глубокой и отнюдь не метафорической дыре. А вот и подвиг. На старости-то лет.
Им дали совсем немного времени, минут пятнадцать, за которые они пытались наговориться на всю жизнь вперед. Митрич пытался запомнить каждую мелочь. Как завивается локон на белой шее жены, как идет ей светло-розовая помада. И что еще важнее – сын – пробивающиеся усики, отросшие волосы, которые он на идиотский подростковый манер забирал ободком, руки крепкие, совсем отцовские. И все не мог он наглядеться.
И все было, как в тумане, запомнил только, что Ольга с Данькой обещали раз в месяц записывать короткие видео и отправлять их вместе с другими данными из ЦУПа.
Когда место семьи по ту сторону монитора снова занял Нестеренко старший, Митрич едва сдерживался, чтоб не пустить скупую мужскую слезу.
– Ну, доволен? – буркнул бывший большой босс, впрочем, похоже, он уже не был в такой ярости, как в предыдущий сеанс. – Очень твои журналюгам понравились. Что для нас отличный пиар. Наука и космос с человеческим лицом, так сказать. История одного героя. Спросили, правда, почему твоего имени в списках на подготовку не было, так я сказал, что ты гениальный инженер, ученый, полетел обеспечивать безопасность тобой же сконструированных систем. А там с божьей помощью, глядишь, долетите, глядишь первую конструкцию развернете, а еще через годик за вами уже побольше корабль последует. По вашей же траектории.
«Себя успокаивает, – подумал Митрич, – долетим – не долетим, там еще бабушка на двое…»
– Доволен, – кивнул техник.
Такой разговор с семьей стоил даже возможного печального исхода. «Так лучше, чем от водки и от простуд».
– Так, все. Сейчас будем выводить вас на прямую связь с прессой. Позови американца.
– А Джека?
– Джека? Он вроде Фрэнк?
– Джек – горилла.
Нестеренко сморщился, будто его заставили разжевать целый лимон.
– Митрич, ну какая горилла? К нормальным мужика белочка приходит, а к тебе прям гориллы сразу? Сколько ты вчера выпил?
Космонавт обернулся к зоне кресел и помахал рукой.
– Джек! Лети-ка сюда.
На морде зверя появилось шкодливое выражение, он ловко оттолкнулся от своего кресла и вплыл в зону видимости камеры.
– Рры! – негромко, но угрожающе проговорило существо с интеллектом гения, и юмором подростка.
На Нестеренко было приятно посмотреть. Он покраснел, потом побледнел и вцепился руками в подлокотники до посиневших ногтей.
– Митрич… Что это, а? Откуда это?
– А это, Юрьич, – в тон бывшему боссу отозвался техник, – эксперимент: как под воздействием открытого космоса обезьяна в человека превратится. Теорию Дарвина в школе проходил? Во-о-от! Мы его уже научили шурупы отверткой выкручивать. Умный, зараза.
Несколько секунд Нестеренко напоминал выброшенную на берег здоровую рыбину, а потом взорвался:
– Какой еще эксперимент?! Ты в край долбанулся?! Как животное попало внутрь?! – если опустить нецензурные выражения, интересовали начальство ответы именно на эти вопросы.
Джек быстро поводил пальцем по своему планшету и, повернув тот к камере, позволил снова потерявшему дар речи Михаилу Юрьевичу прочитать: «Теория Дарвина так и не нашла подтверждения за более чем век своего существования. Лично я считаю ее ошибочной».
– Доктор Самди, – понял происходящее по-своему Нестеренко, – вы с ума сошли! Почему вы в костюме животного? Переодевайтесь немедленно! Сейчас здесь будут журналисты.
Сидящий в кресле и с удовольствием наблюдающий за происходящим Фрэнк жестами предложил тоже подплыть к экрану и помахать ручкой.
– Не надо, – ухмыляясь от уха до уха, и закрывая микрофон ладонью, покачал головой Митрич, – его прямо за пультом тогда удар хватит.
– Короче, у вас десять минут до включения! Соберитесь уже! – возмущенный босс отключился, и как только стих шум помех, все трое космонавтов явственно услышали тоненький, пронзительный писк.
Почти все десять минут ушли на поиски источника непонятного писка. В итоге обнаружил надрывающийся датчик умница Джек, громким угуканьем подозвав компаньонов к одной из панелей в рубке. Он нажал на пару кнопок, и на небольшом экране высветилась устрашающая надпись: «Загрязнение воздуха».
Митрич облился холодным потом: если вышел из строя воздухоочистительный комплекс – хана. Умирать от удушья – страшно и долго. И мучительно. И вообще не хотелось.
– Серьезная проблема? – спросил встревоженный Фрэнк, лицо вмиг посерело, а на лбу выступили капельки пота. – Мы что – задохнемся?!
– Я не знаю.
В голове Митрича замелькал один очень реальный образ: как висит он посреди пустоты, пытаясь втолкнуть хоть немного кислорода в горящие легкие, разевая рот, как рыбина, вытащенная из воды. И сколько ни мучайся, исход один. Знаете, что страшнее самой смерти? Ждать, когда она придет.
«Подождите, – написал примат, единственный, сохранивший присутствие духа, – сейчас все проверим».
– Я не хочу умирать…– тихо проговорил американец, вторя мыслям техника.
Джек тем временем нажал несколько кнопок и по экрану побежали строчки, начинающиеся со слова «Диагностика». Писк не утихал, зато к нему присоединился сигнал вызова из ЦУПа.
Боже, да как же все это не вовремя!
– Надо сказать им!
– Да не перед всей же прессой!– фыркнул Митрич. – Лучше быстрее попросим переключить нас на специалистов…– на этом слове он запнулся. – Н-да. Пресса и начальство такой сейчас хаос устроят, если узнают, точно упустим время.
«А Нестеренко старший настроится на мстительный лад из-за скандала. А у меня семья там все-таки осталась».
– Но инженерам ЦУПа мы скажем?
– Разумеется!
– Н-ну ладно,– неуверенно согласился Фрэнк.
«Идите, – предложил Джек, быстро выводя буквы на планшете, – отделайтесь от прессы побыстрее и переключайтесь на специалистов, а я тут пока послежу до конца диагностики. До ее завершения все равно никто нам помочь не сможет».
Аркадий Захаров всю жизнь считал себя баловнем судьбы. Жизнь его была полна и насыщена. Он прыгал с парашютом, сплавлялся на катамаране по карельским бурным рекам, завоевывал самых красивых девушек и, не заплатив ни копейки, закончил журфак МГУ. К своим двадцати восьми ему казалось, что он повидал и перепробовал все. Сегодня он попал в число счастливчиков, которых допустили на прямую трансляцию с покинувшим Землю кораблем, отправившимся к Марсу. «Посмотреть в глаза настоящим героям», – как выразился главред, настаивавший именно на таком пафосном тоне статьи.
«Да тебе и выдумывать ничего не придется, просто смотри, как они выглядят, слушай, что говорят – вот и материал, – радовался по-мальчишески шеф, – настоящие мужики! Учись, студент!»
Аркадий при всем приобретенном цинизме тоже ловил себя на совсем неуместном сейчас, детском нетерпении. Всплывали невольно в голове старые советские еще мультики, вроде «Тайны третьей планеты». Чувствовать себя ребенком было неприятно, и мысли такие парень от себя гнал.
И вот экран включился…
… и журналист почувствовал, что его лицо невольно вытягивается. Герои выглядели… хм-м-м… негероически, одним словом.
