Приговор Канду послужил компромиссом, между требованием международного законодательства о защите дипломатов, и героическим поступком, которым, несомненно, считало подавляющее большинство в русском кластере.
Между тем, все остальные участники кровавой резни, которую учинил Канд, отделались легким испугом. Им вернули потерянные уровни, убрали счетчик ПК, тайно наградили и вернули в Игру. Покидать столицу все, кроме четверки "Хвостов" отказались. Все ждали решения суда для Канда.
Настоящим героем сделали репортера. Теперь его репортажи шли в прайм-тайм, и он стал самой настоящей звездой тележурналистики.
* * *
После оглашения приговора Канду на закрытом судебном заседании, обвинитель в приподнятом настроении возвращался домой. Пусть он не добился осуждения по самой строгой статье, но то, что Канд будет наказан, была и его заслуга. Он уже мысленно составил отчет и подсчитывал свой гонорар, как его карета остановилась.
— В чем там дело, — спросил адвокат выглянув в окно.
Тут же на него прилетела двадцатичасовая молчанка, а следом прилетело и заклятие холода, которое сковало адвоката намертво. Затем дверцы кареты раскрылись, и неизвестные в масках вытащили его наружу.
— Так, — услышал он чей-то властны голос, — тащи этого любителя работорговли. Пусть на своей шкуре испытает, какого было тем, кого хотели отправить к наглам.
Адвокат пустил струйку, чего с ним не случалось с самого раннего детства. А поскольку он был воплощенным, то, что с ним будет в самое ближайшее время, он мог только представить.
Если бы кто-то смог узнать голос, который слышал адвокат, он несомненно, узнал бы голос Тушкана, но вокруг были только четверо хвостов, которые вместе с Кандом ворвались в поместье и были, по возможности, с ним до конца.
У них были свои понятия о правосудии, которые очень сильно отличались от общетолерантных.
* * *
Всего этого, что творилось в последние два дня в Игре, Юля не знала. Она не следила за новостями, а целые дни проводила рядом с Ариной. Арина медленно приходила в себя, что не могло радовать ее маму. К концу первого дня Арина немного поела, а сейчас, закончив завтрак, она спросила:
— Мам, а где дядя Сережа?
— Какой, — спросила Юля загружая посудомоечную машину.
— Ну как какой? Канд который.
Боль снова кольнула в области сердца раскаленной иглой предательства.
— В Игре, — сухо ответила Юля, — а почему ты спросила?
— Надо ему спасибо сказать, — сообщила Арина.
Юля вышла из кухни.
— Ему? Спасибо? А за что?
— Ну как за что? Ведь это он меня спас, а ты что? не знала?
— Погоди, Арина, погоди. Как он?
— Вот так. Когда меня похитили, я видела все, все слышала, только ни сказать, ни написать не могла. Я чувствовала, как меня везли, как меня ложили в большой ящик. Я слышала звуки боя на верху, а потом ящик открылся и я увидела его.
— Арина, ты ничего не путаешь? — спросила Юля.
— Нет мама, ничего. С ним еще прист был, который пытался что-то нам сделать, но у него ничего не получалось, и…
Но Юля уже не слушала, она бежала к компьютеру, где можно было почитать последние новости. "А это тебе за Арию", — раздались в голове слова Канда. Юля срочно открыла новости, куда не заглядывала пару дней.
"Разоблачение банды работорговцев", "Посол английского кластера выдворен из Империи", "Самая удачная операция Ордена Инквизиции", "Неужели герой будет осужден", — вот небольшой перечень заголовков которыми пестрели новостные ленты кланов и Игры. Юля быстро читала новости, и постепенно картина произошедшего складывалась из разрозненных кусков в единое целое. Она открыла системные сообщения, которые дублировались на домашний комп.
Так, это то, что меня в игнор, это я читала, а вот они, дальше. Дарственная на дом, резкое пополнение счета. Черт, это что же он учудил то?
— Ты сидишь дома и никуда, ни в Игру, ни из дома, — крикнула она Арине открывая капсулу.
* * *
Командор сидел в своем кабинете в Резиденции Ордена. Вчера, ближе к вечеру закончился процесс, который не доставил ему никакого удовольствия. Черт побери, не будь он Инквизитором, он поступил бы точно так же, как и Канд. А теперь, ему придется отправлять на казнь, а по другому это и не назовешь, человека, которого он уважал. Он с куда бошей охотой приговорил бы этого чертова Посла. Гребанная политика!
Командор посмотрел на часы. И эти, думал он, как назло бегут все быстрее и быстрее. Половина третьего, пора собираться. Еще неизвестно, какая реакция последует на приговор, ведь Канда считают героем, человеком, который спас от рабства минимум шестьдесят человек. Буквально вчера он относил Императору письма о гильдий крафтеров с просьбой о помиловании Канда.
Умом он понимал Императора. Но сердцем, сердцем он понимал всю несправедливость того, что должно случиться сегодня утром. Три. Пора. Командор вздохнул, встал.
— Первый отряд, на выход, — скомандовал он.
* * *
Я сидел в прямом смысле этого слова в игровой тюрьме. Свет, который днем еще как-то пробивался в окошко, сменился ночной тьмой. Сегодня утром решится моя судьба. Оглашение приговора. Я мысленно вернулся на три дня назад.
Последнее комбо со словами:
— А это тебе за Арию.
Посол отправился на респаун, а я развернулся к вошедшим, уже зная, кого я увижу.
— Мразь, — процедила Живая и хлесткая пощечина обожгла мою щеку.
Живая развернулась и пошла к выходу.
— Вот ты где, — запыхавшись вбежал Командор.
— Я к дочери, — сказала Живая не оглядываясь назад. — Закончите тут без меня.
— Юля, — начал было Командор, но раздался хлопок телепорта и Живая исчезла.
Я стоял и смотрел прямо на Командора.
— Что же ты наделал, парень? — с болью в голосе произнес Командор.
Реснулся Посол.
— Я благодарен вам, господин Командор, — начал Роберт, но Командор не пожелал его слушать.
— Канда увести, а вас, господин Посол, я жду сегодня в 15 часов дня во Дворце, — ледяным тоном произнес Командор и вышел из кабинета.
Меня подхватили под руки, и сопровождая невидимыми для Командора тычками в ребра, был препровожден в столичную тюрьму. Открыв камеру, меня весьма болезненно толкнули, подставив подножку, так что я растянулся на полу, проехал носом по прелой соломе.
— Это тебе за Живую, — услышал я голос, и получил удар ногой по ребрам. — Позже мы еще зайдем.
Я встал, походил из угла в угол, потом повалился на голые нары и тут же уснул. Разбудил меня звук открывающейся двери и в камеру вошел тюремщик с подносом, на котором стоял мой ужин. Я встал, и дождавшись, когда он вы1дет принялся есть принесенную похлебку. Жидкие щи, кружка воды и черный хлеб. Больше арестованному не полагалось. Я поел, стукнул в дверь. Снова открылась камера и зашел тюремщик, забрал поднос и молча ушел.
Я снова лег на нары, но полежать мне не дали. Дверь открылась и в камеру зашел Командор.
Меня накрыло чувство дежа вю. Уже было со мной такое. Когда-то не в этой, в той жизни.
— Что же ты, парень наделал? — спросил Командор.
— Ты знаешь что. Я не мог по другому.
Командор покивал головой.
— Ты хоть знаешь, что для тебя требуют местные правозащитнички?
— Мне все равно.
— Тебе есть хоть что-то, что тебе не все равно?
— Да, есть. Как Ария?
— Нормально все. Ковин справился. Сейчас она дома. И скорее всего под неусыпным контролем мамы.
— А остальные?
— Там не все так просто, но думаю, что и них все будет хорошо. В отличие от тебя.
Я пожал плечами.
— мне все равно. Я выполнил свой долг.
— Тьфу на тебя, — сказал Командор и вышел из камеры.
Я остался один. Меня кормили, поили. На второй день, пришедший с моим тюремщиком еще один конвоир, сообщил, что через день меня отсюда увезут на исполнение приговора. Мне было все равно. Я смотрел на солнце днем, и на звезды ночью. Хотя свет звезд и не проникал в маленькое окошко, но я знал, что они светят.
И вот он настал, день моего приговора. Дверь к камеру открылась и на пороге опять появился Командор.
— Вставай, пошли, — просто сказал он.
Я так же молча встал и протянул руки вперед.
— Зачем? — спросил Командор.
— А вдруг я убегу?
— Может это и к лучшему было бы, да только не убежишь. Пошли.
Мы вышли из камеры. Моим конвоем выступал отряд Инквизиции, но уже совсем другой, не тот, что провожал меня сюда. Двое впереди, двое сзади. Позади шел Командор.
— Слышь, Канд, — раздался голос одного из конвоиров, которые шли сзади, — наши ребята извиняются за то, что. ну в общем за свое поведение, когда вели тебя сюда. Они были неправы. Меня просили передать, что они действительно просят прощения. Кивни головой, если слышишь.
Я кивнул, мне было не жалко.
Мы вышли во двор, подъехала тюремная карета, куда мы все поместились. Командор сидел задумчивый напротив меня.
