— У меня есть ты…
— Да, наверное. Но даже я — там. В глубине. Ты не хочешь в этом признаться, самому себе не хочешь. Но для тебя я всё равно осталась в глубине. Вот и вернулась в Диптаун… чтобы стать собой.
— Давно?
— Давно. У меня не сразу получилось.
— Нике… — сказал я, глядя на неё. — Нике… я дурак. Я сразу должен был догадаться. Нике — Виктория. Греки-римляне… Ты даже не пряталась.
— Зачем? Я знала, что когда ты поймёшь, случится беда. Но обманывать… не хочу. Тебя — не хочу.
— Вика, почему ты так ненавидишь Дибенко?
— Я? — Вика повернулась, удивлённо посмотрела на меня. — Я его вовсе не ненавижу. Может быть, не люблю. Но это другое.
— А почему так не любишь?
— Леонид, это — важно? Сейчас, здесь, когда мы вдвоём… и не в глубине… это важно?
— Да! — резко сказал я.
— Ну хорошо… Он преждевременный гений. Он сделал то, к чему человечество ещё не готово. Морально-этически не готово. Такое часто бывает, творцы атомной бомбы тоже поспешили. Но представь себе Эйнштейна или Бора, на смертном одре твердящих, что атомное оружие — благо, и применять его надо почаще. Преждевременные гении всегда могут остановиться… Дибенко — может, но не хочет. Поэтому я его и не люблю.
— Бог с ним, с Дибенко… — Я сглотнул. — Бог ему судья… Вика… а Ромка?
— Что Ромка?
— Тебе не жаль его?
— Лёня, о чём ты?
— Зачем ты втравила его в эту авантюру?
Я смотрел ей в глаза. И видел, как они медленно-медленно темнеют… то ли в непонимании, то ли в обиде.
— Кто втравил?
— Тёмный Дайвер…
Я замолчал.
— Лёня… почему ты решил, что я — Тёмный Дайвер?
Почему я так решил? Хотел бы я сам это понять. Вот просто решил, и всё. Хотя нет, кажется, понимаю. Вначале я решил, что Тёмный Дайвер — это Нике. Потом я понял, что Нике — это Вика.
И приравнял половинки уравнения, забыв, что в одной ещё остался неизвестный член.
— Стрелок, я не Тёмный Дайвер. Я пошла с вами в «Лабиринт»… я не хотела оставлять тебя одного и не хотела признаваться, что хожу в глубину. Я обманула тебя. Прости. Но я не Тёмный Дайвер.
— Вика…
— Мне нечего искать в глубине, Лёня. И некого терять… кроме тебя.
— Вика… — повторил я. Все слова куда-то делись. Были колючей холодной галькой… были злым песком обиды на губах.
Все слова исчезли. Только имя осталось.
— Вика…
— Ты не любишь, когда тебе помогают, Лёня. Ты привык быть сильным. Привык помогать сам, привык спасать, привык вытаскивать и защищать, привык бороться и побеждать… — Она улыбнулась: — Дайвер… ты будешь тащить утопающего за волосы, даже если сам наглотаешься воды… И оттолкнёшь чужую руку… в лучшем случае — позволишь плыть рядом.
— Вика… Это неправда…
— Это часть правды, и довольно большая. То, что два года назад сломало нас всех, ударило по тебе сильнее всего. Ты не нашёл себя, Леонид. Даже Ромка — нашёл. Несмотря на то, что с ним случилось. А ты закрылся. Обрезал все ниточки, отказался искать выход. Ты сказал себе, что ты больше не дайвер.
— Но я действительно не дайвер, Вика. Я никто.
— И поэтому ты пошёл таскать нарисованную мебель? Пить нарисованную водку в дешёвых виртуальных барах?
— Да. Потому что я теперь — никто.
Вика покачала головой. Снова коснулась моей руки.
— От кого ты бежишь, Леонид? От кого или от чего?
— Я хотел бы знать, куда я бегу, Вика. Я знаю, что потерял, но я не знаю, к чему приду.
— Лёня…
Она обняла меня, обняла так неожиданно, что я вздрогнул. Прижалась к груди.
— Лёня, ты ничего не потерял…
Я не ответил. Сидел, обнимая её, уткнувшись лицом в волосы… сидел и молчал. Она не права, но я не скажу этого.
— Лёня, дайвер — это то, что даётся свыше. Богом, судьбой, игрой генов… тут пусть каждый верит в своё. Что ты потерял, Лёня? Умение выйти из глубины в тот миг, когда захочешь? Оно с тобой. Умение видеть то, что невидимо другим? А разве это было главным, Лёня?
Главным… не главным… Разве в этом дело.
Это было моей судьбой…
— Я знаю, о чём ты думаешь. Ты мог творить чудеса… маленькие чудеса, пока был просто дайвером. Большие чудеса, когда встретился с Неудачником. Потом это исчезло, не только у тебя, у всех… но разве это было главным, Лёня?
— Это было моей судьбой.
— Это было лишь тем, как ты строил свою судьбу. Формой, инструментом, но никак не сутью. Лёня, сколько было подлецов среди дайверов?
— Мы воровали. Чужие программы, чужие деньги, чужие секреты.
— Многие? Часто?
— Нет, но…
— Сколько среди нас было подлецов, Лёня? Сколько дайверов обратили свой дар во зло? Азарт, игра, взлом, кража… Так или иначе — никто не опустился до подлости. Можно преступить законы общества, нельзя преступить законы морали — помнишь?
— Пока мы все были вместе. Пока у нас был свой кодекс чести. А что теперь?
— Ты о Тёмном Дайвере?
— О нём в первую очередь… про других мы ничего не знаем. Он сохранил свой дар в полную силу. Если верить Дибенко…
Вика вздрогнула.
— Я говорил с ним сегодня. Если он не врёт — Тёмный Дайвер не просто сохранил, он преумножил свои способности. Он гоняется за тем файлом, за которым послал Падлу и Ромку. Он ненавидит Дибенко… и пытается навредить ему.
— Так вот почему ты спросил меня о Дибенко…
Я не ответил — лишь взял её за руку.
Почему я не увидел её глаз в глазах Нике? Почему не услышал её голоса, не почувствовал тепла её ладони?
Потому что забываю её — настоящую? Не ту, что на экране, не ту, что в памяти… ту, что делит со мной кров и постель.
Сказки не зря кончаются свадьбой. Впрочем, иногда после свадьбы прилетает дракон. Большой, злобный, огнедышащий… любитель похищать чужих невест. Вот тогда у сказки есть маленький шанс продлиться подольше.
Неужели надо специально выращивать этого тупого дракона, если не хочешь, чтобы сказка кончилась слишком быстро?
Ненавижу драконов… и тех, кто их растит.
— Я не Тёмный Дайвер, Лёня… Я не Тёмный Дайвер.
— Вика…
На миг мне показалось, что она готова заплакать. Я привлёк её к себе, обнял сильнее, провёл ладонью по лицу. Лицо было сухим… не умеет она плакать. Я не учил этому нарисованную Вику, а живая разучилась сама.
— Мне не нужно оружие третьего поколения… я не собираюсь никого убивать. Ни в жизни, ни в глубине…
— Там не оружие, в этом файле…
— А что там?
Я по-прежнему баюкал прижавшуюся ко мне Вику. У меня не хватит рук, чтобы обнять всех, кто нуждается в утешении. У меня не хватит сил вытащить всех, кто тонет. У меня не хватит жизни, чтобы прожить её так, как я хочу.
Делай что можешь, и будь что будет.
— Там не смерть, Вика… Там жизнь. Но я не знаю, нужна ли она глубине — такая жизнь…
Я рассказал ей всё. Всё, начиная с того момента, когда я нажал на спуск, уже догадываясь, что стреляю в неё. Догадываясь — и всё же стреляя.
Храм, где каждый из нас впечатан в стену…
Визит Дибенко…
Приезд ребят…
Письмо с файлом…
«Искусственная натура»…
— Эта новая жизнь уже убивает… — прошептала Вика. — Ещё не обретя полную силу.
— Убивает не она…
— Не важно, кто нажал на спуск. Наёмный охранник, знающий, чем стреляет; восторженный паренёк, не понимающий, что творит… Она уже убивает, эта вторая натура. Цепляется за жизнь, за место под нарисованным солнцем. Пока — нашими руками.
— Им не выйти в реальный мир. Никогда. Ни Императору из игры, ни электронным симбионтам…
— Зато мы можем уйти туда насовсем. И никаких дайверов не хватит, чтобы спасти каждого.
— Никто и не станет просить его спасать. Вот что страшно… — Я перевёл дыхание и сказал, будто прыгая в воду: — Я уйду из Диптауна. Мне хватит сил, Вика…
— Нет, ты не уйдёшь. — Она подняла голову и улыбнулась. Слабо, но всё-таки улыбнулась: — Чего придумал… бежать?
— Что я могу сделать?
— Ты дайвер!
— Я никто!
— Ты дайвер! Пока ты можешь смотреть на мир без розовых очков, пока способен уйти и вернуться, пока готов ввязаться в бой — ты дайвер! Вот что главное, Лёня! Объективность, свобода и отвага. А вовсе не умение видеть дыры в программах или ломать их…
— Ты забыла совесть, Вика…
— А совесть тут ни при чём. Её нет — человек остаётся дайвером. Только Тёмным.
— Он не потерял своих способностей.
— Значит, и ты можешь их найти. Ты ведь прошёл мост!
— Это… это другое.
— Уверен? Помнишь, мы смеялись с тобой над твоими фантазиями… как тебе пригрезилось, что ты вошёл в виртуальность с отключённой телефонной линии… что поехал меня встречать… Но что было сном, а что явью, Лёня? Когда на самом деле тебе отключили линию? Ты же мог, ты действительно мог то, что никому не подвластно! Пройти сквозь стены, рассмеяться в ответ на пули, дотянуться до любого уголка сети. Это было! Мы целовались, взлетев в небо над Диптауном, — ты помнишь?
