Они встали на парковке с восточной стороны торгового центра «Хьюстон сэндс молл» и принялись ждать: вот-вот нужная им женщина должна была приехать в салон красоты.
Спустя восемнадцать минут к торговому центру подъехал белый «Кадиллак». Из него вышла Миранда Шеппард, жена преподобного Иосии.
Эйва тоже вышла из машины. На ней была белая блузка, черные брюки, волосы развевались на ветру; лицо расплылось в широкой техасской улыбке.
Миранда Шеппард закрыла машину и двинулась в сторону центра. Брис увидел, как Эйва ее окликнула. Шеппард обернулась, и Эйва побежала к ней – по-прежнему улыбаясь.
Шеппард выслушала ее, кивнула и тоже улыбнулась, затем стала жестикулировать, объясняя дорогу заблудившейся незнакомке.
Все это время блузка Эйвы источала аэрозолированный ДЧГ, который проникал в легкие Миранды Шеппард, а оттуда по кровеносным сосудам в мозг. Спустя несколько секунд Шеппард слегка зашаталась. Теперь она готова делать все, что ей говорят.
Брис увидел, как Эйва взяла одурманенную женщину за руку. Микроинжектор в большом пальце Эйвы впрыснул еще одну дозу ДЧГ в кровь Миранды Шеппард. Жена телеевангелиста ничего не соображала, глаза ее остекленели. Эйва сказала что-то с улыбкой, ласково, а затем повела ее за руку к своей машине. Они сели и поехали дальше.
Нигериец тоже тронулся с места, а Брис поместил модулятор голоса на микрофон своего мобильного и позвонил в салон красоты. Модулятор, которому они скормили множество записей с голосом Миранды Шеппард, превратил его мужской голос в женский, с характерным для Техаса протяжным выговором.
– Бетси? Здравствуйте! Это Миранда, – сказал Брис. – Простите, душечка, я сегодня не могу приехать. И на следующей неделе тоже, у нас ведь молитвенный завтрак. А через две недели я ваша, договорились? Спасибо, Бетси!
Он нажал «отбой» и положил телефон в экранированную сумку.
Они поехали дальше, в гараж, где им предстояло перепрограммировать Миранду Шеппард.
38
Извлечение информации
27 октября, суббота
Шанхай страдал. Начались массовые беспорядки, голодные мародеры били витрины продуктовых магазинов и заведений общественного питания. Людей убивали прямо на улице, бандитские группировки беспредельничали, в маленьких изолированных районах криминальные авторитеты установили свои жестокие порядки. Половина города по-прежнему оставалась без электричества. Подземные туннели метро оказались под водой. Некоторые улицы все еще заливало жидкими отходами из канализации. В покинутых домах горели пожары. Солдаты патрулировали грязные улицы, безжалостно отстреливая мародеров и бунтовщиков.
Менялся и сам Китай: к власти окончательно пришли сторонники жестких мер, закручиватели гаек. Чен смеялся сквозь слезы: его дочь, сама того не желая, сыграла им на руку. Его дочь-чудовище, пытаясь спасти жизнь матери, обрекла ее на верную смерть.
И это еще не все, разумеется. Были последствия и похуже. Большинство научных исследований отложили в долгий ящик – «на пересмотр». Снова ввели жесткую сетевую цензуру. Началась охота на «террористов» – и Чен был лично знаком со многими арестованными. Интеллектуалы. Диссиденты. Те, кто осмеливался оспаривать решения правителей, предлагать мягкие реформы.
Шанхай вернул страну в реакционное русло.
Чен закрывал на происходящее глаза. Только одно имело значение: когда снова заработает центр защищенных вычислительных систем? Когда он сможет вернуться к цифровому чудищу и выбить из него последнюю тайну?
Никаких угрызений совести он больше не испытывал. «Жена» все равно скоро исчезнет, независимо от его действий. Резервную копию, конечно, на всякий случай оставят – вдруг пригодится в будущем, и десятки миллиардов потраченных на нее юаней все же окупятся, – но вряд ли систему когда-нибудь восстановят. Нет. Пусть лучше поживет подольше – чтобы он успел выжать из нее доказательство теоремы эквивалентности.
Вот это был бы подарок судьбы! Если доказательство существует – а оно должно существовать, не зря же она намекала, – тогда при помощи некого квантового процесса любой вычислительный алгоритм можно будет ускорить в невиданное количество раз. Квантовые вычисления перестанут быть узкоспециальной технологией для решения определенного круга задач (криптография, поиск по базам данных и их оптимизация), они превратятся в инструмент для ускорения всего – в миллиарды, триллионы раз.
А он, Чен Панг, станет первооткрывателем теоремы эквивалентности.
Его ждет мировая слава. Нобелевская премия. Его будут называть величайшим гением информатики со времен Тьюринга. Он станет мультимиллиардером, одним из самых богатых, знаменитых и могущественных людей нашего времени. Даже в реакционном Китае он будет неприкосновенен.
Нет, подумал Чен. Я не для себя стараюсь. Я делаю это во благо человечества.
Он кивнул. Конечно, его истинные мотивы – отнюдь не корыстные. Он заботится о своих ближних.
Для всеобщего блага надо лишь причинить немного боли безумному призраку его покойной жены. Какие тут могут быть сомнения?
Прошло три дня, и центр защищенных вычислительных систем вновь заработал. Чен с улыбкой вызвал своего водителя.
Сегодня он сломает жену. Нет, не жену – чудовище. Сегодня он войдет в историю.
* * *Лин подождала, пока отец уйдет – об этом ей сообщила квартира, – и только тогда отдала мысленный приказ открыть дверь комнаты. Осторожно шагнула в коридор. На ее лице красовался большой синяк, на руках – красные пятна ожогов от расплескавшегося чая.
С того страшного дня она безвылазно сидела в маминой комнате и выходила только по ночам, когда отец засыпал, – предварительно заперев его в собственной спальне.
Городская сеть постепенно восстанавливала прежнюю функциональность. Приятно было вновь окунуться в океан данных. Но теперь ей приходилось быть осторожней. В океане появились странные программы, хитрые и опасные, каких она прежде никогда не видела. Все они искали виновника кибератаки, обесточившей Шанхай. Лин избегала их, как могла, и лишний раз свои мысли в окружающий мир не посылала.
На кухне она быстренько собрала себе еды – что нашла в кладовке и холодильнике – и отнесла все в мамину комнату. Там, конечно, тоже был маленький потайной холодильник, но в нем хранились запасы совсем другого рода. Шприцы и ампулы с серебристой жидкостью, содержащей наноустройства для питания мозга. Не еда. Намного лучше, но еду этим все же не заменишь. Лин эти запасы пока не трогала.
Когда-нибудь, подумала она, я буду питаться исключительно информацией.
Шанхай за окном преобразился. Несколько ближайших кварталов ярко сияли, а вокруг разливалось черное море с редкими всполохами пожаров. Лин посмотрела в эту темноту, на дело своих рук, затем перевела взгляд на огромный лик напротив. Жи Ли улыбнулась, послала ей воздушный поцелуй и подмигнула безупречным электронным глазом, демонстрируя очередной продукт для искушения масс.
Мокрые улицы внизу пустовали. Гигантская актриса рекламировала свой товар, но смотреть на нее было некому.
Лин повернулась к городу спиной, вошла в мамину комнату, заперла дверь, поела и начала искать в Сети способ проникнуть в университетское подземелье, где держали в заточении ее мать.
39
Конец всему
27 октября, суббота
Кейд лежал на узкой койке в их общей с Фенгом комнате. Он весь дрожал. Рангана держат в тюрьме и пытают, Ильяну убили. И все напрасно – совершенно зря! Никто, кроме Кейда, не знает паролей к лазейкам, ни одна живая душа! Он их поменял еще тогда, в монастыре Ананды, за несколько часов до вторжения американских солдат и вынужденного релиза нексуса-5.
О Боже… Илья… Ранган…
А сам он что натворил?.. Превратил Хольцмана в раба. Чуть его не убил.
Ты теряешь власть над собой, прошептал в голове голос Ильи. Превращаешься в монстра.
Дыши.
Дыши.
Час спустя пришел Фенг.
Кейд открыл ему свой разум, показал, что узнал о друзьях и что сотворил потом с Хольцманом.
Фенг молча сидел и слушал, впитывал.
А затем сказал свое слово:
– Это ужасно, Кейд. Ужасно, что твоя подруга умерла. И хорошо, что ты сомневаешься в своих поступках. Но иногда правильного решения просто не существует.
Кейд помотал головой:
– Нельзя допустить, чтобы это случилось снова, Фенг. Уже около миллиона людей пользуется нексусом. Власть – это прежде всего ответственность. Я не имею права терять голову, терять контроль.
– Наверное, ты просто не готов к такой власти и ответственности, – тихо проговорил Фенг. – Доверься людям, как советовал Ананда. Закрой лазейку – и дело с концом. Пусть сами разбираются.
Ананда. «Разве ты мудрее человечества?» – спрашивал он.
Нет. Не мудрее.
