чешется, словно мошка, там какая ползает, и почесать нет возможности. Мама принесла кусок мумия, сказала его употреблять утром в обед и вечером натощак. Уж не знаю от него ли, но раны заживают как на собаке.
