– Ты не сможешь ускользать вечно! – зарычал Семъяза, устремляясь за стариком, следы которого уже растаяли в начинавшихся пустынных сумерках.
Татуировка ловкости позволяла якудзе двигаться как ветер. Вдобавок к ней он активировал татуировку гнева, способную высосать из тела все силы, но увеличивающую в разы способности активированной ловкости.
Преследование продолжалось почти всю ночь. Ближе к полуночи активированные татуировки Семъязы начали сбоить, но вместо того, чтобы сгореть от перегрузок, просто растаяли, покинув его кожу. Это не остановило якудзу.
– Я доберусь до тебя, даже если моя кожа станет чистой, как у младенца! – закричал он старику.
Утро осветило пустыню, которая теперь медленно переходила в саванну. Преследование превратилось в смертельную схватку. И Семъяза готов был умереть. Это был вызов. Он не знал, насколько еще хватит запаса сил и сколько на его теле осталось нейронных татуировок, но он не собирался останавливаться. Обгоревшие ботинки сносились до дыр, ступни начали кровоточить. Якудза продолжал бежать. Он не остановится, пока бьется сердце или пока… Он замер, увидев, как старик, вернее, уже не старик, а молодой азиат, нырнул в гигантский разлом, к которому привела их погоня. Сердце в груди екнуло и остановилось. Якудза не понимал, как могло так случиться, что старый вор привел его к месту встречи с Шайори.
«Может быть, я все еще нахожусь в «Тиктонике»? – подумал Семъяза. – Может быть, все это часть моего исправления? Но почему тогда я помню об аресте? Нет, система так не работает». Он вздрогнул, услышав далекий голос Шайори. В гигантском, уходящем за горизонт разломе, вспоровшем саванну, кишела жизнь. Голос любимой женщины сливался со звоном ручья. Кричали птицы. Якудза видел семью шимпанзе. Самец недовольно смотрел на чужака. Где-то далеко внизу раздавался треск, рожденный стадом слонов. И… Сердце замерло в груди. Крик Шайори казался острее клинка.
Якудза обнажил меч и начал спускаться в разлом. Вор ждал его. Вор, тело которого покрывали нейронные татуировки Семъязы. У самого Семъязы осталась лишь одна – татуировка Шайори, сделанная незадолго до ареста. Но Вор не хотел забирать эту нейронную копию. Ему нужен был оригинал. Он уже забрал у якудзы навыки, забрал зрелость, забрал даже лицо, а теперь хотел забрать любимую женщину.
«Все это не может быть реальностью, – говорил себе Семъяза, спускаясь по отвесным склонам разлома. – Наверное, это какая-то маскировка, какой-то зрительный обман, или…» Он снова подумал, что, возможно, находится в «Тиктонике». Может быть, это какая-то новая программа исправления или специальный режим для особо опасных преступников, но… Но как заставить себя не слушать крики о помощи? Как заставить себя выйти из этой системы? И как, что самое главное, выяснить, доказать, что это не реальность, что в этом мире нет никого?
Семъяза услышал новый крик Шайори и отбросил сомнения. Да, кто-то забрал у него все навыки, но ведь с ним оставался доказавший свою преданность наномеч. Да и рука его была тверда. Он пересек ручей, не подумав о том, чтобы утолить жажду. Жажда – это последнее, что должно волновать человека, который готовится встретить смерть.
– Отпусти ее! – крикнул Семъяза, увидев своего двойника.
Вор был похож с ним, как две капли воды, но Шайори каким-то образом смогла распознать, что это чужак. Семъяза понимал, что Вору хватит украденных навыков, чтобы забрать жизнь девушки за мгновение.
– У меня все еще кое-что есть для тебя, – прокричал Семъяза, показывая Вору наномеч. – Тронешь девушку, и клянусь, я буду сражаться с тобой до последнего вздоха. И меч тебе не удастся украсть. Меч, без которого все твои навыки ничего не значат.
– Ты предлагаешь обмен? – спросил Вор.
– Или ты можешь попробовать забрать его у меня силой.
Якудза смотрел вору в глаза. Нет, как далеко бы ни ушли навыки и технологии, украсть твердость руки и холод сердца никогда не удастся. Вор нервничал. Семъяза видел это. Но Вор был алчен и хотел получить наномеч.
– Хорошо, давай совершим обмен, – сказал он.
Шайори почувствовала свободу и осторожно шагнула к якудзе. Семъяза убрал наномеч в ножны. Шайори обернулась, заглянула Вору в глаза. В эти знакомые, но в то же время чужие глаза. Она знала каждую нейронную татуировку на теле Вора, знала каждый его шрам, но вот взгляд… Взгляд был чужим.
– Двигайся! – прикрикнул на нее Вор.
Он не сводил глаз с наномеча в вытянутой руке Семъязы. Шайори сделала один неуверенный шаг, другой, затем побежала к якудзе. Вор мог догнать ее и свернуть ей шею. Семъяза понимал это. Как только Шайори приблизится к точке невозврата, Вор доберется до нее, если только не дать ему то, что он хочет. Спасти девушку можно было, лишь соблюдая условия сделки. Семъяза размахнулся и бросил наномеч так далеко, как только мог. Несколько секунд Вор смотрел на меч, вычисляя траекторию, затем, активировав нейронную татуировку ловкости, кинулся его ловить. В этот самый момент Шайори упала Семъязе в объятия.
– Теперь беги, – сказал якудза. – Беги отсюда так быстро, как только сможешь. Я знаю, на твоем теле достаточно нейронных татуировок, чтобы скрыться.
Других слов было не нужно. Шайори выросла в клане и знала правила. Она понимала все без слов. Если она хочет доказать Семъязе свою любовь, то должна спастись. Спастись ради него. И она побежала…
Якудза отвлекся лишь на мгновение, чтобы увидеть, как Шайори скрылась за деревьями. Теперь ее жизнь зависит от него. Чем дольше он сможет противостоять Вору, тем больше шансов будет у Шайори.
– Ты не сможешь остановить меня, – сказал Вор.
Он подобрал наномеч и собирался извлечь его из ножен. Стальной хищник ждал, и вместе с ним ждал Семъяза. Он накормил этот меч, приручил его. Хищник должен сохранить преданность… Вор вытащил наномеч из ножен. Сталь вздрогнула и замерла, не признав, что его держит рука клона, копия прежнего хозяина.
– Ты ждал другого? – спросил Вор, растягивая узкие губы в усмешке.
– Ждал, – согласился якудза, поборов искушение еще раз обернуться, убеждаясь, что Шайори не передумала, не вернулась.
Вместе с якудзой на зеленые заросли посмотрел и Вор.
– Я убью тебя, а затем догоню и убью ее, ты ведь понимаешь? – спросил он.
– Так иди и убей, – сказал якудза.
Вор выждал мгновение, словно размышлял, какие нейронные татуировки лучше активировать, затем метнулся к противнику. Семъяза подхватил с земли два увесистых камня и швырнул их в Вора. Наномеч превратил камни в пыль, но пыль попала Вору в глаза, и когда он поравнялся с якудзой, то почти ничего не видел в этот момент. Наномеч рассек воздух. Семъяза увернулся от трех смертельных ударов и нанес Вору удар в колено. Вор ахнул и отступил. Но кости его остались целы. Наномеч извивался в твердой руке.
– У тебя нет шанса, ты ведь понимаешь это? – спросил Вор якудзу, наконец-то активируя нейронную татуировку ловкости.
Семъяза не ответил. Слова были не нужны. Смерть уже была здесь, и смерть знала, кого заберет в ближайшие мгновения. Но смерть не получит сегодня больше никого. Семъяза отступил назад, готовясь к защите. Смерть хочет Шайори, но смерть не получит ее. Не в этот день. Нет.
Вор вскинул наномеч и устремился к якудзе. Активированная нейронная татуировка ведения боя с якудзой показывала ему каждый вариант атаки. У противника есть лишь один шанс уцелеть – нанести точный и смертельный удар. Вот только Семъяза уже приготовился к смерти. Он не боролся за свою жизнь. Он боролся за жизнь Шайори. И ни одна нейронная татуировка не могла показать это Вору. Он ждал точечного, разящего смертельного удара, готовый отразить любой из них. Но чтобы спасти Шайори, не нужно было убивать Вора, достаточно было лишь травмировать. Вор вонзил наномеч Семъязе в грудь в тот самый момент, когда якудза нанес ему еще один удар в больное колено. На этот раз кость уступила. Сталь обожгла якудзе грудь, разделив надвое сердце, но он успел услышать крик Вора. Крик досады и разочарования. Потом наступила темнота.
Глава вторая. Девушка из клана Гокудо
Шайори не следила за процессом над Семъязой – результат ей был известен заранее. Его отправят в коррекционную тюрьму, сотрут воспоминания об аресте и бросят в систему, которая выжжет сознание, уничтожит личность. Конечно, все говорят, что у каждого преступника есть второй шанс, но только не у якудзы. Нет. Они слишком преданы своей природе. Кому, как не Шайори знать об этом? Кому как не дочери Мисору – оябуна клана Гокудо – знать об этом?
Эмблема клана – треугольник, перечеркнутый двумя извилистыми линиями, – была нанесена на лопатку Шайори еще в детстве. Нейронная татуировка стала частью жизни. Если ее активировать, то можно было ожидать защиту и покровительство. Шайори никогда не делала этого. Если только в детстве, когда забота отца имела значение. Потом Шайори превратилась в подростка и забота трансформировалась в ряд запретов и ограничений.
