Спустя стремительно пронесшиеся двадцать минут «Буран» уже заходил на посадку, подсвечивая себе площадку. Правда, пилот предпочел приземлиться подальше от предполагаемого укрытия родственников. «А то еще подстрелят ненароком».
Само место он знал. И даже пару раз прежде бывал тут. Охотничья заимка — небольшая бревенчатая избушка, в которой жили родичи во время промысла в горах. Здесь была и печка, и банька, и амбар, и даже ледник в подполе. Имелись тут всегда и припасы, да и добывать зверя всегда можно. «С голоду тут не помрешь, это точно».
Усидеть в кабине он не смог и, как только конвертоплан, чуть просев на амортизаторах, качнулся, прочно вставая колесами на каменистый грунт, почти выскочил из пилотского кресла, и ломанулся назад, через короткий вестибюль к входной двери по пути бросив поднявшемуся на ноги Басаргину:
— Дядька Фадей, ты посиди пока здесь. Я один схожу, пообщаюсь, а потом тебя позову. Хорошо.
И рванул дальше. Распахнул ее и соскочил на землю. Он не знал, в какую оптику его рассматривали, но почти явственно «кожей» ощущал эти настороженные взгляды через прицел. Когда же его узнали в выходящем из рахдонитского шаттла плечистом незнакомце, то обстановка сразу разрядилась, сменившись на волну чистой, дистиллированной радости, которая буквально захлестнула Марта с головой. Навстречу ему, позабыв о своих постах и оружии, побежали, что-то бессвязно и восторженно крича, младшие братаны. [1]
— Денька, Колька живые-здоровые⁉ — перекрикивая гудение затихающих винтов, первым заговорил Март.
— А чего нам сделается? — хором, до неразличимости голосов, улыбаясь, ответили как-то разом повзрослевшие за эти дни младшие братья. Винтовки в их руках воспринимались настолько естественно, что казались неотъемлемой частью живого организма каждого из юных стрелков.
— А ты как? Кто тебя на винтолете привез? — наперебой закидали его вопросами.
— Это моя машина, братишки.
— Не врешь? — неверяще уставился на него Денька. Николай же только молча смотрел на старшего родича с немым, почти религиозным восхищением.
Март лишь улыбнулся в ответ.
— Вот это да! И ты вернулся к нам на помощь? — воскликнул Коля.
— А ты, как думал, я мог поступить, зная, что тут у вас творится?
— Ага. Пойдем к нашим, это ж такая радость! — опять хором выдали братья.
— Само собой. Я для того и прилетел. Скажите-ка, братцы, а кто еще смог выбраться из Тары?
— Дед Костыль. Он у нас главный. Еще дядя Поликарп и Зотей. Их сильно поранило. Пришлось из города вытаскивать на руках. Ну и наша четверка, кто к тебе заходил тогда, помнишь? — принялся, загибая пальцы, перечислять Денис.
— Такое, братка, не забывается никогда.
— Ага, — немного смутившись, кивнул тот в ответ. — Сашку с Мишаней зацепило малеха, теперь гордиться боевыми шрамами будут, но то такое, а у нас с Колькой ни царапины, — добавил он с плохо скрываемой гордостью.
— Насколько серьезные их ранения?
— Ну, ты же знаешь, если Вахрамеева не убить, он обязательно выживет, — беззаботно отмахнулся братан.
— Давно вы тут сидите?
— Дык на следующий день, как все началось, переправились за Белую и сюда добрались. Сам понимаешь, у нас двое лежачих, а Зотей вообще здоровенный как жрук [2], покуда тащил его на носилках, думал, руки отвалятся. Так что шибко далеко уйти не получилось. Но пока здесь тихо. Черные в горы не лезут, им за речкой — в пампе, дел хватает.
— Это хорошо. Но рискованно. Местечко это многим известно, я так понимаю, часть мирян на сторону имперцев перекинулась.
— Ага, нашлись иуды, — зло сплюнул Денька. — Только куда нам? Хотели, как дядька окрепнет, в Тару вернуться за нашими. А пока что, так, поквитались немного…
— Это ты о чем?
— Ну, скучно тут без дела. Вот мы с Колькой до города на лодке добрались, взяли в ножи пару этих «шуцманов», — с непередаваемым презрением произнес немецкое слово Денис. — Ловко вышло, те даже не пискнули. Били в горло, как учили. Кровищи было… — немного помрачнев, добавил он.
— Тоже мне нашлись неуловимые мстители, — хмыкнул одобрительно Март, хлопнув брательника по плечу. Тот, как и все в роду, отличался силой и богатырским разворотом плеч, несмотря на свои шестнадцать с половиной лет. — Узнали хоть чего про остальных?
— Да, — еще сильнее потемнев лицом, кивнул Денька. — Большую часть тех, кто выжил, загнали за колючую проволоку, ровно хлопов каких. Ну, мы для черных, видно, и сами такие же недолюди.
— Ага. Так и есть. Унтерменши. Слово у них даже такое есть специальное для представителей «низших», неполноценных рас.
— Ну, мы им покажем, кто есть кто. Умоются кровью, — зло бросил Денис.
— Это правильный настрой. Я вам, к слову, оружия и снаряги приволок. Как раз для таких дел.
— Ого, покажешь? — сразу загорелся Денька.
За разговором и сами не заметили, как добрались до избушки.
— Обязательно, но чуть погодя. Мне с дедом надо переговорить срочно.
— Понимаю, — с тяжелым вздохом отозвался, отступая в сторонку, младший брательник.
Старик-оружейник, он же '«Костыль», он же Кержак, он же Краб, как мысленно перечислил известные ему прозвища деда Мартемьян, сидел перед домом на лавке с извечным своим мате, потягивая его из калабаса через серебряную трубочку-бомбилью. Очень так привычно и по-домашнему. Словно ничего и не изменилось. Разве что винтовка под рукой стояла и патронташ на поясе.
— Здравствуй, Каллистрат Иванович.
— И тебе, внучек, доброго здоровьечка. Гляди, как ты развернулся лихо. Твой ведь корабль?
— Мой.
— Вот, стало быть, как оно повернулось. Искин на борту есть?
— Как без него?
— Давненько я к такой технике не прикасался… Да, выходит, у тебя все толком вышло.
— Деда, я и в Гавану добраться смог. С Машиной-Бомбером и Шурави знакомство свел, от тебя поклоны им передал и слова тайные. Они мне помогли. Так что я теперь в общем деле свою долю имею и базу свою купил.
— Быстро же ты взлетел. Везучий, стало быть.
— Узнал, что вы тут засели и сразу прилетел. Мне тут дело предлагают, как раз и наших всех отбить у черных шанс есть, и аструма-радолита у имперцев отжать чуток.
— Добрые вести.
— Только куда мы их после спрячем?
— Надо обмозговать толком.
— Со мной Фадей Иваныч Басаргин прилетел, есть у него предложение для вас всех.
— Ишь ты, неужто подпольщики объявиться решили?
— Так ты про них знал?
— Делов-то? Они думали, что, если связь шифрованная, их никто и не поймет… Ладно, о том после погутарим. А пока пойдем, с дядькой поздороваешься.
Поликарп Маркелович лежал на дощатых нарах ближе к печке, в которой горел небольшой огонь, давая тепло.
— Ты как, дядька?
— Март? Ты откуда здесь? — приоткрыв глаза и тяжело дыша, прошептал бледный как смерть старшак.
— Да вот мимо шел, смотрю, знакомые лица, ну и решил заглянуть.
— Все шутишь… Худо мне, Мартяша. Не знаю, смогу ли выбраться. Осколок застрял в груди, огнем палит, давит…
— Тебе помощь нужна хирургов, операция. У меня с собой аптечка, вот она, смотри. Сейчас поставим тебе на предплечье, она сама диагностику проведет, глядишь, чего тебе вколет полезного. А после надо лететь на базу трудовиков. Там оборудование и доктор. Заштопают тебя в лучшем виде.
— Март, постой. Не про то разговор. Отец погиб. Светлая ему память. Отныне я глава рода. И своей волей, слышишь ли, я возвращаю тебя в семью.
— Спасибо, дядя Поликарп. А сейчас отдыхай, — Март запустил медпак в работу, дожидаясь результатов. Дядька, которому от убойной дозы обезболивающего стало сразу легче, подгрузился и уснул.
— Так-то лучше. А что с Зотеем, деда? — тихонько, чтобы не разбудить раненых родичей, спросил у Каллистрата Март.
— Он отца прикрывал, получил несколько пуль, но они прошли навылет. Отлежится и будет как новенький.
— Воспаление у него не началось?
— Раны чистые.
— Все равно, надо вколоть антибиотики. Сейчас машинка закончит процедуры, и поставим ее на братана.
