было испробовано до тех пор. Курс лечения, состоявший из определенного числа впрыскиваний, уже в первые дни истреблял такое количество спирохет, что реакция Вассермана становилась отрицательной (навсегда) в 85% случаев. Но увы, бледное чудовище снова показало свою страшную изворотливость. С течением времени оно заметно начало привыкать к волшебному средству Эрлиха, так что десять лет спустя, после того же числа впрыскиваний 606, только в 23% случаев реакция Вассермана снова становилась отрицательной.
Трагедия сальварсана «606» заключается в том, что он уже через несколько дней уничтожает у больных внешние проявления недуга, и кажущееся выздоровление усыпляет их бдительность: они начинают пренебрегать длительным лечением, хотя только при таком лечении этим сильным и ядовитым средством существует надежда предотвратить гибель...
Джон Стокс находит, что по меньшей мере у 25% сифилитиков, приступивших к лечению не сразу после заболевания, сальварсан вместо облегчения вызывает серьезные осложнения, часто смертельные. Открытие Пауля Эрлиха великолепно, но очевидно, что оно не исчерпывает вопроса о лечении сифилиса.
Вагнер-Яурег очень странным образом вступил в борьбу с самым страшным последствием деятельности притаившихся спирохет.
Взглянув на Вагнер-Яурега, вы подумаете, что этот венский профессор был бы прекрасным полицейским в одной из самых суровых местностей Оклахомы. Вам бы никогда не пришло в голову, что это смелый ученый, сделавший возможным излечение прогрессивного паралича - страшнейшего из последствий сифилиса.
Несомненно, что спирохета - коварнейший и изворотливейший из всех микробов. Общепризнано, что болезнь, ею возбуждаемая, является, наравне с раком,- самой страшной из всех, губящих человечество, болезней. Но против нее поднялся пестрый отряд самых смелых, самых проницательных, самых оригинальных из всех борцов со смертью. Вагнер-Яурег занимает среди них отнюдь не последнее место.
Его специальностью была психиатрия - область медицины, которая, несмотря на всю свою увлекательность, меньше всех остальных участвует в борьбе со смертью. Но этот старый ворчливый психиатр опрокинул продержавшиеся сорок столетий медицинские догматы. Он показал, что лихорадка, жар, которые всегда считались врагами человека, - не что иное, как дружественный огонь, сжигающий бледного возбудителя самой смертельной болезни.
Вас очень удивит способ, которым он пользовался для возвращения здоровья, человеческого достоинства и работоспособности людям, находившимся уже в когтях рокового безумия. Но это только начало. Целебный жар, который он первый посмел вызывать у больных, по данным другого венца, профессора Кирле, оказался способным предупреждать, при своевременном применении, размягчение мозга.
Еще более поразительно, что другой борец со смертью, - даже и не врач, - нашел лихорадку, такую же могущественную, но гораздо более безопасную, чем огонь, разводимый Вагнер-Яурегом. Десять лет спустя после экспериментов этого венского врача, американский инженер Уитней случайно открыл электрическую лихорадку, безвредную и легко контролируемую.
Можно ли себе представить более нелепый контраст: смелый, как Прометей, Вагнер-Яурег обратился к самым презренным суевериям для того, чтобы выжечь болезнь, разрушающую разум мудрейших людей. Уитней, сверхсовременный инженер, вызвал смертельное для спирохет повышение температуры при помощи невидимой энергии ртутных выпрямителей и электронных ламп.
Медицинский метод, примененный этими двумя, такими несхожими между собой учеными, дает неожиданные надежды на победу в борьбе со спирохетами Шаудина. Магический огонь Уитнея может действительно превратить 606 Пауля Эрлиха в то волшебное средство, каким считал его этот веселый еврей.
Понадобилось тридцать лет отчаяния, разочарований, ошибок для того, чтобы 14 июля 1917 года Вагнер-Яурег решился ввести несколько капель опасной малярийной крови в руку больного прогрессивным параличем актера. Вагнер-Яурегу было уже под шестьдесят, и работа всей его жизни оказалась неудачной. Ему не было ещо и тридцати лет, когда он набрел на мысль, что психические заболевания могут быть выжжены лихорадкой.
В середине восьмидесятых годов он стоял беспомощный у постели двадцатисемилетней женщины. Ее послеродовой психоз перешел в неизлечимое слабоумие. Он знал, что все психиатрические методы - ерунда. Он совсем не хотел быть психиатром. Сдав докторский экзамен, он шесть лет занимался патологией, готовясь стать терапевтом. Но он работал в Вене - в городе, где интриги и консерватизм сразили самого Игнаца Семмельвейса. Какой-то интриган захватил заслуженное им и уже обещанное ему ассистентское место. Он был подавлен н решил уехать в Египет. Но считал, что ему нужно еще немного подучиться, прежде чем лечить людей, хотя бы и в Египте.
В старой Лейдесдорфской психиатрической клинике оказалась вакантной должность ассистента, на которую не находилось желающих. Что ж, это ненапряженная работа, которая оставит ему время для занятий...
Так он стоял у постели этой женщины... Какое счастье для нее, что она умирает! Она пришла в клинику, непрерывно молясь, уверяя, что молоко бросилось ей в голову, что ее мучат дьяволы. Сначала она буйствовала, потом стала угрюмой, сидела сосредоточенная и молчаливая. Вот уже пять месяцев, как она не сказала ни слова и постепенно превращалась в животное.
Потом она заболела брюшным тифом, - и вот лежала в тяжелых судорогах. У ее постели стоял молодой Юлий Вагнер-Яурег, ожидая ее смерти. Судороги прекратились, наступила кома, и Вагнер-Яурег надеялся, что бедная женщина уже не очнется.
Она очнулась... здоровая.
Вагнер-Яурег не поехал в Египет. Конечно, с его стороны было нелепо так изменитъ свои планы. Это кажущееся чудо было лишь соломинкой, и он за нее ухватился. Бедная женщина не осталась здоровой, а постепенно снова впадала в слабоумие. И во всяком случае его опытность ученого должна была сказать ему, что ее поправка только случайно совпала с заболеванием брюшным тифом. И кроме того, - кто позволит ему для проверки этого совпадения заражать хотя бы и безнадежных сумашедших брюшным тифом - болезнью, смертельной в 7% случаев?
Как бы то ни было, это происшествие произвело на него огромное впечатление. Может быть, как все имеющие отношение к психиатрии, он сам был немного помешан. Он погрузился в изучение старинных книг, в которых рассказывалось о том, как Гиппократ полулегендарный отец медицины, наблюдал людей, которые излечивались от эпилепсии, заболев малярией. В других, тоже уже совершенно забытых книгах он прочел, что когда-то во Франции, в сумасшедшем доме, разразилась эпидемия холеры. Несколько сот душевнобольных погибло, а к выжившим вернулся рассудок. В свете современной науки- это народные поверья, бабьи сказки, небылицы. Ночь за ночыо просиживал он над старыми книгами с пожелтевшими от времени страницами.
Каждый день проходил грустный Вагнер-Яурег сквозь палаты этого безнадежного учреждения, где приходится внимательно смотреть вправо, влево и даже назад,- опасаясь внезапного нападения; где неслышное приближение больных бросало в дрожь самого смелого человека. Но вот что случилось (на сей раз это уже не могло быть только случайным совпадением). Мать девяти детей впала в неизлечимое слабоумие. Случайно она заболела
