Ну вот, тоскливо подумал Маллиган, покачивая флинтом, а что теперь? Катарсизатор? Или расстрел из флинта? Богатый вечерок. Теперь, не раньше, а именно теперь подъедут менты. И никак не позже. Ему показалось, что слышит он уже гласом ангельским вой сирены.
— Сваливай, браток, — посоветовал ему чей-то доброжелательный голос из-под ближайшего стола. — Копы вот-вот подъедут. Мы тебя не сдадим.
— Вы-то не сдадите, — обреченно сказал Дон. — А эти?
Он не знал, каким образом краб может скорчить мстительную рожу, но ему отчетливо показалось, что троих оставшихся в живых цыган обуревали эмоции именно этого порядка.
— Вот поэтому и сваливай, — в голосе проскользнула нотка сомнения, сменившаяся вдруг угрожающей интонацией, — а этих мы попробуем убедить. Они здесь чужие… Вы же здесь чужие, так?
Крабы посовещались.
— Мы везде чужие, — ответил один совершенно без акцента. — У цыган нет родины.
— Сейчас плакать буду, — издевательски произнес голос из-под стола. — Вы уже все поняли? Или за город съездим?
— Мы никуда не поедем! Мы не стукачи, — огрызнулся цыган, — будем молчать. Пусть уходит. Честный поединок.
— Давай, браток. Копы все равно раскопают, кто шлепнул ублюдка, но у тебя будет дельта по времени. Лучше вали с Дублина вообще. Хотя жаль, конечно… Поешь хорошо, зараза. А песня — класс, ты не думай.
— Спасибо, — прочувствованно сказал Дон, затолкал флинт за пазуху сверкающей рубахи и выпятился из бара через заднюю дверь мимо молчаливого Мака; выпятился, не представляя себе ни одного своего дальнейшего действия.
* * *
В переулке, разделяющем массивный цоколь АУ ГКМ и “Третьего Поросенка” было совсем темно. Тускло мерцал бактерицидный плафон над дверью, предназначенный, скорее, для того, чтобы обозначить вход, а не затем, чтобы осветить три неровных ступеньки ведущих вниз.
Большой ирландец Дон “Мбык” Маллиган, только что начавший новую жизнь, прислонился спиной к металлическому косяку и несколько раз глубоко вдохнул носом. Боль в лодыжках почти прошла, зато дико разболелась голова — в точке между бровями. Денег нет, подумал он. То-есть есть — около куска, но это все равно, что и нет. Попел, трах-тарарах, фолксингер тарараханный!.. А домой идти — так легче сразу в околоток с повинной. Или при свидетелях покончить жизнь самоубийством… Выбраться из системы зайцем — нереально. Разве что на транспортнике? Нет, верная смерть. Сейчас половина этих развалин не герметизируется. Остаться тоже нельзя. Мужик из-под стола прав — в Дублине все равно найдут. Меня-то! Думай, идиот, думай, а то тебя убьют! Стоп. А чего я стою-то? Я ж в бегах! Бежать надо!
Дон медленно пошел по ступенькам вниз. Раз — ступенька, два — ступенька… Спета песенка…
Дверь за его спиной открылась и раздался свистящий шепот:
— Бык! Дон! Подожди, слышишь? Стой!
Дон обернулся. Голос бармена Мака он узнал сразу.
— Дон, это, парень… дружище… мать… — сказал Мак, — вот, возьми. Эх, парень, что я тебе скажу! Неудачно, одним словом! На!
И Мак протянул Маллигану сломанную гитару, кофр и сумку с одеждой. Верхняя дека инструмента треснула пополам и задралась вверх так, что Дону вдруг показалось: гитара издевательски над ним смеется, распахнув широкий беззубый рот. Он в ярости схватил ее за гриф и размахнулся…
Рука бармена перехватила его запястье.
— Не дури, эй, парень! Как пацан, все равно на самом деле… Вот, это, возьми еще. Сколько в кассе набралось за день. Мало, конечно, но если найдешь контрабандистов, хватит. Тебе к ним и надо. Они дорого берут, ежели ты в бегах, но час-три у тебя есть, пока базар разойдется. Поищи в “Штурвале” капитана Слима О'Доннела. Он недавно прибыл и скоро отправляется обратно. Скажешь, что от меня, так прямо и говори, от Мака, мол, и все тут! Давай, парень, пошел! Копы скоро будут. Давай, Дон, Вечного тебе Мирового Разума! Пешим ходом, налегке.
Мак сунул в карман Маллигану двухнедельную кредитную карточку, исчез за дверью, но немедленно высунулся обратно.
— Слушай, Дон, а что там стало с теми двоими?
— С кем? — сказал Маллиган, тупо глядя на оставленное ему судьбой имущество.
— Ну, с мужем-ксенофобом и любовником-негумиком?
— А, это… Убил он и жену, и любовника. А потом выяснилось, что зря.
— Ишь ты, зря! А почему?
— Да это не любовник был, Мак. Это просто жена в постели ела огромный торт.
— Тьфу, дура! — плюнул Мак, и исчез окончательно.
Грустно поглядев на изуродованный инструмент, Дон уложил его в футляр, футляр водрузил на плечо и двинулся вниз по переулку, ладя сумку за спину. Он даже не особенно прятался в густой лунной тени, отбрасываемой припортовыми сараями. Дойдя до перекрестка, свернул направо, по направлению к ночлежке с громким названием “Штурвал”, где, по словам Майка, остановился его приятель-контрабандист. Больше ничего, хоть убей, в голову не приходило. Не верилось все как-то… что так вот все…
Пройдя мимо шестиуровневого светофора на перекрестке Гибсона и Телятничьей, Дон обратил внимание на какое-то странное несоответствие в окружающем мире, остановился и секунду-другую пытался понять, что же ему не понравилось. А когда понял, прыгнул в сторону, в тень, к стене, выхватывая флинт.
— Молодец, — сказал незнакомый голос. — Достаточно быстро. Не стреляй, будь ласков. Я, собственно, только хотел спросить: если флинт тебе уже не нужен, может, ты мне его вернешь?
Присмотревшись к высокой широкоплечей фигуре, возникшей из пустоты под светофором, Маллиган вздохнул с облегчением.
— Фу! Вообще-то он мне нужен… Хотя в космопорт его… эх! Возьми. С благодарностью. Это было вовремя. Возьми, пожалуйста. Только зачем было подкрадываться? Я ведь и выстрелить мог… Перенервничал, знаешь.
Незнакомый ангел-хранитель в широкополой шляпе и бесформенном плаще приблизился и сказал, забирая у Дона оружие и ставя его на предохранитель:
— Ты не успел бы… Но ты мне нравишься. Я просто хотел посмотреть, насколько близко я подойду, прежде чем ты меня заметишь.
Дон пожал плечами.
— Ладно… Все равно — спасибо. Ну, я пошел?
— И куда?
Дон пожал плечами.
— Ясно, — сказал незнакомец. — Пошли. Есть у меня одно местечко, где можно спокойно выпить. Пошли. Для преступника ты очень уж неопытен, Маллиган. Тут порхать надо, как бабочка, и жалить… И с умом.
Дон пожал плечами.
— Я, собственно, и не претендую… В баре я, лабух… музыкант, то есть…
Фиг с ним, подумал он. Хуже уже не будет. Надо как-то выпутываться, а этот ангел-хранитель один раз уже помог, глядишь, и еще раз подсобит. Не похож он на копа. А я на преступника. Чего ему надо?
— Вот именно, — сказал ангел-хранитель в шляпе. — Ну, так что ты решил? Идем?
— Ладно, — буркнул Дон, пожимая плечами. — Как скажешь. Начал уж доброе дело, так заканчивай. А я с тобой песнями расплачусь.
— Да-да, вот-вот, — сказал весело широкошляпый. — Особенно эту хочу, про цыган с дросселями — и со спецэффектами, пожалуйста!
Вот тут-то Дон и зарычал. А потом они пошли.
Сделайте глубокий вдох… Расслабьтесь… А теперь, в конце-то концов, прочитайте это траханое руководство!
Энди Рэтбон, “Тонкости общения с компьютерами для чайников”
— Реальное масштабирование, уровень двенадцать, векторный контроль, сектор DX-7, - приказала, поворачиваясь к звездной карте, Хелен Джей Ларкин, тактический командир флагманского шипоносца “Стратокастер”, стратег-мастер и Большой Шеф Патрульно-Пограничной Службы Западной Области СМГ.
У Хелен Джей была тысяча лиц и семью семь сутей для любой ситуации. Для непосредственных подчиненных она была то старая сука, то мама родная, то “сестричка, дай водицы попить”. Для прижимистых Западных Сенаторов Хи Джей была кость в заду и почесуха под скафандром, кредитор, которому легче заплатить, чем отказать. Для мужчин и пассивных лесбиянок Хи Джей была привлекательная средних лет женщина, с очаровательно неуловимым дефектом речи, молодой кожей, копной совершенно серебряных волос и экстерьером такого рода, что на него делали стойку гетеросексуальные и дееспособные организмы подчиненных даже в те нередкие моменты, когда души этих подчиненных подвергались вселенской нахлобучке, вплоть до разжалования на месте и расстрела в приемной. И даже негуманоиды испытывали при виде нее кое-какие человеческие чувства.
Как сказано, Хи Джей занимала весьма серьезные посты. Для постов этих Хи Джей была достаточно молода. Если не сказать — чрезмерно молода. Оскорбительно молода — для равных ей по рангу. Родись она на старой Земле, то совсем недавно ей пришлось бы отмечать свой семьдесят второй день рождения. И сорок восемь стандартных земных лет, две трети жизни, она отдала границе Западной Области, постепенно продвигаясь по служебной лестнице, которая и привела ее из кресла пилота малого патрульного корабля в кресло главы Западной ППС.
