— Точные условия, — упрямо мотнул головой Кейс, — и сейчас. Прямо сейчас.
Его била дрожь. И он не мог эту дрожь унять.
Безымянная клиника, расположенная в дорогом районе: новехонькие, блистающие чистотой павильоны, разделенные аккуратными, ухоженными садами. Кейс помнил это место, именно здесь он обследовался в первый месяц своего пребывания в Тибе.
— Ты напуган, Кейс. Напуган так, что поджилки дрожат.
Воскресным полднем он стоял вместе с Молли во внутреннем дворике. Белые валуны, островок зеленого бамбука, черная галька, отшлифованная морским прибоем. Робот-садовник, похожий на большого механического краба, ухаживает за бамбукам.
— Все будет хорошо, Кейс. Ты просто не знаешь, что задумал Армитидж. Он расплатится с этими нерводерами той самой программой, которая объяснит им, как тебя лечить. С этой программой они обойдут всех своих конкурентов года на три. Ты представляешь себе, сколько это стоит?
Она сунула большие пальцы за ремень кожаных джинсов и качнулась на лакированных каблуках своих вишнево-красных ковбойских сапог. Узкие носы окантовывало блестящее мексиканское серебро. Непроницаемые, отливающие ртутным блеском линзы казались глазами какого-то фантастического насекомого.
— Ты ведь уличный самурай, — сказал Кейс. — Как давно ты на него работаешь?
— Пару месяцев.
— А до этого?
— Работала на другого. Видишь ли, я сама зарабатываю себе на жизнь.
Он кивнул.
— Забавно, Кейс.
— Что забавно?
— Такое впечатление, что я знаю тебя как облупленного. Этот профиль, о котором он говорил. Я знаю, что у тебя внутри.
— Ничего ты, сестренка, не знаешь.
— Ты же в полном порядке. То, что с тобой случилось, — просто непруха.
— Ну, а как Армитидж? Он как, в полном порядке?
Преодолевая волны черной гальки, к ним приближался робот-краб. Его бронзовый панцирь казался древним, словно был сделан тысячи лет назад. Примерно в метре от сапог Молли робот выплеснул из себя луч света и на мгновение застыл, анализируя полученные данные.
— Знаешь, Кейс, я никогда не ищу на свою драгоценную задницу никаких приключений.
Краб повернул в сторону, но Молли ловко ударила его ногой; окантованный серебром носок сапога лязгнул по бронзовому панцирю. Агрегат упал на спину, засучил бронзовыми лапами и быстро перевернулся обратно.
Кейс сел на валун и стал водить носком ботинка по гальке, разрушая идеальную симметрию черных волн. Порылся по карманам в поисках сигарет.
— В рубашке, — подсказала девушка.
— Ты не ответила на мой вопрос.
Кейс выудил из пачки мятую «ихэюанину», и девушка щелкнула тонкой стальной зажигалкой немецкого производства, блестевшей, как хирургический инструмент.
— Ладно, скажу. Этому мужику подвернулось что-то серьезное. У него большие деньги, которых не было раньше, и он все время получает еще и еще. — Кейс заметил явное напряжение в уголках губ девушки. — А может быть, наоборот, это он кому-то удачно подвернулся… — Она пожала плечами.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Не знаю. Я знаю только то, что не знаю, на кого мы работаем.
Кейс посмотрел ей в глаза — в два круглых серебряных зеркальца. В субботу утром он вернулся из «Хилтона» в «Дешевый отель» и проспал десять часов. Затем он долго, без всякой цели, гулял вдоль портовой ограды, наблюдая, как кружатся чайки. Если она и следила за ним, то делала это очень незаметно. Он не пошел в Ночной Город, а вернулся в гроб и стал ждать звонка от Армитиджа. И вот в воскресный полдень он находился в тихом дворике, и рядом с ним — эта девушка с телом гимнастки и руками фокусника.
— Если угодно, сэр, анестезиолог ждет вас.
Санитар поклонился и, не дожидаясь Кейса, вернулся в клинику.
Пахло холодным металлом. Лед приятно холодил позвоночник.
Кейс, такой маленький, затерялся в огромной темноте, руки окоченели, его тело осталось где-то далеко внизу, а сам он летит по коридорам телевизионного неба.
Голоса.
И вдруг черный огонь пронесся по нервным сплетениям. Это была боль — боль, превосходящая все, что называют этим словом…
Лежи спокойно, не дергайся.
Рац и Линда Ли, Уэйдж и Лонни Зоун, моряки, жулики, шлюхи — сотни лиц среди неоновых джунглей под ядовито-серебристым небом — все где-то там, за тюремной оградой, за стенами черепной коробки…
Какого хрена, ты будешь наконец лежать спокойно!
Небо, бывшее прежде рябью статических помех, поблекло и превратились в бесцветье матрицы, а потом перед глазами замелькали сюрикены, его путеводные звездочки.
— Прекрати, Кейс, мне нужно попасть тебе в вену! Она склонилась над ним с голубым пластмассовым шприцем в руке.
— Если ты не будешь лежать спокойно, я проткну твое долбаное горло. В тебе еще полно эндорфинов.
Кейс проснулся в полной темноте и обнаружил, что девушка лежит рядом.
Шея казалась хрупкой, сплетенной из тонких хворостин. В самой середине позвоночника пульсировала боль. Перед глазами проносились смутные образы: то мерцающие коллажи из небоскребов Муравейника и дырявых фуллеровых куполов, то в тени каких-то мостов на него надвигались мрачные фигуры…
— Проснулся? Сегодня среда, Кейс.
Девушка села и, перегнувшись через него, начала что-то искать. Обнаженная грудь задела руку. Кейс услышал, как она открыла банку и стала пить.
— На. — Банка очутилась у него в руке. — Я вижу в темноте, Кейс. У меня в глазах миниатюрные фотоумножители.
— Спина болит.
— Это там, где брали спинномозговую жидкость. Тебе поменяли и ее, и всю кровь. Это из-за того, что у тебя теперь новая поджелудочная. Еще тебе вшили новый кусок печени. Что делали с нервами, мне не известно. Знаю только, было множество инъекций. Все держалось в строжайшей тайне. — Девушка опять легла. — Сейчас ночь, Кейс, два часа сорок три минуты двенадцать секунд. У меня часы выведены прямо на зрительный нерв.
Кейс с трудом сел и попытался попить из банки. Поперхнулся, закашлялся, тепловатая вода полилась на грудь и бедра.
— Мне нужна дека. — Кейс почти не поверил, что это его собственные слова. Он стал нащупывать одежду. — Я должен знать…
Молли засмеялась. Маленькие сильные руки обхватили его за плечи.
— Очень сожалею, торопыга. Но тебе придется подождать восемь дней. Твои нервы выскочат наружу, если ты подключишься с ходу. Доктора велели тебе отдыхать. Они считают, что все прошло удачно. Через день-два пойдем на консультацию. — Она снова засмеялась.
Кейс лег на спину.
— Где мы?
— Дома. В «Дешевом отеле».
— А где Армитидж?
— В «Хилтоне», продает бусы туземцам или еще что-то в этом роде. Мы скоро уезжаем отсюда. Амстердам, Париж, а потом домой, в Муравейник. — Молли тронула его за плечо. — Ну-ка, перевернись. Я сделаю тебе массаж.
Кейс лег на живот и вытянул вперед руки, пальцы коснулись стенки гроба. Девушка встала над ним на колени, кожаные джинсы холодили ему поясницу. Ее пальцы погладили шею.
— А почему ты здесь, а не в «Хилтоне»?
Вместо ответа она отвела руку назад и стала легкими круговыми движениями поглаживать ему мошонку. Так продолжалось около минуты, и все это время другая рука продолжала растирать ему шею. Кожаные джинсы негромко поскрипывали в такт ее движениям. Чувствуя, как член твердеет и начинает упираться в поролон, Кейс немного повернулся.
Боль в голове пульсировала по-прежнему, но шея не была уже такой хрупкой. Кейс приподнялся на локте и перевернулся, затем притянул девушку к себе, стал ласкать языком груди, твердые влажные соски касались его щек. Он нащупал молнию на кожаных джинсах и потянул вниз.
— Я сама, — сказала она, — я же все вижу.
В темноте послышался шорох кожи. Лежа рядом, девушка упорно брыкалась, пока наконец не избавилась от джинсов. Она перебросила через него ногу, и он коснулся в темноте ее лица. Почувствовал неожиданную твердость имплантированных линз.
— Не трогай, — остановила она, — будут следы от пальцев.
Затем она снова встала над ним на колени, взяла его ладонь и положила ее на себя — большой палец вдоль щели между ягодицами, а остальными накрыла влагалище. Когда она начала опускаться, перед его глазами снова пронеслись пульсирующие образы: какие-то лица, мигающие фрагменты неоновых реклам. Затем она опустилась совсем, и его спина судорожно выгнулась. Она стала двигаться вверх-вниз, все быстрее и быстрее, пока они оба не слились в едином оргазме и ее мокрые скользкие бедра изо всех сил не сдавили его ноги, и тогда перед его взором вспыхнула слепящая голубизна и время остановилось, как в безграничных просторах матрицы, где образы рвутся в клочья и уносятся ураганом вдаль.
На Нинсеи все так же танцевала толпа — только чуть менее плотная, как это и бывает в будни. Из аркад и салонов для игры в патинко выплескивались волны шума. Кейс заглянул в «Тац» и, как обычно, среди теплого, наполненного пивными парами полумрака увидел Зоуна, который присматривал за своими девочками. У стойки хлопотал Рац.
