вот разум ещё мутит, по старой памяти. Что ещё раз говорит: нахожусь не во сне или качественной галлюцинации. Страх в них имеет пьянящее, всепроникающее чувство — а сейчас я лишь слегка цепенею от осознания пустоты метров так в шестьдесят.
Знаете что? Меня это радует. Ведь чёрт возьми, я всё ещё жив — и лишь полнейшее непонимание обстановки меня сдерживает от крика той первобытной радости, с которой человек осознаёт, что отделался от Костлявой лёгким поцелуем.
Что ещё нужно знать? Пальцы плохо слушаются. Они чужие, никогда не знали ни модного «фискаря» для зачистки «материка» до зеркального состояния, ни «американки» для грубого поиска керамики в культурном слое. Словом, понежнее тех, что оставались до моих стремительных объятий с падающей стенкой раскопа. Плечи? Терпимо крепкие. Лёгкие подозрительно шумят, что неудивительно — воздух тут словно пропах нафталином, пластиком и чем-то сладковато-томным, пряным… куда там сухим ароматам донских степей и азовским бризам. Да и до памятных запахов озера Меларен… так, не отвлекаться. Карманы, документы? Паспорт? Мультипаспорт? Универсальная ID карта? Пусто, как в голове Адриана, лишь на дне находятся крошки чего-то, подозрительно напоминающего табак.
Боль напоминает о себе режет под челюстью. Сзади-слева. Зуб мудрости? Местные киберпанки увлекаются умными имплантами? К чёрту, потом. Нужно понять, что теперь делать. Руки, руки, почему они чешутся? Что я должен взять? Перьевая ручка? Не то. Пистолет? Уже ближе. Меня осеняет: руки у Адриана чешутся, когда он чувствует близкую опасность.
К сожалению, осеняет меня за мгновение до первого удара в дверь.
в которой Адриан вынужден оглядываться, а мир — удивить.
Стопы улья Каллиник. Жилой район Б14
Адреналин, растекающийся по венам, начинает выветриваться с той же скоростью, с которой я отхожу подальше от горящей панельки. Мне остаётся только надеяться, что пожар быстро потушат и никто не пострадает… а есть ли, кому страдать? Я едва ли не останавливаюсь как вкопанный, но какой-то инстинкт гонит меня дальше. Прочь от места явного преступления — и в неизвестность. Ведь, чёрт возьми, даже не понимаю, где нахожусь.
Вокруг меня плывут потускневшие мозаики на панельных стенах, скрытые баннерами и некогда добавленными грубыми блоками какой-то аппаратуры — не то кондиционеры, не то неизвестные мне механизмы. Небо? Скрыто монументальным сводом, только где-то вдалеке за арками виден серовато-голубой оттенок. Словно весь жилой район притаился в тени гигантской башни вроде Эйфелевой. Такое любят фантастические художники, но вот конкретного имени или аналогии в одной из куч прочитанных книг вспомнить не мог.
Язык? Вроде бы русский. И на том спасибо. Одежда — смесь привычной мне европейской и чего-то лубочного, с налётом стереотипности и тяжёлой торжественности. Без лишних объёмов, но с неуловимым намёком чего-то знакомого, видимого раньше. Я её не могу узнать, хотя в голове и всплывают малознакомые слова вроде «ферязи» и «запоны». Накатывает лёгкое чувство сожаления, что ушёл по тематике от Византии и Древней Руси в скандинавистику.
Что ж, для начала примем за данность — вокруг киберпанковская не то Византия, не то Древняя Русь. Точно — реальная. Слишком много запахов, от человеческого пота до тяжелых духов. Слишком много деталей: играющие невесть во что дети, коробейники с какими-то ватрушками и хмурые дружинники с самыми настоящими бердышами, словно сошедшими с иллюстраций к учебнику. Вот только светящиеся символы на лезвии настораживали. Я пытаюсь к ним приглядеться — и весьма зря.
— С дороги! — возвещает патрульный, надвигаясь на меня. Я понимаю, что оказался слишком близко (вижу даже маленький значок птицы на униформе), но непривычное чувство страха заставляет замешкаться.
— Смотри куда прёшь, — шипит второй, отпихивая меня с их пути. — Развелось, б… торчков, некуда сапог поставить!
— Сам смотри, — негромко ворчу в ответ. Чувство страха, пришедшее из каких-то подкорков памяти — явно не лучший подарок от Адриана.
К постаменту статуи какого-то весёлого старца прилеплено с пару десятков листков, явно веселящих всех, собравшихся вокруг. Я даже замедляю шаг перед ней, но очередной укол боли под челюстью напоминает — вообще-то преступник и надо валить подальше. Это явно не зубная боль. Но что? Сигнал вызова? Старая рана? Сбой импланта? Имплант… а ведь у меня есть кое-что, скрытое в нём!
— Эй, дамочка, ты ещё тут? — негромко осведомляюсь я.
— Как невежливо… — в ушах слышу приглушённое фырчание, скорее лисье, нежели человеческое. Короткие помехи в глазах — и передо мной прямо из воздуха материализуется привычная женская фигура, закованная в доспехи — Тут я.
— Помочь не хочешь? Как-никак, в одной лодке плывём.
— Моя помощь весьма дорога, и у неё есть своя цена, дорогой, — мурлычет демоница.
— Даю расценки: я либо подхожу к патрулю, каюсь…
— … и получаешь лазерный болт в голову, — саркастично комментирует Ада.
— …или не подхожу. Выбор за тобой.
— Что ж… в тебе слишком много горячности, милый. Я чувствую отсвет многих знаний и многих эмоций… зачем же тебе моя помощь? Неужели хочется ещё чуть-чуть?
— Можно и так сказать, — дипломатично отвечаю, стараясь игнорировать раздражение от подначек демоницы. — Где я? В каком времени?
— В реальности. Уж это небо от родного я отличу, — усмехается девушка, проверяя металлические ногти. — А время… будто ты сам не знаешь, мм?
Я не отвечаю. Не очень хочется палиться перед демонической сущностью прям сразу. Хоть она и расколола меня в первом же полноценном разговоре.
— Что ж, курьер с инфодемоном в «ракушке». Могу посоветовать тебе несколько вещей. Первое — держаться подальше от церковников. Я расстроюсь, если мой милый носитель попадёт в руки к злейшим врагам. Второе — не ссорься с Великими домами, какими бы жалкими не казались высокородные. Бояре злопамятны и могут хорошо попортить твою оболочку. Третье — как можно скорее покинь правый берег города. На левом мы слишком громко повеселились, и скоро тут начнётся облава.
Мудрые советы. Правда, меня коробит обращение «мы». Нет никакого «мы», только я да информационный паразит в моём импланте, который…
— Кто ты?
— Твоя попутчица на неопределённое время.
— Не очень содержательно.
— Какой вопрос — такой и ответ, — пожимает плечом Ада.
— Что за субчик был с нами в Пургатории?
Демоница заливисто, искренне смеётся, а уши закладывает мне. Кое-кто из людей вокруг морщится и стучит по челюсти, словно у них что-то заболело или засбоило. А мне остаётся надеяться, что смех собеседницы не привлечёт внимания местных церковников.
— Ну же, милый. Не стоит начинать приятное знакомство с допроса.
— Я владелец твоего обиталища, — негромко возражаю, тщательно выбирая слова. Пусть вокруг многие говорят «в пустоту» (как любители
