Двадцать километров в час. Четыреста метров.
Кровь, разбитые головы, довольные журналисты, смеющиеся «крутые» и никакого результата. Окаэровцам удается потеснить толпу, однако главная цель – спихнуть ее с железнодорожного пути – не достигнута. Отступившие «зеленые» возвращаются на рельсы. А самые нетерпеливые из них бросаются к эшелону. Безы вновь запускают «ревуны».
Нервы на пределе.
До толпы метров двести, поезд едва ползет, кажется, что не остановится, но Эмира различает лицо пилота и понимает, что на людей он не поедет. Даже на этих обкуренных идиотов. Не поедет, и всё, потому что – человек.
Или он их задавит, или придется стрелять. Все равно дерьмо.
Нет.
Увлеченные наблюдением за поездом и дракой между окаэровцами и «зелеными», все упускают из виду Станцию. И в тот самый миг, когда «зеленые» уже готовы праздновать победу, из распахнувшихся ворот выезжают четыре «Пугача» – защищенные титапластовой броней грузовики с водометами. За ними выскакивает не менее трехсот безов, летят гранаты со слезоточивым газом, и грохочут «травматики». Тех «зеленых», что не отступили сразу, сметает струей водомета. «Крутые» рванули прочь раньше, но им тоже достается и водой, и дубинками. Ребята Слоновски не разбирают, был ты на путях или нет, лупят всех подряд.
Шах и мат.
Прекрасно организованные безы потратили на разгон толпы меньше двух минут, и поезд резко прибавляет.
Акция «Остановим Ад!» не удалась.
– Зачем? – удивленно развел руками Чайка, наблюдая, как последние вагоны эшелона проходят через ворота. – Зачем все это было нужно?
– Проверка, – пожала плечами Эмира. – А если бы получилось остановить эшелон, заодно посмотрели бы, что безы прячут в «секретных» вагонах.
– Если напасть километрах в пяти от Станции, вероятность распотрошить вагон увеличилась бы.
– Это было бы простое нападение, – объяснила Го. – Безы перестреляли бы нападавших, как зайцев. Такие акции, как эта, должны проходить на виду у всех.
– Почему?
– Потому что организаторы надеялись не только поиграть мускулами, проверить на прочность Слоновски или, при удаче, вскрыть вагон, но и ударить по верхушке Станции. Открой безы огонь, Моратти немедленно поставил бы вопрос о смещении Прохорова и Слоновски. А то, глядишь, и самого Мертвого.
Но огонь безы не открыли. И даже в разразившемся побоище убитых, судя по всему, не было. Первый выпад отбит.
– Будет еще одна репетиция? – спросил Илья.
– Нет, – покачала головой Эмира. – Они убедили «зеленых», что стрелять в безоружных людей безы не станут. И в следующий раз поведут их на пулеметы. На саму Станцию.
В отличие от обычных эшелонов, «секретные» разгружались только на крытых платформах и только при закрытых воротах. Охрану на них несли безы из внутренней безопасности, которые прекрасно знали, что за груз встречают.
– Добро пожаловать на Станцию! В целях вашей безопасности и соблюдения секретности вам запрещено покидать крытые помещения. В предоставленные вам временные жилища вы будете доставлены на грузовиках. Спасибо за понимание. Добро пожаловать…
– Имя!
– Корнелиус Ежов. Я…
– Москва?
– Совершенно верно. Я…
– Один взрослый, одно животное… – Стоящий на регистрации без бросил взгляд на Барсика, тот ответил недружелюбно. – Животное кусается?
– Милейшее создание.
– Впрочем, это ваши проблемы. Вы направлены в ангар 19–32, комната В-11. Транспорт будет через четверть часа, вот ваша идентификационная карточка.
– Я хотел спросить, где размещаются прятки?
– Информация секретная, к тому же мне об этом ничего не известно. Следующий!
Корнелиус отошел от стойки и посмотрел на Барсика.
– Как ты думаешь, если бы нас принимали единоверцы, все было бы иначе?
Тот высунул язык.
– Я тоже думаю, что нет. Нас слишком много, они не успевают.
Ежов оглядел запруженный людьми перрон и побрел искать транспорт к своему ангару.
* * *
Последний Храм
Между миром Верхним и миром Нижним, но не в Срединном
В нигде и в никогда
Обрывается и начинается все, что должно
– Ее название – «Пещера Трех черных медведей», – громко сообщил Ксу шестерым выстроившимся в ряд подчиненным. – Ее описали триста пятьдесят шесть лет назад. Обычный тоннель, без ответвлений и сужений, длиной сто двадцать семь метров. Перепад высот – шестнадцать метров. Твердые породы обеспечивают…
Ляо подошел к скале и прикоснулся к камню.
Ничего.
Вообще ничего – ни чужой ауры, ни чужой силы, ни даже тени дыхания Чудовища, – подушечки пальцев просто прижались к шершавому камню. Обычная скала и обычная пещера… в которую вошел мужчина с книгой Урзака в рюкзаке. Вошел и не вышел.
Дотошный Ксу просветил тоннель всеми возможными приборами и гарантировал, что внутри никого нет. И ответвлений новых нет – полученная китайцами схема полностью соответствовала туристическим планам и самой старой карте «Пещеры Трех черных медведей». И следов силы нет.
И мужчины с книгой Урзака тоже нет.
Ляо задумчиво потер подбородок.
Святые территории Традиций надежно защищены от чужаков, пройти на них без проводника нереально. Даже Чудовище, несмотря на всю свою мощь, не могло добраться до Лунного Зайца без посторонней помощи. Не в этом ли кроется загадка?
«Я ничего не вижу, потому что стою на чужой земле. И они могут просто не пустить меня внутрь».
С точки зрения безопасности и элементарной логики этот ход был бы самым правильным, однако универсальные законы всех без исключения миров сводятся к понятию равновесия, а значит, он, Ляо, ставший невольным соучастником убийства Лунного Зайца, имеет право войти в Последний Храм. Никто не может ему отказать. И не беда, что сейчас он ничего не ощущает, – придет время, и все изменится. Нужно просто войти в пещеру. Нужно просто собраться с духом. Нужно захотеть увидеть Последний Храм, и тогда все получится. Возможно, будут испытания, но не смертельные. Для него – не смертельные, потому что Чудовище задолжало. Другое дело, что там, внутри, возможно все. Там, скорее всего, будет схватка, а потому «собраться с духом» означает следующее: «Ты готов к драке с тем, кто способен убить бога?»
– Наши расчеты показывают, что воздуха внутри достаточно, однако мы возьмем два небольших кислородных баллона…
– Товарищи офицеры!
Ксу мгновенно замолчал и, как и все остальные китайцы, повернулся к подавшему голос генералу.
– Я принял решение изменить исходный план, – спокойно произнес Ляо. – Внутрь пойду только я. Вы разбиваете лагерь здесь и ждете. – Помолчал и добавил: – Вам туда нельзя.
– Прекрасная работа, – одобрил Щеглов, разглядывая стоящий на возвышении камень.
– Не издевайся, – хмуро попросил Кирилл, посасывая сбитый в кровь палец. Поэтому ответ получился невнятным.
– Я не шучу, господин Грязнов, я действительно восхищен, – серьезно ответил Мишенька. – Времени у вас было немного, инструментом вы пользовались самым примитивным, а потому вы… вы совершили настоящий подвиг.
Глыба, бывшая некогда главным алтарем Храма, превратилась в восьмиугольный, гладко отесанный камень около трех метров в поперечнике. Исчезла древняя вязь – Кирилл стесал ее под корень, а вместо нее на каждой стороне аккуратно выбил по три руны. В строгом соответствии с той последовательностью, которую так долго искала Пэт. Двадцать четыре руны, восемь по три. Еще полусонные, но уже теплые, замершие в ожидании призыва.
Великая последовательность, открывшаяся Избранной и воссозданная в камне ее отцом.
– В пещере придется попыхтеть, – заметил Кирилл.
– На фоне того, что досталось вам, господин Грязнов, наша задача кажется предельно простой, – бесстрастно заметил Мишенька, давая знак подчиненным.
Поднявшиеся по ступенькам офицеры принялись готовить камень к транспортировке – прилаживали ремни и устанавливали на ступеньках направляющие. Другие, оставшиеся внизу, заканчивали сборку небольшой, но прочной тележки.
– Вы уйдете с нами, господин Грязнов? Или пойдете своим путем?
– Без моего участия вы не выйдете. – Кирилл усмехнулся. – Я должен сделать так, чтобы вы не встретились с нашим гостем.
– Понимаю. – Щеглов помолчал, наблюдая за тем, как офицеры, кряхтя, начали медленно спускать камень, после чего продолжил: – Мне приказано спросить, когда вы собираетесь на Станцию.
– Я дам знать сразу по возвращении в Москву, – ровно произнес Грязнов.
Но недостаточно ровно – выслушав ответ, Мишенька удивленно поднял брови. Однако переспрашивать не стал – прочел все во взгляде Кирилла. Да и не был он с ним близок так же, как с Кауфманом, не мог не то что требовать, но даже просить объяснений.
Они не хотят видеть то, ради чего жили. Невероятно? Да. Но чтобы понять мотивы Грязнова и Кауфмана, нужно прожить столько, сколько они, и столько же сделать. Нужно хранить древние секреты, сеять новые семена, убивать богов и ждать, ждать, ждать… Не отчаиваясь и не опуская рук.
