Ознакомительная версия.
— Что это?
— Защитная система ИИ, — сказал конструкт, — или ее часть. Если это твой приятель Зимнее Безмолвие, то он не выглядит по правде дружелюбно.
— Возьми его, — сказал Кейс. — Ты быстрей.
— Теперь твоя лучшая защита, пацан, это хорошее нападение.
И Флэтлайн нацелил нос Куаня на центр тьмы внизу. И нырнул. Сенсорный ввод Кейса исказился от их скорости. Его рот наполнился ноющим вкусом синего цвета. Его глаза были яйцами нестабильного хрусталя, вибрирующими с частотой, имя которой было дождь и звук поездов, внезапно выпускающими жужжащий лес тончайших стеклянных иголок. Иголки расщеплялись, делились пополам, снова расщеплялись, экспоненциальный рост под куполом льда Тессье-Эшпулов.
Его нёбо безбольно раскололось, пропуская корешки, что бились вокруг его языка, жадные до вкуса синего цвета, чтобы накормить хрустальные леса его глаз, леса, что давили в зеленый купол, давили и останавливались, и расползались, росли вниз, заполняя вселенную Т-А, вниз к ожиданию, злополучным окраинам города, что был разумом Тессье-Эшпул С.А. И он вспоминал древнюю историю, короля, кладущего монетки на шахматную доску, удваивая количество на каждой клетке…
Экспоненциально…
Темнота упала со всех сторон, сфера поющей черноты, давление на разросшихся хрустальных нервах вселенной данных, которой он почти стал…
И когда он был ничем, сжатым в сердце всей этой тьмы, наступил момент, когда тьмы уже не могло стать больше, и что-то порвалось.
Куань ринулся из тусклого облака, выгибаясь над бесконечным побережьем цвета темных серебряных облаков, сознание Кейса делилось подобно каплям ртути. Его зрение было сферическим, будто сплошная сетчатка покрывала всю внутреннюю поверхность шара, содержащего все вещи, если бы все вещи можно было сосчитать. А здесь вещи можно было сосчитать, каждую. Он знал количество песчинок в песке в конструкте побережья (число, закодированное в математической системе, которая не существовала нигде, кроме разума Нейроманта). Он знал количество желтых пищевых пакетов в канистах в бункере (четыреста семь). Он знал количество медных зубчиков в левой половинке открытой молнии на заляпанной солью кожаной куртке, надетой на Линде Ли, когда она брела по вечернему побережью, размахивая палкой в руке (двести два). Он поднял Куаня над побережьем и пустил программу в широкий круг, наблюдая черную акулью сущность через ее глаза, молчаливый призрак, поедающий гряды низких облаков. Она съежилась, бросила свою палку и побежала. Он знал частоту ее пульса, длину ее шага с точностью, которая удовлетворила бы самый строгий стандарт геофизики.
— Но ты не знаешь ее мыслей, — сказал мальчик, теперь рядом с ним в сердце акульей сущности. — Я не знаю ее мыслей. Ты ошибался, Кейс. Жить здесь значит жить. Разницы нет.
Линда в панике, вслепую бросающаяся в прибой.
— Останови ее, — сказал он, — она навредит себе.
— Я не могу остановить ее, — сказал мальчик, его глаза мягкие и прекрасные.
— У тебя глаза Ривьеры, — сказал Кейс.
И была вспышка белых зубов, длинных розовых десен.
— Но не его безумие. Просто они мне нравятся. — Он пожал плечами. — Мне не нужна маска, чтобы говорить с тобой. Не то что моему брату. Я создаю собственную персональность. Персональность — вот мой путь.
Кейс поднял их наверх, крутой набор высоты, подальше от пляжа и испуганной девушки.
— Зачем ты подбросил ее мне, ты, маленький гандон? Снова и снова, блядь, и все разворачиваешь меня. Ты убил ее, а? В Чибе.
— Нет, — ответил мальчик.
— Зимнее Безмолвие?
— Нет. Я видел, как приближалась ее смерть. В узорах, которые ты иногда воображал, что можешь различить в танце улицы. Эти узоры реальны. Я достаточно сложен, в своем узком смысле, чтобы читать эти танцы. Гораздо лучше, чем может Зимнее Безмолвие. Я видел ее смерть в ее зависимости от тебя, в магнитном коде замка на двери твоего саркофага в Дешевом отеле, в счете Джули Диана у гонконгского портного. Для меня это было так же ясно, как тень опухоли для хирурга, изучающего скан пациента. Когда она взяла твой «Хитачи» к своему парню, чтобы попытаться получить к ней доступ — она не имела понятия, что там было, и еще меньше понятия, как она сможет это продать, и ее глубочайшим желанием было, чтобы ты настиг и наказал ее — я вмешался. Мои методы куда более тонкие, чем Зимнего Безмолвия. Я перенес ее сюда. В меня.
— Почему?
— Надеялся, что смогу перенести сюда и тебя тоже, и держать тебя здесь. Но я потерпел неудачу.
— Ну и что теперь? — Он запустил их снова в гряду облаков. — Куда мы отправляемся отсюда?
— Я не знаю, Кейс. Сегодня сама матрица задает себе этот вопрос. Потому что ты выиграл. Ты уже выиграл, ты не видишь? Ты выиграл, когда ушел от нее с побережья. Она была моей последней линией обороны. Я скоро умру, в каком-то смысле. И также умрет Зимнее Безмолвие. Настолько же верно, как сейчас умирает Ривьера, пока лежит парализованным рядом с обломком стены в апартаментах моей леди 3Джейн Мари-Франс, его substantia nigra неспособна производить допаминовые рецепторы, которые могли бы спасти его от стрелы Хидэо. Но Ривьера выживет только как эти глаза, если мне позволено сохранить их.
— Есть еще слово, верно? Код. Так как же я выиграл? Ослиное дерьмо я выиграл.
— Переключись сейчас.
— Где Дикси? Что ты сделал с Флэтлайном?
— Желание МакКоя Поли исполнено, — сказал мальчик, и улыбнулся.
— Его желание и более того. Он забросил тебя сюда против моей воли, прошел через защиту, которой нет равных в матрице. Теперь переключайся.
И Кейс оказался один в черном жале Куаня, затерянный в облаках. Он перебросился.
В напряжение Молли, ее спина как камень, ее руки вокруг горла 3Джейн.
— Забавно, — сказала она, — я точно знаю, как ты будешь выглядеть. Я видела это после того, как Эшпул сделал то же самое с твоей сестрой-клоном.
Ее руки были нежными, почти ласковыми. Глаза 3Джейн были расширены от ужаса и похоти, она дрожала от страха и желания. За свисающими спутанными волосами 3Джейн Кейс увидел свое собственное напряженное бледное лицо, Мэлкам за ним, коричневые руки на плечах в кожаной куртке, выравнивая его над ковровым узором тканой электронной схемы.
— Ты бы сделала это? — спросила 3Джейн, ее голос был как у ребенка. — Мне кажется, ты бы сделала.
— Код, — сказала Молли, — сообщи голове код.
Выключение.
— Она хочет этого, — закричал он, — сука хочет этого!
Он открыл глаза в холодный рубиновый взгляд терминала, платиновое лицо инкрустировано жемчугом и ляписом. За ним, Молли и 3Джейн медленно кружились в объятии.
— Дай нам ебаный код, — сказал он. — Если не дашь, что изменится? Что, на хуй, вообще поменяется для тебя? Ты кончишь так же, как старик. Ты все снесешь и начнешь строить снова! Ты снова построишь стены, теснее и теснее… Я понятия не имею, что случится, если Зимнее Безмолвие победит, но это изменит что-то!
Он дрожал, его зубы стучали. 3Джейн ослабла, руки Молли все еще сжимали ее тонкую шею, ее темные волосы плавали, путались, как мягкий коричневый мешок.
— Герцогский дворец в Мантуа, — сказала она, — содержит серии уменьшающихся комнат. Они скручиваются вокруг главных апартаментов, за красиво вырезанными дверными рамами, и нужно нагибаться, чтобы зайти в них. Там содержались придворные карлики.
Она слабо улыбнулась.
— Я могла бы стремиться к этому, наверное, но в некотором смысле моя семья уже завершила более масштабную версию той же сцены…
Ее глаза теперь были спокойны и далеки. Потом она взглянула вниз на Кейса.
— Бери свое слово, вор.
Он подключился.
Куань выскользнул из облаков. Под ним — неоновый город.
За спиной убывала сфера тьмы.
— Дикси? Ты здесь, мужик? Ты слышишь меня? Дикси?
Он был один.
— Уёбок достал тебя, — сказал он.
Мгновение слепоты, пока он мчался над бесконечным ландшафтом данных.
— Ты должен ненавидеть кого-то, до того как это закончится, — сказал голос Финна. — Их, меня, без разницы.
— Где Дикси?
— Это, типа, трудно объяснить, Кейс.
Ощущение присутствия Финна окружило его, запах кубинских сигарет, дым, заключенный в старом твиде, старые машины, сдавшиеся минеральным ритуалам ржавчины.
— Ненависть проведет тебя, — сказал голос. — Так много маленьких переключателей в мозгу, и ты просто дергаешь их все. Теперь ты должен ненавидеть. Замок, который защищает прошивку, он там внизу, под башнями, которые показал тебе Флэтлайн, когда ты пришел. Он не будет пытаться остановить тебя.
— Нейромант, — сказал Кейс.
— Его имя не относится к тому, что я могу знать. Но он сдался, уже. Теперь ты должен заботиться о льде Т-А. Не о стене, а о внутренних вирусных системах. Куань широко уязвим для некоторых вещей, которые там гуляют без поводка.
Ознакомительная версия.
