– Отлично, – сказала Рейни. – Все в сборе.
Между круглыми окошками врезок шла трансляция от Лоренцо: Даэдра в профиль перед складным трапом, ведущим к перилам мобиля. Голова наклонена, глаза опущены. Как будто молится или медитирует.
– Что она делает? – спросила Рейни.
– Визуализирует.
– Что?!
– Себя, я думаю.
– Я заключила пари. Сказала, ты на нее не клюнешь. Проиграла.
– Это было совсем недолго.
– Ага. Все равно что «немножко беременна».
– Ненадолго беременна.
Даэдра вскинула подбородок и почти рассеянно тронула неяркую нашивку с американским флагом на правом плече.
– Золотой кадр, – откомментировала Рейни.
Даэдра поднялась по пяти ступеням трапа и рыбкой нырнула через перила.
Между двумя врезками раскрылась третья, показывающая вид снизу.
– Микро. Мы отправили вчера несколько штук, – говорила Рейни, пока в небе над островом раскрывался ало-белый параплан. – Мусорщики дали понять, что знают про них, но пока еще ни одну не съели.
Недертон провел языком по нёбу справа налево, отключая картинку с телефона.
– Как она тебе? – спросила Рейни.
– Замечательно, – ответил Недертон, глядя на неубранную кровать, и поднялся с кресла.
Он подошел к вертикально-вогнутому угловому окну. Оно деполяризовалось. Недертон глянул на ожидаемо пустой перекресток. Ни соляной корки, ни драматизма, ни атональной музыки ветра. За Блумсбери-стрит метровый изумрудно-зеленый богомол в желтых наклейках что-то по мелочи ремонтировал на фасаде времен королевы Анны. Наверняка какой-то любитель управлял им дистанционно. Рой невидимых ассемблеров справился бы куда лучше.
– Она всерьез собиралась прыгнуть голая, – сказала Рейни, – татуированная с ног до головы.
– Не преувеличивай. Ты же видела миниатюры ее прежних кож. Вот там и впрямь с ног до головы.
– По счастью, не видела.
Недертон дважды щелкнул языком по нёбу, включая изображение. Обе боковые камеры показывали главного мусорщика и одиннадцать его приближенных. Все застыли, глядя вверх.
– Красавцы, – проговорил Недертон.
– Ты действительно их так ненавидишь?
– А за что их любить? Глянь только.
– Они не ставят себе целью понравиться нам внешне. Ну и каннибализм, если это не наговоры, тоже их не красит. Однако они и впрямь очистили верхний слой воды практически без сторонних капиталовложений. И безусловно, владеют островом из переработанных полимеров, не имеющим аналогов в мире. На мой взгляд, это народ, если не государство.
Мусорщики на самокатах и беговелах окружили предводителя кольцом. Тот оставил велосипед на краю площади, но все равно возвышался над остальными, которые были настолько же малы, насколько он огромен, – серые карикатурные фигурки. Все щеголяли слоями лохмотьев, обесцвеченных солнцем и солью. Модификации, разумеется, зашкаливали. У наиболее очевидно женских особей было по шесть грудей, голую кожу покрывали не татуировки, а сложные абстрактные узоры из псевдорыбьей чешуи. Ноги, одинаково босые и беспалые, напоминали галоши. Лохмотья трепетали на ветру, больше ничего на площади не двигалось.
На центральном канале трансляции Даэдра стремительно шла вниз, затем качнулась и ненадолго поплыла вверх. Параплан менял ширину и профиль.
– Приземляется, – сказала Рейни.
Даэдра спускалась вдоль самой широкой из поперечных структур, теперь параплан ритмично менял форму, тормозя, похожий на медузу в съемке с эффектом замедленного движения. Даэдра почти не споткнулась, когда ее ноги коснулись полимера. Из-под артистично потертых сапог взметнулись облачка соли.
Параплан выпустил Даэдру, сжался, чтобы спружинить четырьмя ножками, лег на секунду-две и вновь собрался в двудольный тючок, логотипом кверху. Разумеется, он бы ни за что не приземлился логотипом вниз. Еще один золотой кадр. Врезка с центральной микрокамеры закрылась.
На двух других камерах, снимающих площадь с противоположных сторон, Даэдра, гася инерцию, легко и грациозно вбежала в круг мусорщиков.
Главарь, медленно переступая ногами, развернулся к ней всем корпусом. Глаза, расположенные по углам огромной, совершенно нечеловеческой головы, выглядели полустертыми детскими каракулями.
– Началось, – сказала Рейни.
Даэдра вскинула правую руку. Это можно было понять и как приветствие, и как знак, что она пришла без оружия.
В то же самое время ее левая рука потянула вниз застежку комбинезона. Молнию заело на ладонь ниже ключиц. По лицу Даэдры пробежало микровыражение ярости.
– Сука, – почти радостно проговорила Рейни.
Левая лапа главаря, похожая на просоленную боксерскую перчатку, сомкнулась на правом запястье Даэдры. Он дернул, и Даэдра повисла над прозрачным пластиком острова. Она изо всех сил пнула мусорщика в дряблый живот, как раз над драной балетной пачкой. Куски разбитой соляной корки полетели в стороны.
Чудовище поднесло Даэдру ближе к себе, почти к самому роговому колпачку псевдофаллоса. В тот же миг она спокойно приложила раскрытую левую ладонь к его серому кератозному боку, сразу над ребрами.
Мусорщика пробила дрожь. Он качнулся.
Даэдра вскинула обе ноги, уперлась ему в живот и толкнула. Казалось, ее левая рука тянет из его бока что-то вроде алой рулетки. Ноготь большого пальца. Длиной, когда вышел полностью, с ее руку до локтя. В сером мире кровь казалась неестественно яркой.
Мусорщик выпустил Даэдру, она упала на спину и мгновенно перекатилась на корточки; ноготь уже сократился вдвое. Раскрыв огромную пасть, в которой Недертон увидел лишь черноту, мусорщик завалился вперед.
Даэдра стояла на ногах и медленно поворачивалась. Оба ногтя на ее больших пальцах плавно закруглялись, на левом блестела кровь мусорщика.
– Гиперзвуковые, – произнес незнакомый голос на канале Рейни, бесполый и абсолютно спокойный. – Подлет. Торможение. Скачок уплотнения.
Никогда еще Недертон не слышал здесь грома.
Шесть безупречно гладких белых цилиндров в ряд через равные расстояния возникли над и чуть сбоку от мусорщиков, которые, побросав беговелы и самокаты, сжимали вокруг Даэдры кольцо. Вертикальная линия тонких оранжевых иголок заплясала над каждым, каким-то неведомым Недертону способом кромсая их в ошметки. Изображение в обеих врезках замерло. Одну из них почти целиком заполнил идеальный, невозможный, совершенно черный силуэт отрубленной руки.
– Мы в жопе, – с безграничным детским изумлением проговорила Рейни.
Недертон, глазами Лоренцо наблюдавший, как митикоида, на лету выпуская множественные паучьи глаза и оружейные дула, сиганула через перила, мог лишь согласиться с Рейни на все сто.
Лондон.
Диоды Флинн в какой-то момент выключила, потому что так удобнее было высматривать стрекоз, и теперь не стала включать их обратно. Она надеялась в конце смены спуститься вдоль здания к фургону и на досуге изучить сеттинг, но ее просто выкинули из игры.
Она распрямила телефон, размяла пальцы и в тоскливой полутьме запустила поиск изображений по городам. Он много времени не занял. Изгиб реки, текстура старых, более низких зданий, контраст между ними и высотками. В настоящем Лондоне небоскребов было меньше, они стояли кучками и сильнее отличались формой и размером. В игровом мире они походили на мегаштабеля и далеко отстояли один от другого через равные расстояния, по квадратам. Флинн знала, что эта квадратная планировка – игровая. У настоящего Лондона такой отродясь не было.
Она задумалась, куда спрятать бумажку с паролем. Выбрала чехол с томагавком и уже убирала его обратно под стол, когда позвонил Леон.
– Как Бертон? – спросила Флинн.
– Безбаши, – ответил тот. – Временное задержание.
– Его арестовали?
– Нет. Просто заперли от греха подальше.
– Что он отколол?
– Возбухал. Безбаши потом улыбались и все такое. Им понравилось. Угостили его фирмешной китайской сигаретой.
– Он не курит.
– Обменяет на что-нибудь.
– Телефон забрали?
– Безбаши всегда забирают телики.
Флинн взглянула на свой. Мейкон отпечатал его только на прошлой неделе. Хотелось верить, что Мейкон все сделал как надо, поскольку теперь ее номер попал в безовские компьютеры.
– Сказали на сколько?
– Они никогда не говорят, – ответил Леон. – Наверное, подержат, пока луканы не свалят.
– Как там сейчас?
– Да примерно как было.
– Чего стряслось-то?
– Да один бугай держал плакат «Бог покарает». Слушай, Бертон просил сказать: там же в то же время. Что ты для него делала. До его возвращения. Пятерка сверху через раз.
– Передай ему, не через, а каждый раз. Всё, что ему заплатят.
– Слушаю тебя и радуюсь, что у меня нет сестры.
– У тебя есть двоюродная сестра, придурок! Не забывай!
– Забудешь тут.
– Приглядывай за Бертоном, Леон.
– О’кей.
Флинн заглянула в Хому, убедилась, что Шайлен на прежнем месте, все так же с лиловым ободком. Надо туда заскочить. И заодно спросить Мейкона про телики, Бертона и свой.
