– Черт! – Эмира молниеносно вскакивает на ноги. – Тревога! – Быстрый взгляд на Чайку: – Потом продолжим! – И Фатиме: – Поднимай уличных!
– Уже!
Во двор базы выкатываются грузовики.
Укрепившись в подозрениях насчет «Остановим Ад!», Го сумела выбить сотню ребят из Обеспечения общественного порядка, натасканных на разгон митингов и уличных шествий. Сказала, что людей в Кайфограде становится все больше и нужно иметь соответствующих специалистов, просила батальон и водометные установки, получила роту и приказ не зарываться. А гранаты со слезоточивым газом обещали прислать в сентябре.
Следующий вопрос Эмира задает уже в «Тайге»:
– Сколько «зеленых»?
– Не меньше тысячи, – хмуро отвечает Фатима.
Ждать, когда «уличные» рассядутся по грузовикам, не стали, гонят к ветке на трех внедорожниках. Водитель выводит на монитор ленту новостей – ушлые журналисты уже ведут прямой репортаж, и Го вздыхает, глядя на картинку: люди, люди, люди… Вздыхает, но осведомляется очень жестко:
– Как нас обманули? Я ведь приказывала не спускать с лагеря глаз.
Фатима едва заметно пожимает плечами:
– Подобрались скрытно, небольшими группами… наши осведомители об акции не знали.
Среди внедренных в «Остановим Ад!» агентов ОКР наркоманов не было, а на железнодорожные пути, судя по всему, вывели именно их.
– Все равно прокол.
– Согласна, – понуро кивает Фатима. – Проспали.
Железнодорожные пути довольно далеко от Кайфограда – в восьми километрах, если через пустыри на внедорожнике, – и Эмира полагала, что не сможет не заметить массовый выход «зеленых». Как выяснилось – смогла.
– Они безоружны, – тихонько произносит Чайка, который прыгнул в командирский внедорожник, несмотря на только что полученный приказ не покидать базу.
– Без тебя знаю, – отрезает Го.
– А мы…
– Разберемся!
Внедорожники к толпе не приближаются, останавливаются метрах в двухстах от железной дороги, на небольшом пригорке, и перед выскочившей Эмирой открывается прекрасный вид на всю сцену. Справа, километрах в трех, приближается эшелон, едет довольно быстро, но скорость снижает. Над ним тупо вьются две «Пчелы», пилоты которых не знают, что делать, – никто ведь не нападает.
Слева – наглухо закрытые железнодорожные ворота Станции. Этот КПП в точности похож на «Восток», только раза в два увеличенный. И трехметровая стена тоже есть, а что за ней – неизвестно.
«Надеюсь, Слоновски, ты что-нибудь придумал…»
А между КПП и эшелоном разворачивается представление.
«Зеленых» в пределах тысячи. Плотной толпой стоят на путях. В руках транспаранты «Остановим Ад!». На приближающийся поезд смотрят весело, смеются, подбадривают себя возгласами. Вокруг, благоразумно не выходя на полотно, снуют репортеры. Бромберг поставил ногу на рельсы и с важным видом отвечает на вопросы журналистов. Увидев подъехавшие грузовики с окаэровцами, распаляется, начинает потрясать кулаками. Держится уверенно, чересчур уверенно, понимает, что разогнать тысячную толпу непросто.
«Скотина ты, Бромберг! Ребят-то под поезд за что?»
«Уличные» выстраиваются. Каски, шлемы, дубинки… За ними три десятка спецназовцев с травматическим оружием. И еще два десятка с оружием обычным, на случай непредвиденных обстоятельств. Выставить больше людей Эмира не может при всем желании.
Справятся? Слоновски в стороне не останется, а значит, надежда есть.
Вокруг путей собралась приличная толпа, на шум слетелись ребята из поделивших Кайфоград спецслужб. Они вооружены, но встрянут ли в драку? Ради поезда? Сомнительно.
«Уличные» медленно направляются к путям. «Зеленые» улюлюкают. «Крутые» чуть подают назад, демонстрируя, что они ни при чем. Бромберг вещает как заведенный. Эшелон продолжает тормозить, до него около километра.
– Они остановятся? – тихо спрашивает Чайка.
– Если мы не спихнем козлов с дороги, – отвечает Эмира. – Давить людей Слоновски не станет. – А потом добавляет: – В прямом эфире не станет.
«Уличные» приближаются к толпе. Черт! Ну, почему эти сволочи из интендантской службы не прислали гранаты со слезоточивым газом? Почему?!
– А что будет, если поезд остановится?
– «Зеленые» попытаются открыть вагоны.
– Зачем?
– В этом их цель. Они хотят знать, что возят в «секретных» поездах.
– И тогда безы начнут стрелять?
– Обязательно.
Давить людей Слоновски не станет, но тайны свои не выдаст…
– А сейчас он еще выше прыгнул!
– Дай лапу!
– Пусть лучше еще раз прыгнет! У него здорово получается!
– А можно я тоже его поглажу?
Барсик, к удивлению Корнелиуса оказавшийся единственным животным в вагоне, быстро стал любимцем детей, каковых набралось почти два десятка. Сначала ящерица позволяла им только гладить себя, но постепенно разыгралась, согласилась исполнять некоторые приказы, и теперь в вагоне звучал беспечный детский смех.
– А можно угостить его колбасой?
– Или лучше конфетой?
– Да, можно мы дадим ему конфету?
– Барсик возьмет еду только от меня. – По глазам любимца Корнелиус понял, что тот совсем не против полакомиться сладким, и протянул руку: – Давай конфету. – Развернул обертку и подбросил карамель: – Взять!
Барсик овладел добычей в блестящем прыжке.
– Ух ты!
– Здорово!
Ежов усмехнулся, но в следующий миг насторожился.
– Кажется, мы останавливаемся?
Поезд существенно сбросил скорость.
– Мы приехали?
Экраны коммуникаторов мигнули, а затем на них появилось изображение прелата.
– Внимание! Мы еще не добрались до нужного места. Возникла непредвиденная ситуация. Она будет устранена. Прошу всех соблюдать спокойствие.
Смех стих. Родители быстро разобрали детей, и Барсик с Клаусом вернулись к Ежову.
– Все будет хорошо? – тихо спросил мальчик.
– Да, – кивнул Корнелиус. – Все будет хорошо.
И в этот момент на крыше вагона ударил пулемет.
Очередь из «Ревуна» ни с чем не спутаешь, слишком уж своеобразен его басовитый грохот. Обычно за ней следуют вопли, однако на этот раз их нет – одиннадцатимиллиметровые снаряды проходят над головами «зеленых». Безы обозначают готовность стрелять, но никого не пугают.
– Они ничего нам не сделают!
Тем не менее «зеленые» заволновались. Снаряды «ревунов» и гудение винтов зависших над толпой «Пчел» способны смутить даже обдолбанных до самых печенок фанатиков. Толпа подает назад, возникает небольшая давка. «Уличные» приближаются, что тоже не добавляет спокойствия, однако сотрудники Бромберга не зря едят свой хлеб. «Зелеными» они управляют прекрасно.
– Помните: они нам ничего не сделают! Они не станут стрелять в безоружных! Мы победим мирно! Мир! Зеленый мир! Мы остановим ад!
– Остановим ад! – подхватывает толпа.
До эшелона остается меньше полукилометра.
– Остановим ад!
– Остановим ад!!
– Для чего это нужно? – угрюмо спрашивает Саймон.
– Репетиция, мой друг, репетиция, – весело отвечает Стефан. Он не там, не в толпе, но все равно разгорячен. Любое столкновение действует на Стефана как наркотик, и Хост окончательно узнает в нем старого доброго Хана. Способного вырезать человеку печень и съесть ее.
– Репетиция остановки следующего поезда?
Стефан опускает бинокль, несколько секунд иронично разглядывает Саймона, после чего осведомляется:
– А как, по-твоему, мы войдем на Станцию? По пропускам?
Саймон удивленно приподнимает брови.
– На Станцию? – Через мгновение до него доходит: – Так ты репетируешь…
– Ни слова больше. – Дрогас вновь подносит к глазам бинокль. – Ни слова, мой друг, не нужно здесь говорить о том, что действительно важно.
Однако Саймон продолжает:
– Но ведь ты фактически раскрыл Слоновски свой замысел.
– Он не подумает.
– А если?
– Но что он сумеет сделать? Сейчас мы проверяем Слоновски на крепость, смотрим, на что он готов пойти. А заодно внушаем нашим людям, что они способны на все. Сегодня мы в любом случае одержим победу.
Несколько месяцев назад этот человек снес всю организованную преступность Баварского султаната. Причем половину ее – практически в одиночку. Неукротимый зверь, которому нужно лишь показать цель. И Саймону кажется, что Стефан способен снести и Станцию.
– А если Слоновски расстреляет толпу?
– В этом случае мы одержим победу прямо сейчас, – отвечает Стефан и вздыхает: – К сожалению, Слоновски не дурак и ни за что не даст нам столь сильного козыря.
…Если верить показаниям электронного бинокля Эмиры, эшелон двигается со скоростью тридцать километров в час.
Шестьсот метров до толпы…
В которую как раз врубились «уличные». «Зеленые» не отступают, завязывают рукопашную, используя в качестве оружия древки транспарантов. Набрасываются на окаэровцев с яростью фанатиков. «Крутые» встречают подвиг одобрительными возгласами.
Двадцать километров в час. Четыреста метров.
