Ознакомительная версия.
Натка застыла на месте, как змеей ужаленная, и, когда я направился к ней, чтобы взять из ее рук одну корзину, она испуганно отшатнулась.
— Что ты делаешь, великий! — воскликнула она. — Приносить тебе еду и накрывать на стол — это моя обязанность, ты не должен отвлекаться от великих дел на то, что могу сделать я.
Она поняла, что только что указала великому, что он может делать, а что не может, и задохнулась от ужаса. Будь я на самом деле Обериком, ей бы не поздоровилось, но сейчас, впервые за последние несколько недель, я снова ощутил себя Хэмфастом. Я аккуратно разжал ее пальцы, вынул корзину из ее рук и понес в столовую через весь зал. Натка поплелась следом, она ничего не соображала от испуга, а мне было весело.
Когда мы вошли в столовую, я расхохотался.
— Натка, — сказал я, — неужели ты думаешь, что мне никогда не хочется сделать что-нибудь обычное, совсем не великое? Что я никогда не желаю искупаться, потанцевать, поболтать с друзьями о всякой ерунде? Как меня достали эти великие дела! — Последняя фраза вырвалась из моих уст непроизвольно, помимо желания, и чудесным образом она вывела Натку из ступора.
— Великий, — сказала она, — ты сильно изменился за последнее время.
Она украдкой оглянулась назад, туда, где за дверью простирался тронный зал, а следующей двери не было, и ее отсутствие снова заставило Натку вздрогнуть. Но мой взгляд, добрый и чуть насмешливый, вернул ей душевное равновесие. Она продолжала:
— Ты очень изменился, великий. Ты совсем перестал ругаться, ты стал вести себя как… как…
— Как смертный?
— Да, как смертный! — воскликнула Натка и сразу же осеклась. Сообразила, что уже второй раз нанесла великому Оберику несмываемое оскорбление.
Но великий Оберик не обиделся. Он, то есть я, улыбнулся, и из моих уст снова вырвались слова, неожиданные для меня самого.
— Слушай, Натка, — сказал я, — у меня есть сюрприз для тебя. Я сильно устал и думаю, что небольшое развлечение нам с тобой не повредит. Тащи тарелки вверх по лестнице вон за той дверью, — я указал на дверь, ведущую в заклинательный покой. — И не забудь накрыть на двоих, мне надоело обедать в одиночестве.
И я вышел в эту самую дверь, фальшиво насвистывая что-то веселое. Опьянение ушло куда-то в потаенные глубины души, я снова почувствовал себя бодрым и полным сил. И когда я увидел, что камни на подлокотнике Главного Заклинательного Кресла перемигиваются, сообщая о запросе на входящее соединение, я даже ощутил некоторое разочарование. Я внезапно почувствовал, как мне надоели все эти битвы, какую неимоверную глупость я сделал, когда взвалил на плечи ношу ответственности за целую страну. Но, раз взвалил, надо тащить.
Я открыл канал связи и узнал результаты разведки. Новостей было три: хорошая, нейтральная и плохая. Хорошая заключалась в том, что в этом озере (я не сразу вспомнил, о чем идет речь), без всякого сомнения, находится магический узел, в который потом можно подселить духа. Нейтральная — моя магия, скорее всего, не будет там действовать. Поскольку мой запас маны опять показывает дно (слишком много ушло на проклятых гаул Бирмингарда), это именно нейтральная новость, а не плохая. А плохая новость состоит в том, что узел защищают очень своеобразные существа. Четыре полупрозрачных зверя нелепого голубого окраса, свободно проходящие сквозь деревья, и три десятка русалок — полулюдей-полурыб, чья слюна содержит яд, смертельный для большинства живых существ.
Командир шаманов сильно удивился, услышав мой приказ. Я приказал пребывать в полной боевой готовности, но ничего не предпринимать до особого распоряжения. Он удивился бы еще больше, узнай он, чем вызвана эта задержка. Я разорвал соединение и глупо хихикнул. Хорошо, что связь уже разорвана, незачем этому парню видеть на лице хозяина отражения таких неподобающих эмоций.
Наверное, Натка долго собиралась с силами, прежде чем еле слышно постучаться в запретную для смертных дверь заклинательного покоя.
— Входи! — крикнул я, но дверь не открылась.
Я распахнул ее сам, и оказалось, что Натка просто не может повернуть ручку, потому что ее руки заняты подносом. Я расхохотался, Натка вначале испуганно вздрогнула, а потом присоединилась к моему смеху, негромко и осторожно. Я провел ее к письменному столу, одним движением руки смахнул со стола многочисленные свитки пергамента, Натка быстро и сноровисто расставила на столе миски, кувшины, кружки и бокалы и нерешительно встала поодаль. Мне пришлось лично пододвинуть ей стул и силком усадить ее на этот стул. Я попытался разлить вино по бокалам, но Натка воспротивилась, снова сообщив мне, что это ее обязанность и мне негоже… Она не успела закончить фразу, потому что я рассмеялся, а секундой позже рассмеялась и она.
— За встречу! — сказал я, подняв бокал.
— Но, великий, мы впервые встретились уже… — Она закатила глаза, пытаясь вспомнить, сколько точно времени она мне прислуживает, но я прервал ее.
— Это не в счет, — сказал я, и она кивнула. И мы выпили.
И я подошел к Главному Заклинательному Креслу и вызвал молодого халфлинга, которому предстояло вести шаманов на бой с голубыми зверями, и велел выступать. Глаза Натки тревожно расширились, она поняла, зачем я ее позвал и что сейчас будет. Я снова поднял бокал.
— За нашу победу! — сказал я, и она присоединилась к этому тосту.
Представление началось.
Окно открылось резко и внезапно, как это бывает всегда. Иллюзия присутствия, как обычно, была полной, и Натка непроизвольно взвизгнула. Есть чего испугаться — дальняя стена зала будто перестала существовать, в зияющем провале видна с огромной высоты бескрайняя степь, чья монотонно плоская поверхность лишь в одном месте прерывается водной гладью, шаманы, построившиеся в четыре шеренги, четыре двуногих зверя в два человеческих роста каждый, голубые и прозрачные, почти незаметные в ярких лучах небесного света, гигантскими скачками приближаются к шаманам, а из озера один за другим выползают на берег русалки, сжимая в руках грубо сработанные трезубцы.
Я вгляделся в зверей магическим зрением. А они не просто прозрачные, они призрачные. Их тела могут свободно проходить сквозь любую твердую субстанцию, только живая плоть их останавливает. Как насчет оружия?… Странно, обычное оружие, да и магическое тоже, на них будет действовать. А вот доспехи против их ударов бесполезны, призрачные конечности пройдут сквозь щиты и кольчуги, даже не заметив препятствия. Есть над чем подумать. Доспехи их не останавливают, а лезвие меча вполне нормально входит в соприкосновение с призрачной плотью… Парадокс. Ладно, с этим потом разберемся, а пока я приказал шаманам сбросить доспехи, все равно в этом бою от них не будет пользы.
Шаманы воздели руки к небу, и вокруг зверей забушевал магический огонь. Натка взвизгнула. Было видно, что в ее душе борются два противоречивых чувства — желание насладиться захватывающим зрелищем и желание спрятаться и не видеть ужасов; так дети, слушая страшные сказки, одновременно пугаются и наслаждаются. Первый зверь растворился в воздухе под ударами огненных струй, Натка снова взвизгнула, на этот раз радостно.
Второй залп. Еще один зверь убит, а еще один изрядно покалечен, судя по тому, как он растворяется в воздухе, едва войдя в боевой контакт с первой шеренгой шаманов. Остался всего один более-менее невредимый зверь, который взмахивает несоразмерно длинными руками, устилая землю трупами халфлингов. Натка молчит, ее глаза расширены, ее полностью захватило происходящее, она не в силах ни пошевелиться, ни слова сказать.
Теперь все шаманы стреляют по одной цели. Пламя взвихряется вокруг зверя, и, когда оно опадает, зверя больше нет. Четверо или пятеро халфлингов попали под огонь своих, но в таких случаях не церемонятся, пожалеешь одного — потеряешь десятерых.
Шаманы перенесли огонь на русалок. Эти твари передвигаются не так быстро, даже медленнее, чем халфлинги. Хорошо, что твари, охраняющие магические узлы, такие тупые, чего им стоило укрыться в камышах, подпустить атакующих поближе и разметать строй внезапным ударом? Но они тупые, и в этом наше спасение.
Магическая сила шаманов истощилась, а пятнадцать живых и невредимых русалок медленно, но неумолимо ползут к ним. Я приказываю надеть броню, русалки — это не призрачные звери, против них броня очень даже полезна.
Строй халфлингов мерно шагает навстречу врагу. Расстояние между противниками сокращается, начинается рукопашная.
Обычно твари бросаются в бой не рассуждая, они тупо атакуют ближайшего противника, но русалки почему-то не рвутся в бой. Они ползают вдоль строя, выискивая слабое место, плюются ядовитой слюной, но щиты надежно отражают атаку.
И халфлинги наносят первый удар. Мечи и трезубцы взлетают и опускаются, ядовитые плевки с мерзким шипением рассекают воздух, некоторые русалки, не надеясь на яд и примитивное оружие, разбрасывают атакующих ударами мускулистых хвостов, но этот прием недолго приносит успех — халфлинги не зря славятся ловкостью. Однако победа дается нелегко, сверху хорошо видно, как в центре строя четыре шеренги сжимаются в три, а затем и в две по мере того, как живые занимают места убитых и раненых.
Ознакомительная версия.
